Чтение 14–й страницы книги ~Косово поле: Балканы~

остановились, обозревая открывшуюся их взору картину - нагромождение
полуразрушенных домов, кучи битого красного кирпича, извилистые линии рвов.

В центре композиции находился полукруглый форт, доверху увитый плющом.

На таком импровизированном полигоне Владислав мог играть в прятки
несколько суток подряд. Однако этих нескольких суток у него в запасе не было
- через час-другой все вокруг будет оцеплено полицией и частями регулярной
македонской армии. Еще и натовские "друзья" подтянутся со своей
тепловизионной техникой.

Следовало действовать быстро и нестандартно.

Рокотов тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок. "Хеклер-Кох"
мелко задрожал, выплевывая девятимиллиметровые пули, и защелкал. Звук шел
даже не со среза ствола, откуда вырывались облачки пороховых газов, а сбоку,
где затвор бился об ограничитель прорези ствольной коробки.

Веер пуль, летящих с дозвуковой скоростью, прошел по группе столпившихся
албанцев. Несмотря на приличное, метров в шестьдесят расстояние, Влад попал.
И попал очень удачно. Одного косовара развернуло на месте, и он, нелепо
расставив руки, впечатался в глинистый откос, второй выронил штурмовую
винтовку и заверещал, держась за раздробленное колено, третьего сложило
пополам, и он боком свалился под куст шиповника.

"Три из десяти..." - Биолог нырнул за выступ траншеи, откуда вел огонь, и
перебежал за обвалившуюся десятки лет назад стену амбара.

Албанцы начали палить во все стороны. Не видя противника, они изливали
свою злобу в длинных и беспорядочных очередях. Пули крошили кирпич, с
противным визгом рикошетили от валунов, взметали облака песка и вырывали
полосы дерна.

"Ну-ну, - совершенно спокойно отреагировал Влад, - тратьте-тратьте
боеприпасы... Их у вас ограниченное количество, так что чем больше
постреляете, тем быстрее останетесь ни с чем..."

Видимо, эта прогрессивная мысль пришла в голову не только ему одному.

Раздалась гортанная команда, и стрельба мгновенно стихла. Снова грубый
голос отдал непонятные русскому приказания.

Рокотов осторожно заглянул в щель между кирпичами.

Косовары в количестве семи оставшихся в живых разделились на две группы -
одна пошла цепью с запада, другие четверо двинулись по низинке, охватывая
форт полукругом.

"Ничего у вас не выйдет, - Владислав мысленно показал албанцам язык, -
народу не хватит. Женилка у вас, граждане сепаратисты, не выросла... Вам
только в солдатики под столом играть или с мирными сербами расправляться.
Всемером туточки делать нечего. Однако мне сей волюнтаризм на руку".

Биолог съехал на пятой точке ко дну глубокого рва, еще раз огляделся и,
плотно зажмурив глаза, шагнул в темный проем подвала, что расположился прямо
под развалинами форта. Постоял с закрытыми веками секунд пятнадцать,
медленно открыл глаза и приставным шагом, держась стены, отправился по
наклонному коридору под землю.

***

Начальника службы безопасности консульства США в Санкт-Петербурге все за
глаза называли "бешеной Мэри". Эта молодая, но уже начинающая жиреть
американка с бесцветным и угреватым лицом напросилась на службу в Россию по
собственной инициативе. Ее идеалом была мадам Олбрайт. Мэри с упоением
зачитывалась докладами Госсекретаря и пожелала самолично убедиться в тупости
и продажности славян, населяющих огромную территорию между двумя океанами,
чтобы иметь представление о том, как с ними следует обходиться в будущем,
когда ее карьера достигнет соответствующих высот в Государственном
Департаменте.

Можно сказать, что Россия не обманула ее ожиданий.

Попав на должность шефа консульской охраны, "бешеная Мэри" тут же
столкнулась с тем, о чем столь красочно повествовали и Збигнев

Бжезинский, и сиятельная старуха Мадден, и спецпосланник Президента США
Ричард Холб-рук, и осторожный в оценках Строуб Тэлбот. А именно - с
повальным взяточничеством, стукачеством "из любви к искусству доноса",
преклонением перед всем заокеанским, охаиванием своей страны и своей
истории, тягой к мелкому воровству и абсолютнейшей беспринципностью. Не было
чиновника, который за небольшую сумму не стал бы топтать интересы
собственной страны. Прокуроры, судьи, оперативные сотрудники милиции,
таможенники, работники аппарата губернатора - все в едином порыве по первому
свистку американского консула выполняли любое, даже самое дикое поручение.
Им в помощь стройными рядами выступали и сидящие на "подкорме" журналисты с
бегающими глазками и полупедрильной внешностью. Оболгать кого-нибудь -
извольте, облить грязью со страниц газет или с голубого экрана - пожалуйста,
возбудить дело о клевете - только скажите! Городской прокурор с манерами
застигнутого на месте преступления педофила лично предлагал консулу свою
посильную помощь в обуздании тех немногих репортеров, что отказывались
ложиться под танк со звездно-полосатым флагом на башне.

Но все оказалось далеко не так просто, как выглядело поначалу.

Помимо изгибающихся в угодливых поклонах чиновников всех мастей, в городе
проживали еще почти пять миллионов человек, не испытывающих перед
американцами и их образом жизни никакого почтительного раболепия. Просто с
ними граждане США почти не сталкивались, вращаясь в кругу жеманных и
нечистых на руку личностей. Консульство и приютивший его город жили в разных
плоскостях, поглядывая друг на друга сквозь преграды пуленепробиваемых
стекол автомобилей с красными дипломатическими номерами и тройные пакеты
окон здания на Фурщтадтской улице.

Начало операции в Югославии заставило эти две силы перейти на уровень
непосредственного контакта.

Консульство забросали пакетами с собачьим дерьмом и банками жгучего
краснодарского соуса. Окрестные продавцы томатной приправы были в восторге и
срочно увеличили объемы закупаемых партий, чем сильно потрафили
отечественному производителю.

Троим охранникам из числа американских морских пехотинцев набили морду в
гостинице "Астория", где те опрометчиво решили поужинать. Несмотря на
рассказ сильно отмудоханных "тюленей" о схватке с группой бритоголовых
громил, инцидент был гораздо прозаичнее - против элиты американской армии
выступил всего лишь один невысокий и внешне невыразительный мужичонка, к
тому же находившийся в изрядном подпитии. Мужичонка работал в "Астории"
водопроводчиком, куда он устроился после увольнения из армии. Воинская
специализация лучшего друга унитазов и раковин обозначалась литерой
"В-0080/334". Для тех, кто понимал язык безликих цифр, все вставало на свои
места - капитан запаса десять лет служил инструктором - спецназа внутренних
войск по рукопашному бою и за свою жизнь выпустил в свет немало сильных
бойцов. Американцы супротив него были то же, что хулиганистые подростки.
Набил походя морду и отправился дальше по номерам, помахивая разводным
ключом.

Несколько неприятностей произошло и у журналистов, исповедовавших принцип
"необходимости наказания тирана Милошевича". Группку манерных педерастов,
составлявших костяк редакции "Новейшей газеты", не пустили на бриффинг
командира питерского СОБРа, в помещении "Невского Времени" кто-то ночью
забросал столы сотрудников тухлыми яйцами, политического обозревателя
Женечку Гильбовича поймали в собственном подъезде и от души измазали голубой
масляной краской.

Спрессованные в одну неделю события вызвали резкое недовольство
Вашингтона. Прокурора города Сыдорчука вызвали к консулу на ковер и сурово
отчитали. Но в сложившихся обстоятельствах этот законник, издерганный
обвинениями прессы во взяточничестве, был бессилен. Времена резко
изменились, и проституирующего прокурора не поняли бы даже его коллеги. Ибо
одно дело - срубать денежку в повседневной жизни, и совсем другое -
откровенно растоптать общественное мнение и пойти против воли губернатора,
выступившего с резкой критикой балканских инициатив НАТО.

Сыдорчуку напомнили об "окладе", который он регулярно получал в помещении
американского культурного центра, и о видеозаписях этих встреч.

Однако это не помогло.

Прокурор лепетал что-то об "указаниях сверху" и как максимум обещал не
давать хода делам, где окажутся замазанными граждане США или обслуживающий
персонал консульства.

На том и порешили, пригрозив пошедшему пятнами Сыдорчуку скандалом в
подконтрольной американцам прессе. Тело в синем мундире кивало, икало и
напоследок испортило воздух. Прокурора-вонючку выставили за дверь.

Свое слово глава городского надзора сдержал. Когда писателя и публициста
Ивана Вознесенского избили сначала сотрудники местного отделения милиции, а
потом охранники консульства, Сыдорчук дал негласное указание волокитить
уголовное дело и спустить его на тормозах. Районный следователь так и
поступила - подшивала в папку разные ненужные бумаги, разговаривала с Иваном
исключительно через губу, свидетелей не допрашивала, русскую обслугу
консульства к себе не вызывала. Вознесенский ходил по кругу от райотдела до
прокуратуры и обратно, и постепенно у него сложилось мнение, бытующее среди
большинства россиян, - "Все менты сволочи, а прокуроры - еще хуже!"

Но "бешеной Мэри" этого было мало.

Избитый писатель-славянофил не успокоился, продолжал строчить свои
заметки, печатать их в патриотически настроенной прессе и откровенно
издевался над образом американского "солдата-миротворца".

Видимо, с первого раза Иван не понял.

Требовалось повторить урок.

Но уже так, чтобы Вознесенский на пару месяцев оказался бы прикован к
больничной койке...

"Бешеная Мэри" перевела взгляд с резной спинки кресла на лицо своего
заместителя Игоря Сайко.

- Вот что, - по-русски американка говорила бегло, с едва заметным
акцентом, - вы побывали у следователя?

- Безусловно, - Сайко отвечал быстро, с хорошей артикуляцией, что
выдавало в нем наличие филологического образования. Помыкавшись после
Университета несколько лет-без достойной работы, он пристроился в