Чтение 14–й страницы книги ~Заговор черной мессы~

Лукошкине, нагородили?..
- Еще бы! Ну что ж, добрый молодец, вот твоя фляга, полнехонька. Где
платить будешь?
Зеленоволосая тоже медленно вышла из реки. По сравнению с первой она была
чуть ниже ростом и пухленькой, капли воды стекали с ее одеяния, как
жемчужные нити... Две сразу - это перебор! Я не знал, куда прятать глаза.
А обе русалки, ни малейшим образом не смущаясь, встали передо мной едва ли
по щиколотку в воде и прямо потребовали:
- Плати!
- Что? Ах, да. Конечно, сейчас, минуточку. Вот только... - Я лихорадочно
обыскивал карманы и только тут вспомнил, что отдал все свои деньги тому
шустрому мальчугану, который в результате выбросил их в реку и бессовестно
спер у меня милицейскую фуражку.
- Что ты там ищешь, милиционер? - немного удивились подружки.
Я, игриво улыбаясь, делал вид, что вот-вот вытащу из какого-нибудь
внутреннего кармана завалявшийся золотой. Бесполезно. Ни золотого
червонца, ни серебряного рубля, ни даже медной копеечки у меня не было.
Малолетний спортсмен вытряс все подчистую.
- Никита, ты что, деньги потерял? - догадалась синеволосая.
- Ага, - жалобно признался я. - Может, как-нибудь в долг, а? Я вам
расписку оставлю, честное слово.
- Слушай, он что, с нами деньгами рассчитываться собирался? - нахмурила
бровушки зеленокудрая пышка. - Парень, ты туг давай не мудри, обещался
платить - выполняй.
- Так я и говорю, что денег... - начал было я и осекся. Кажется, до меня
дошло, какую именно оплату она имеет в виду.
- Что ж ты побледнел, миленький? - ласково заговорила вторая, протягивая
ко мне белые руки. - Иди сюда, не бойся... Нас никто не увидит. Мы будем
любить тебя так, что ты сам никогда больше не захочешь вернуться на эту
сухую землю.
- Не переживай за друга, - поддержала зеленоволосая, - мы доставим ему
живую воду, обещаем. А ты останься с нами хоть на денек. Тебе понравится!
Иди к нам, ты ведь обещал плату...
Я невольно сделал пару шагов навстречу. Русалки нежно взяли меня за руки и
поманили за собой. Я не находил слов, чтобы объяснить этим прекрасным
созданиям, что у меня нет времени, что мне пора, что Митька болен, а в
столице остались неразрешенные дела... Они глядели такими умоляющими
глазами, называли меня самыми ласковыми именами, уговаривали остаться
всего лишь на день, на часок, на пару минут... И лишь когда вода
захлестнула меня выше колена, я опомнился. Попытался шагнуть назад.
Ласковые руки русалок сжали мои запястья, словно медвежьи капканы. На
секунду я почувствовал липкий страх...

- А ну отпустите дяденьку милиционера! - грубо потребовал тонкий
мальчишеский голосок. Позади меня, на берегу, стоял тот самый пятилетний
бегун в нахлобученной на нос форменной фуражке. - Я кому сказал?
- Вечно ты лезешь не в свое дело, Ванечка! - укоризненно затараторила
зеленоволосая. - Младший лейтенант сам, добровольно с нами идет. Мы ему
живую воду добыли, для больного сотрудника, а он за это заплатить
обещался. Все честь по чести, без обмана, зачем же ты вмешиваешься?
- И не стыдно вам, а? - Мальчик по-детски погрозил пальчиком. -
Пользуетесь тем, что он в наших краях человек новый и ничего о привычках
ваших знать не знает. Охмурили мужика?
- Да ничего подобного! - хором возмутились обе русалки. - Никто его даже
не держит, он сам!
- Ну, уж мне-то не надо голову морочить. Не первый год на свете живу... А
ты, участковый, чего стоишь как неживой, хватит купаться, давай вылезай...
Я вырвался-таки из прохладных русалочьих рук, пошел и встал рядом с
белобрысым спасителем, жалко хлюпая мокрыми ботинками.
- Ничего, пока до города доскачешь, небось высохнешь... - Он улыбнулся и
протянул мне фуражку. - Не сердись, Никита Иванович, добрая у тебя душа,
но доверчив ты, словно дитя малое, неразумное. Разве ж с русалками можно в
воду идти? Защекочут и утопят! Не от характера злобного, а натура у них
такая. Вол та, зеленоволосая, Дина, ее мать еще в младенчестве в реку
бросила, от "греха внебрачного" избавлялась. А подружка се, Уна, сама
камень на шею повесила. Из-за любви несчастной в омут головой бросилась.
Сам посуди, за что им людей любить?
- Понимаю, - тихо кивнул я. - Ну, а ты-то кто такой будешь? На вид
ребенок, а рассуждаешь так, будто меня лет на двадцать старше.
- Больше! Много больше, участковый, - еще шире улыбнулся он. -
Внешность-то, она ох как обманчива бывает... Ванюша-полевичок мое имя. В
поле да на дороге живу и пропитаюсь. Хороший человек пройдет - награжу,
плохой поедет - накажу.
- Это... что-то вроде лешего или домового, только в поле? - предположил я.
- Догадливы-ый... Время-то не тяни, глянь, полдень уже. Садись на кобылку
свою да в город поспешай. Флягу не забудь!
- Спасибо! - Я надел фуражку, козырнул непонятному малышу и повернулся к
реке, обе русалки смотрели на меня самыми печальными глазами.
- Вы уж извините, гражданочки, что так получилось... Честное милицейское,
как с делами управлюсь, обязательно вернусь и за воду заплачу. Нет, тонуть
я не намерен, но, может, подарок по душе каждой раздобыть сумею. - Мне -
бусы! - воскликнула Уна.
- А мне - серьги! - тут же поддержала зеленокудрая Дина.
- Заметано... - серьезно кивнул я. - А ты... Вы, Иван-полевик, примите мою
благодарность за своевременную помощь.
- Ладно уж... езжай. - Малыш привстал на цыпочках и помахал мне рукой. -
Бабе Яге привет передавай, мы с ней старые знакомые.
На обратном пути я гнал лошадь, как мог. Полная кожаная фляга болталась на
ремне через плечо и била меня по спине. Бабка просила доставить лекарство
до заката, и, хотя до города мне добираться таким темпом едва ли больше
часа, я пустил В галоп. Да мало ли чего еще подобного на пути встречается.
Ане показался бы этому многолетнему крохе "добрым дядей", так уже бы
пускал пузыри на дне речки Смородины? Нет! Надо срочно попасть домой, в
родное Лукошкино, а если куда еще и ездить, то заранее выспрашивать у Яги
все возможные сюрпризы.
Стрелецкий конный дозор встретил меня уже за разрушенной мельницей.
- Эгей, по твою душу посланы, батюшка сыскной воевода!
- Что-то серьезное?! - Я привстал на стременах, резко осаживая
разгоряченную лошадь.
- Хозяйка твоя нас за тобой погнала. Беда в отделении! Парень-то ваш
совсем сбесился! - начал старшой.
- Митька?!
- А кто ж? Баба Яга говорит, все в бреду метался, да вот, как на беду, в
отделение армяне Кирокосьянцы всей семьей пожаловали. Вина принесли,
яблок, персиков разных, ковер большущий в подарок. Все за "науку"
кланялись...
- Короче! - взмолился я.
- Чего?! А... ну, так Митька ваш как вдруг на четвереньки встал, да как
начал всех по-собачьи облаивать! Кто в смех, кто в визг, а он ведь не
шутки шутить - он кусаться начал. Армяшки из отделения как горох
посыпались! Крику на всю улицу, а сотрудник твой - ну их по двору гонять!
Рычит, у самого глаза красные, на землю пена падает, а зубами кусок штанов
чьих-то так и треплет...
- Уволю! - сквозь зубы поклялся я, снова пускаясь вскачь. - Совсем мне
мундир милицейский дискредитировал.
По Лукошкину мы неслись целым боевым отрядом. Из-под конских копыт с
возмущенным кудахтаньем уворачивались куры, махали вслед счастливые
ребятишки, испуганно крестились бабы, и уважительно снимали шапки мужики -
милиция едет!
У ворот отделения нас встречала целая толпа народа. Стрелецкая сотня
Еремеева успешно отпихивала чересчур нахальных, но самые любопытные
облепили близстоящие деревья и заборы, пытаясь хоть как-то углядеть, что
творится у нас во дворе.
- Православные, гляньте-ка, сам участковый приехал!
- Ну, все... Теперь-то он тута порядок наведет! Сейчас уж полетят с плеч
буйны головы, пойдут плясать кнуты с нагайками, посидят молодцы по
острогам сибирским... Никитка, он на расправу крут! - восторженно вопил
какой-то мелкий старикашка, грозя кулачком неизвестно кому.
Народ поддержал его уважительным сопением. Пока я спешивался и
проталкивался к воротам, разнообразные крики со всех сторон делались все
громче:
- А че случилось, че случилось? Случилось че?!
- Да Митька с милицейского двора совсем с ума спятил!
- Так его ж намедни бомбой разорвало?!
- Ни хрена! Взорвешь его, как же... Живой, подлец! Ничего-то ему не
делается...
- А че случилось? Случилось-то че, православные? Скажите Христа ради, не
то помру!
- Так я и говорю - Митька этот безбожный милицейской властью прикрывался,
а сам все армянское подворье так живьем и загрыз!
В толпе раздались нестройные вздохи - бабы решили попадать в обморок...
- Таки всех?!
- Всех! И жен, и стариков, и детей малых не помиловал... А все почему?
Потому, что милиция эта - служба адова! Не от Бога она идет, а от самого
дьявола!
- Еремеев, будь другом, поймай мне этого голосистого умника и сунь в
поруб. Мы с ним вечером разъяснительную беседу проведем, - на ходу
попросил я и шмыгнул в калитку.
Зрелище, увиденное мной, заставило бы присесть любого, менее закаленного
оперативного работника. С одной стороны, у меня волосы дыбом встали, с