Чтение 14–й страницы книги ~Злым ветром~

Я жду. Конкретного плана у меня нет, хотя идей предостаточно. Но
главное в таких случаях - это вдохновение. На него я и рассчитываю. Прохожих
становится все больше. Скоро конец рабочего дня. Прогуливаясь, я стараюсь не
упустить из виду нужный мне подъезд. Интересно, почему она поставила свой
"Запорожец" не возле него, а в стороне? Всегда она так ставит? Во всяком
случае, сейчас мне это на руку. Мне не надо топтаться около самого подъезда.

Но вот оттуда начинают выходить люди. Занятия, видимо, кончились.
Вскоре я замечаю Элеонору Михайловну. Она в легком фиолетовом пальтишке
необычайно изящного покроя, пышную прическу прикрывает цветная яркая
косынка, в руках большая красивая кожаная сумка.

Элеонора Михайловна, к сожалению, не одна. С ней еще какая-то сильно
размалеванная девица и двое молодых людей артистического вида и притом
весьма бойких. Это усложняет мою задачу. Вся компания направляется к
"Запорожцу". Сейчас они уедут, и на этом все кончится. Хорошенькое дело,
нечего сказать. Я решительно подхожу.

- Простите, пожалуйста, - говорю, - Элеонора Михайловна, можно вас на
два слова? Семен Парфентьевич просил вам кое-что передать.

Она удивленно смотрит на меня, но взгляд ее тут же почему-то
смягчается.

- Ну что ж, - коротко улыбается она и поворачивается к своим спутникам.
- Я на одну минуту вас оставлю.

Молодые люди бросают на меня не очень приветливые взгляды, но возражать
не осмеливаются. Девушка же смотрит с нескрываемым любопытством. Мы отходим
в сторону.

Итак, некоторое время выиграно, и созданы условия для дальнейших
действий. Но все пока чрезвычайно зыбко, и нельзя сбиваться с темпа.

- Элеонора Михайловна, - говорю я проникновенно и с вполне искренней
озабоченностью, - проститесь с вашими друзьями. Нам надо поговорить.
Открылось одно очень серьезное обстоятельство. Даже, если хотите,
таинственное.

Я смотрю на нее с восхищением и чуть-чуть с состраданием. Первое ей,
очевидно, нравится, а второе также, очевидно, интригует и немножко
беспокоит. У меня расчет на то, что она все время соприкасается со всякими
секретными делами супруга, со всякими комбинациями, махинациями и прочими
действиями такого рода. Все это ей уже привычно и, конечно, привлекательно.
Ну и чисто женское любопытство тоже не последнее дело.

- А вы сами кто такой? - спрашивает она.

В тоне ее больше интереса, чем подозрения или опаски.

И я, придерживаясь уже взятой линии в разговоре с ней, отвечаю
загадочно и с чувством:

- Я вам все расскажу. И даже... кое в чем признаюсь. Только не здесь.

- А где же? - она лукаво улыбается.

- Где? Да где угодно. Хотя бы... зайдем вон в то кафе. Лишь бы можно
было спокойно поговорить. Я давно...

Тут я смущенно умолкаю.

- Вас действительно прислал Семен Парфентьевич? - спрашивает она, как
видно, только для очистки совести.

- Да... отчасти...

- Ой, вы что-то хитрите, - она грозит мне пальчиком.

- И кажется, не очень удачно?

- Посмотрим.

Она решается. Ей, видимо, очень хочется знать, чем кончится эта встреча
с таким напористым парнем, как я.

Мы возвращаемся к ее спутникам, и Элеонора Михайловна говорит:

- Оказывается, мне надо ехать. Лялечка, салютик! - И обращается к
одному из молодых людей: - Вы меня простите, Владик. До следующего раза.
Ладно?

Явно раздосадованный Владик вынужден подчиниться. Они прощаются.

- Куда же мы пойдем? - спрашивает Элеонора Михайловна. - Предупреждаю,
у меня мало времени.

Предупреждение это чисто формальное и ровно ничего не означает.

- Да вот хотя бы, - я указываю на противоположную сторону улицы, где в
первом этаже нового дома разместилось небольшое кафе.

Через несколько минут мы уже сидим за столиком. Перед нами дымятся
чашечки с кофе, стоят узенькие рюмочки с коньяком и вазочка с двумя
пирожными. Это я шикую.

Мы уже познакомились, и Элеонора Михайловна просит называть ее Элла. Я
не возражаю, тем более что сам представился только по имени.

- Ну говорите, Виталий, - требовательно произносит Элеонора Михайловна,
- какое еще обстоятельство открылось?

- Дело в том, - начинаю я, - что один ваш знакомый... Я не могу назвать
вам его имя...

- Почему? - удивляется она.

- Как вам сказать... Во-первых, я обещал. Во вторых, это имя... Но вы
его прекрасно знаете, так что...

- Ну, Виталик, - она обиженно надувает свои пухлые губки. - Как вам не
стыдно? Назовите, я прошу.

Именно такой поворот в разговоре мне и нужен.

- Не могу, Эллочка. Не могу, - виновато говорю я. - Вот разве...
показать вам его...

- То есть как это показать? - снова удивляется Элеонора Михайловна.

- А так, - я загадочно подмигиваю. - Назвать вам его я не могу. Но мне
никто не запрещает показать вам его фотографию. Правда ведь?

Она так звонко смеется, что с соседних столиков на нас начинают
поглядывать.

- Нет, вы положительно хитрец, Виталик.

Я скромно улыбаюсь.

- Ну давайте уж фотографию, - говорит Элеонора Михайловна,
успокоившись.

При этом что-то меняется в ее взгляде, он становится цепким и даже
каким-то колючим. Это мне не очень нравится. С некоторым беспокойством я
достаю фотографию, не сразу, конечно, а после всяких поисков по карманам.
Элеонора Михайловна быстрым движением выхватывает ее у меня из рук, секунду
внимательно рассматривает, потом поднимает на меня строгий взгляд и
подозрительно спрашивает:

- Откуда она у вас?

Я улыбаюсь самым безмятежным образом.

- Посмотрите на обороте, - говорю.

Она переворачивает фотографию и видит там размашистую надпись: "Помни
меня, как я тебя, куда бы ни забросила коварная судьба". Далее следует
подпись и дата.

Полчаса я провел у Кузьмича. Но и десяти минут хватило, чтобы по его
указанию наш Юрий Анатольевич изобразил эту надпись "рукой" Мушанского.

Элеонора Михайловна вздыхает:

- Боже, как это на него похоже... - И вдруг хмурится. - Но... это не
его подпись?..

- Вы посмотрите на дату, - советую я.

- При чем здесь дата?

- А при том, - многозначительно говорю я. - Неужели не догадываетесь?

Она секунду смотрит на меня непонимающими глазами, чуть-чуть даже
приоткрыв хорошенький ротик. Потом сердито передергивает плечами.

- Понятия не имею.

Я наклоняюсь к ней и тихо говорю:

- В то время у него была другая фамилия. Вернее, сейчас у него другая
фамилия. Вот видите, я все-таки проговорился.

Небольшая логическая перестановка проходит незамеченной. Элеоноре
Михайловне сейчас не до логики, она явно озадачена неожиданным открытием. Я
жду, когда она мне назовет новую фамилию Мушанского. Но самое главное уже
позади, уже совершилось: она узнала его! Вот наконец компенсация за три дня
адской работы "вокруг" Плющихи.

- Разве... - неуверенно произносит Элеонора Михайловна. - Разве Кротков
- это не настоящая его фамилия?

- Сейчас настоящая, - с ударением говорю я и озабоченно спрашиваю: -
Когда он был последний раз у вас?

- Кто? Жора?

Так к тому же он еще и Жора. Отлично.

- Да, он.

- Сейчас вспомню... - Она задумывается. - Ах-да! Противный такой.
Представляете? Обещал мне устроить чудные кораллы. А вместо этого принес
ключ, громадный идиотский ключ. Правда, заграничный. Но все равно!

Перед глазами у меня возникает седая женщина в номере гостиницы, и я
будто снова слышу ее рыдания.

- Остальное меня не касается, - объявляет Элеонора Михайловна. - А
впрочем... - Она вдруг настороженно смотрит на меня. - Вы что хотите, чтобы
он вам носил, да? Не выйдет!

Мне противно разговаривать с ней. Но я заставляю себя улыбнуться.

- Что вы! Ни в коем случае.

Теперь надо как-то так повернуть разговор, чтобы она скрыла нашу
встречу от мужа. Соответствующий опыт у нее имеется, я уверен.

- Эллочка, - говорю я как можно прочувствованней. - Я же еще не сказал
вам самого главного.

- Что именно?

Она уже успокоилась и сейчас с прежним лукавством смотрит на меня. Она
прекрасно уловила мой тон.

- Помните, я упомянул про новые обстоятельства?

- Конечно, помню.

- Так вот. Я вас наконец нашел. Это просто чудо.

- И долго вы меня искали?

Она чувствует себя уже в родной стихии. И совсем не прочь со мной
пококетничать. Таинственный молодой незнакомец, к тому же недурен собой и,