переключателем (шуршание атмосферных помех -- баритон Льва Левченко --
опять помехи). "Оставь его, пущай поет." -- второй конвоир сунул руку под
шинель и с наслаждением почесался; "Хоккей хочу найти." -- отвечал
шестипалый (помехи -- помехи -- помехи). "Говорили мне, начальничек, что
совсем нервный ты в последнее время стал. -- с притворным участием говорил
Гришаня -- И по службе неприятности ..." "Да не бывает хоккея в девять утра
... ты что, с коня упал, Ломакин? Вертай назад ..." "И откуда тебе о моих
неприятностях известно, Рябов?" "Я этого Левченко на дух не переношу,
Кадлец, у меня от него зубы, как от лимона, ломит." "Слухом земля полнится,
начальничек, -- в ментовке стукачи тоже имеются." "Ну ты и муда-ак,
Ломакин!" "И что же тебе стукачи ментовские рассказали?" "Рассказали, как
на предновогоднем балу в главном управлении ты какому-то капитану нос по
пьяному делу сломал ..." "Сам ты мудак!" "... а капитан тот оказался
племянником генерала Пшебышевского!" Равномерно журчавшая беседа конвоиров
резко оборвалась. "А еще рассказывали, что находишься ты из-за той драки
под внутренним следствием, -- продолжал Рябов, -- и ежели найдет оно тебя
виновным в беспричинном избиении боевого товарища, то вылетишь ты из
доблестных ментовских рядов, как пуля из пистолета Макарова." "А вот тут,
Гришаня, рассердил ты меня до невыносимости ... -- лицо атлета побледнело
от гнева, -- Зря ты это удумал ... знаешь, что я теперь сделаю? Как
прибудем в Щербицк, рассажу-ка я вашу банду по отдельным камерам, да запущу
сук человек по пять ... так что запоете вы все трое петухами после первой
же ночи ..." Непонятная угроза милиционера произвела впечатление --
несколько секунд в салоне микроавтобуса царило напряженное молчание.
Конвоиры инстинктивно отодвинулись от заключенных и схватились за дубинки.
Лицо Петреску-Ворона искривила гримаса ненависти. Рябов остался невозмутим.
Дефективный так и не проснулся. "Г-гад, мусор ... -- прошипел Ворон сквозь
блестевшие сталью коронок зубы, -- Ты у меня ножик скушаешь, подлюга!..."
"Что, проняло?! -- нервно рассмеялся атлет, -- Теперь у нас с вами совсем
другая песня пойдет ..." "Ошибаешься, начальничек. -- перебил его Рябов, --
Никакой песни у нас с тобой не будет." "Это почему же?!" -- поинтересовался
милиционер. "А потому, что, как приедем мы в Щербицкий изолятор, так тут же
и попросим у дежурного офицера замены следователя по причине личной вражды
с подозреваемыми." Атлет сложил черты своего лица в издевательскую улыбку:
"И знаешь, куда тебя дежурный пошлет?" "Вряд ли он меня пошлет,
начальничек! Мы, как-никак, уголовные, а не политические, -- Рябов
усмехнулся, -- права имеем ..."
Считай, что принял я его к сведению." Он повернулся и нажал на приборной
доске какую-то кнопку -- под потолком вспыхнула лампа дневного света, а
спереди опустилась металлическая штора, наглухо отделившая салон
микроавтобуса от кабины водителя. Конвоиры подобрались и схватились за
рукоятки дубинок. Стало слышно, как атлет что-то вполголоса говорит, а
шофер громко отвечает: "Будет сделано, товарищ лейтенант!" Шестипалый
выключил приемник и сунул его в карман. "Проснись, Калач, замерзнешь!" --
окликнул татуированный сидевшего напротив дефективного и пнул его в колено;
"Что?! Где?! -- всполошился тот, ошалело вертя головой, -- Ты чего, Ворон?"
"Разговорчики! -- после секундного колебания окрысился шестипалый, -- Нешто
хотите по еблу схлопотать?" "Замерзни, баба!" -- дерзко отвечал
татуированный. Несколько секунд не происходило ничего, а потом второй
конвоир, коротко размахнувшись, с оттяжкой ударил Ворона дубинкой по лбу.
"Я это тебе запомню, мусор!" -- прошипел тот. "Запоминать можешь. --
ощеренный рот и торчавший вперед нос делали охранника похожим на волка, --
А ебало разевать -- нет. Понял, или повторить?" "Понял." Конвоир усмехнулся
... и вдруг еще раз ударил татуированного дубинкой по лицу: "Я сказал --
ебало заткнуть! Понял?" Корчась от боли, как раздавленная змея, вор
промолчал. Конвоир положил дубинку на колени, сунул руку под шинель и с
остервенением почесался.
в чем не бывало, сказал шестипалый. "А что наш лейтенант под следствием,
слыхал?" "Нет." "И я -- нет. Я думал, Шимчак за тот случай под следствие
попал." Второй конвоир нерешительно посмотрел на Рябова (желая, видимо,
спросить разъяснений), но так и не спросил.
"А-а, чего там голову ломать ... -- на лице шестипалого заиграла детская
улыбка, -- Который из них под следствием, который -- нет ... нам-то что за
дело?!..." "Верно! -- с воодушевлением согласился второй конвоир, а потом
непонятно добавил, -- Зато разомнемся сейчас на свежем воздухе ..." Он
плотоядно посмотрел на заключенных и, снова став похожим на волка,
рассмеялся. Шестипалый подбросил свою дубинку и ловко поймал ее за
рукоятку.
дороге. Еще один поворот -- и они остановились. Хлопнула дверца кабины,
быстрые шаги обежали микроавтобус, загремел запор задней двери. "Граждане
преступники, па-адъем! -- скомандовал шестипалый, -- Пожалте пиздюли
получать ... -- он залился идиотским смехом, -- ... в целях облегчения
чистосердечного признания ... ха-ха-ха!" Задняя дверь распахнулась -- на
пороге стоял атлет и нервно улыбался: "На выход!" Конвоиры отомкнули
наручники от скамей и вытолкали заключенных из микроавтобуса, потом достали
из кобур пистолеты. (Сияло солнце, стояла тишина, царило безветрие. На
холодил губы. Под подбородком болтался ненужный здесь, за городом,
респиратор.) "Не узнаю! -- удивился шестипалый, вертя головой по сторонам,
-- А чего мы на обычное-то место не поехали?..." Ему никто не ответил.
Противоположная обочина обрывалась оврагом, позади которого, сквозь
негустые деревья, белела плоская гладь поля. Повсюду лежал нетронутый снег
-- следы микроавтобуса были единственными. "С которого начнем?" -- деловито
спросил шестипалый; "С этого." -- атлет указал на дефективного верзилу.
"Этого-то чего? -- удивился второй конвоир, -- Может, лучше с Петреску?"
"Младший сержант Кадлец! -- щека атлета дернулась в нервном тике, --
Рассуждения пре-кра-тить! Выполнять приказания!" -- он достал связку ключей
и протянул конвоиру. Не давая обиде на грубость начальника испортить
предстоявшее удовольствие, Кадлец передал свой пистолет атлету, взял ключи
и отомкнул наручники, сковывавшие Эрика с дефективным. Шестипалый держал на
мушке двух остальных заключенных. "Пристегни этого, -- лейтенант указал на
Эрика, -- к дверце воронка." "Да знаю я, не впервой ..." -- проворчал
конвоир, возвращая ключи.
ворона. Беспричинно качавшиеся еловые лапы роняли белые пушистые хлопья.
атлету, переложил дубинку в правую руку и подтолкнул ее концом дефективного
на середину дороги. Атлет отошел в сторону и взял на мушку двух остальных
воров. "Руки по швам, равнение на середину!" -- пошутил второй конвоир,
перехватывая поудобнее дубинку. "Вы чего?... -- удивился дефективный
верзила, -- Пошто меня пиздить хочете?" -- он поднял руки, защищая голову.
"А пошто ты сегодня умыться забыл?!" -- с шутливой укоризной
поинтересовался Кадлец.
"Палки на землю, руки за голову! -- Рябов громко шмыгнул носом, -- Встать
на краю оврага." С ладонями на затылках конвоиры медленно отступили к
противоположной обочине. (Глаза шестипалого выкатились, на лице Кадлеца
постепенно таяло волчье выражение.) "Браслеты отомкни, лейтенант." Атлет
достал связку ключей и стал возиться с наручниками Рябова и татуированного
(по лицу последнего было видно, что изменение ситуации ошарашило его так
же, как и конвоиров). Дефективный бессмысленно топтался на середине дороги.
"Товарищ лейтенант! -- пролепетал шестипалый в безмерном удивлении, --
Товарищ ..." "Вторую пушку Ворону отдай." -- приказал Рябов, и Атлет
протянул татуированному пистолет. "Живем, Манюня! -- весело воскликнул
Ворон, стряхивая с себя недоумение по поводу необъяснимого поворота
событий, -- Что ж ты сразу не раскололся, что блатной?" -- он дружески
хлопнул атлета по плечу. "Водилу наружу!" -- оборвал несвоевременные
изъявления восторга Рябов. Татуированный открыл дверцу кабины и сделал
приглашающий жест пистолетом. Из воронка вывалился шофер -- красномордый
пожилой мужик в штатском -- и без приказания отбежал к переминавшимся с
ноги на ногу охранникам. "Раздевайтесь!" -- скомандовал Рябов. Путаясь в
рукавах, охранники и шофер стали стаскивать верхнюю одежду. "Быстрей! --
прикрикнул вор, -- Небось не в бане прохлаждаетесь, мусора!" "Шмотки куда?"
-- поинтересовался водитель; "Клади перед собой." -- отвечал Рябов. На
снегу выросла груда одежды. "Б-б-белье сним-мать?" -- зубы шестипалого
громко стучали; "На хрена мне твое сраное белье?" -- усмехнулся Гришаня,
пряча пистолет в карман.
-- на краю оврага, дефективный -- посреди дороги, Рябов, татуированный и
атлет -- у кабины микроавтобуса. Эрик стоял прикованный к ручке задней
двери. Тяжело взмахивая крыльями, над заснеженными елями пролетела какая-то
птица.
-- и в овраг. Смотри только, чтоб кровищи на дороге не осталось!"
Татуированный неприятно усмехнулся и направился к трем сгрудившимся на
обочине фигурам. "В-в-вы чего, ребята?... -- шестипалый отшатнулся,
прижимая руки к жирной безволосой груди, -- М-м-мы никому не скажем ..."
Воры благодушно засмеялись. "Ей-Б-б-богу, не скажем!..." Татуированный