Чтение 14–й страницы книги ~Ветхая ткань бытия~

* * *

Сюрприз оказался брёвнами - выглядели они внушительно: каждое в добрый фут толщиной и длиной футов в тридцать. Что именно хотел сказать Аймвери, оставалось непонятным: разрубить дерево на дрова? Построить из них дом?

Построить плот, шепнул внутренний голос. Странный был это голос. В нём словно смешались десятки человеческих голосов, говоривших слаженно и в унисон.

А ведь это мысль, подумал Науэр, развязывая горловину сумки. Где-то там лежит топорик. Походный нож. Свой собственный, не дарёный. Да и верёвки предостаточно. Сам он плотов никогда не вязал... но голос шепнул, что сделать это проще простого.

- Кто ко мне обращается? - спросил Науэр громко и оглянулся. Никого. Рядом коричнево-зелёной стеной возвышался лес. Птицы начали неустанную перекличку, оспаривая друг у друга право владеть крохотными мирками, в несколько деревьев каждый. Никто не следил за Гостем, никто не пытался проникнуть в его сознание - так, по всей видимости, необходимо было понимать свечение амулетов.

Повинуясь неожиданно пришедшему порыву, Науэр сорвал с себя все охранные и сигнальные амулеты, которыми его щедро снабдили маги Иглы, и швырнул это добро в Реку.

С шумным плеском связка погрузилось. Науэр инстинктивно присел, спасаясь от брызг. Что бы там ни говорили, а вода может действительно оказаться опасной.

Почти сразу же ему стало намного лучше. Возникло ощущение, что из ушей вынули находившуюся там вату, а с глаз сорвали тёмные, почти полностью непроницаемые очки. Тут же послышался мерный шёпот Реки - в десятке шагов от него, он текла неторопливо и размеренно, порождая бурунчики, и нахмуриваясь мелкими полосками волн. Отчего мне казалось, что она гладкая и вязкая? - недоумевал Гость. Позже он догадался. Наверное, оттого, что так считал весь оставшийся Зивир.

И не такой уж чёрной была её вода. Тёмной, да. Но у самого берега сквозь неё проступали лежащие на дне камушки... и те, действительно, были почти совсем чёрными. Странно.

Ну хорошо. Науэр подошёл к ближайшему бревну... и заметил, что все они крепко-накрепко примотаны друг к другу. Вот ещё забота, нахмурился Науэр. Верёвку придётся разрезать: очень уж прочная на вид. Он с сомнением ухватился за верхнее бревно, поняв неожиданно, что ему придётся потрудиться на славу. Тяжеленные, небось...

Вся связка брёвен - двенадцать штук - неожиданно взмыла в воздух над его головой.

От неожиданности Науэр споткнулся и упал навзничь, выпустив бревно.

Связка медленно опустилась на берег, проплыв над головой. Не в силах подавить участившееся сердцебиение, Науэр медленно поднялся и вновь тронул рукой связку. Та легко подалась.

Ну и дела! Предупреждать же надо! Он почесал голову. Его счастье, что упал в сторону леса. Иначе сейчас связка выпорхнула бы из ладоней и опустилась на воду. И поминай, как звали.

* * *

Норруан задремал в просторной гостиной, в очередной раз спасаясь от холода. Его любимое кресло стояло возле камина, в камине тускло светились угли, в которые превратились три солидных бревна: очаг был настолько большим, что внутри можно было свободно прогуливаться стоя.

Одним словом, камин был под стать гостиной. Комната притихла за спиной своего хозяина. Порой, когда сон его становился тревожным, тени сгущались в дальних углах и беспокойно плыли по воздуху, жалобно причитая и постоянно меняя очертания. Охотничьи трофеи на стенах - увидев которые, даже днём можно было бы испугаться - холодно взирали на хоровод призраков; в их стеклянных глазах просыпалась давно ушедшая жажда крови.

Замок оживал - в той мере, в которой разум Норруана, непреклонный и тёмный даже для своего обладателя, позволял ему ожить. Ой как несладко пришлось бы незваному гостю, вздумай он проникнуть в Моррон в часы, когда Владыка Замка спит! Как бы в насмешку, и крепостные ворота, и главный вход были широко распахнуты ночью - и многие столетия никто не осмеливался принять их приглашение.

Норруану снилось странное. Цветки, прораставшие в небесах и тянувшие к земле исполинские, расплывчатые чашечки. Деревья, каждое высотой в несколько миль, ходить под которыми было жутко и непривычно - учитывая то, что всё остальное имело привычные размеры. Дома в пустыне, состоявшие из неведомо как застывшего песка - жёлто-коричневыми грибками поднимались они над медленно ползущими дюнами. Какие-то четвероногие силуэты - похожие на крупных кошек - пробирались между домов, сливаясь с песком. Порой выглядело это жутковато: тени кошек скользили по песку, то растягиваясь, то съёживаясь, а их обладательниц не было заметно вовсе.

Видение пустыни было последним и самым долгим. Проснулся Норруан, словно от толчка - толчка, что вытолкнул его из сладкого затягивающего омута наверх, в прохладу и ясность. Сон волнами стекал с него. Он привстал в кресле и оглянулся. Комната замерла, когда его взгляд пронёсся по ней, и огоньки жизни мгновенно погасли во множестве пар стеклянных глаз. Призраки втянулись в стены, и стало совсем тихо.

Кот дремал у камина, свернувшись клубком. Некоторое время Норруан ошалело смотрел на животное, после чего крепко зажмурился и потряс головой. Открыв глаза, он с облегчением обнаружил, что никакого кота нет. Приснился, должно быть. А какой громадный был...

Что-то угловатое впивалось в живот.

Книга.

Он рассеянно открыл её и пролистал. Все позднейшие записи сделаны его рукой. Постойте-ка... это, несомненно, записи сновидений! Норруан зажёг лампу, стоявшую рядом на столике и вчитался. Да уж... написано, несомненно, сонным человеком. Он вглядывался в описания и картины, одна причудливее другой, возникали в голове. Откуда приходит всё это?

Норруан припомнил недавние сновидения. Всё виделось совершенно отчётливо. Цветные образы, долго длящиеся события. Переходящие одно в другое без всякой видимой связи. Впрочем, последнее неудивительно.

Удивительно то, что он видит сны - точнее говоря, помнит их. Память Норруана, хотя и изобиловала туманными областями, содержала лишь разрозненные воспоминания о сновидениях. Раз или два, - когда его прохватывало ветром, и по какой-то причине Владыка не желал исцелять самого себя заклинаниями, он варил горячие ароматные настои и пил их в мрачном одиночестве. Позже приходили кошмары - невнятные сны, от которых становилось невыносимо страшно.

- Морни, - позвал Норруан чуть охрипшим голосом и вспомнил, что ворона сейчас далеко отсюда. Следит, чтобы все движения Гостя не оставались незамеченными. Перенести её сюда? Норруан неожиданно остро ощутил одиночество. Оно становилось страшнее всего остального.

- Откуда всё это? - поразился он вслух и поднялся из кресла. Несмотря на тёплый воздух комнаты и тусклый жар, волнами накатывающий из камина, ему всё ещё было холодно. - Где это я успел так замёрзнуть?

Он захлопнул книгу и осторожно положил её рядом с лампой.

- Это не мой мир, - произнёс Норруан уверенно. Темнота согласилась с ним. Не твой, услышал он краем сознания тихий голос. Оттого и мёрзнешь в нём. Но где тогда мой?

Взгляд его упал на книгу, на тёмно-коричневый переплёт. А если?..

Впрочем, чтобы записать в книге, как выглядит его настоящий дом, надо вспомнить о нём хоть что-нибудь. А это была одна из немногих областей, где ни воля, ни магия, никакая иная сила не могли помочь ему.

Попробовать всё же стоит.

Первые полчаса принесли одно лишь раздражение. Бумага не удерживала слов, и те стекали в разные стороны, пропадая мгновенно, едва достигали края страницы. При других обстоятельствах Норруан развеселился бы.

* * *

Случай помог Хирголу заглянуть в святая святых Тнаммо, когда и сам Пятый, и загадочный Альмрин оба куда-то делись.

День был тёплым - несмотря на изрядно надоевший солёный привкус в воздухе, ветер был приятным, и настроение с самого утра располагало к деятельности. Последние заготовки - статуэтки - удались ему на славу, да так, что Пятый вполне искренне похвалил ученика. Время от времени, правда, Хиргол вспоминал о тайном предписании, и становилось неприятно. Всё проходило гладко, и то основное, ради чего его отправили с магом, постепенно открывалось. Открывалось с пугающей лёгкостью - несколько раз Хиргол думал, что становится фигуркой, которой на одной и той же доске попеременно играют разные силы.

Непосредственной угрозы пока удалось избежать; добытых сведений уже достаточно для того, чтобы избавить семью от нависшей угрозы. Первый сдержит своё слово; по крайней мере, до тех пор, пока у него не найдётся нового задания. Сейчас Хиргол думал всё чаще о том, как бы ему сбежать из Лерея - куда-нибудь в позабытый всеми богами уголок, где ничья тень не дотянулась бы до его головы.

Мечты, мечты... Раз или два он пытался связаться с Первым через хрустальный шар, но связь отсутствовала. Несомненно, это Пятый. Однако учитывая, что половина отпущенного им cpoка уже прошла, можно было не торопиться. Хиргол свяжется с их общим начальником либо на обратном пути, либо по прибытии на Континент.

В конце концов, Хиргол отмёл все грустные мысли в сторону и неожиданно обнаружил, что стоит перед приоткрытой дверью. Дверью, за которой ему никогда не позволялось появляться. Сердце его забилось учащённо... поскольку дверь не была закрыта. Ветер пел в щели между дверью и косяком. Какой соблазн!

Осознавая, что сильно пожалеет о том, что не сдержал любопытства, Хиргол заглянул внутрь. Ничего особенного. Та же алхимическая посуда, склянки, диаграммы. Только вот на столе лежит пухлая тетрадь в кожаной обложке. Не это ли так тщательно прячет Пятый?

Дверь недовольно скрипнула, пропуская нежданного гостя, и хор сквозняков прекратился. Большое окно было распахнуто настежь. Вдалеке недовольные волны раз за разом набрасывались на источенный камень, не желая успокаиваться. Пронзительные голоса птиц доносились вместе с порывами ветра.

Как беспечен Пятый, покачал юноша головой. Оставил всё нараспашку. Ну что же, он закроет окно и дверь и выйдет прочь, ни к чему не прикоснувшись. От сознания того, что он победил любопытство, Хиргол ощутил прилив необычайной гордости за самого себя.

Кто-то чирикнул слева от него.

Птица, напоминающая воробья-переростка, вспрыгнула на стол и с хозяйским видом принялась прыгать по нему, время от времени поглядывая на вошедшего то одним, то другим глазом. Хиргол сделал было шаг к окну, и заметил, что птица украсила стол личной печатью, едва не замарав при этом тетрадь.

- Пошла вон, - замахнулся Хиргол. Птица испуганно метнулась в сторону и, несколько раз столкнувшись со стенами, вылетела в открытое окно. Скатертью дорожка. Чистить стол он не станет - пусть Пятый сам займётся этим на досуге.

Хиргол подошёл к столу вплотную. Отсюда уже можно было дотянуться до окна и, несколько повозившись с тугой защёлкой, он закрыл его. В комнате тут же повис тот запах, который свойствен подобным лабораториям - смесь реактивов, пыль, следы дыма от горелки. Запах был слабым, но неистребимым.

Хиргол долго смотрел на тетрадь, и червь, которого он вроде бы прихлопнул в своём сознании, вновь ожил. Ну прикоснись хоть рукой, упрашивал тот. Оставь хоть какое-нибудь воспоминание.

Рука Хиргола потянулась к обложке.

Прикоснуться он не успел. Боковым зрением заметил нечто, метнувшееся к окну снаружи. Начал было поворачиваться, и едва успел пригнуться. Всё, что успел заметить - быстро выраставший силуэт, напомнивший толстую арбалетную стрелу.

Окно взорвалось, выплеснувшись на стол и присевшего Хиргола. Хорошо ещё, что успел закрыть лицо ладонями. Тянулись вязкие отвратительные секунды, но ничего не происходило. Не было ни шума, ни голосов.

Ноги юноши оттаяли, и постепенно вернулась способность соображать. Он поискал взглядом стрелу. Не нашёл. Что за наваждение, что-то же разбило окно!

Он осторожно потряс головой, вытряхивая из волос осколки стекла, и тихо выругался. Теперь не миновать объяснений, почему и для чего ему вздумалось забираться в кабинет... Слабый треск крыльев за спиной. Хиргол мгновенно развернулся, сжимая кинжал в руке. Тот самый "воробей", с чёрным, как ночь, клювом и внимательными глазками. Сидит на запертом шкафу и поглядывает на человека.

Тетрадь всё же надо убрать, подумал Хиргол. Возьму её с собой - иначе точно голову оторвут. А воробей пусть летает.

Хиргол сделал шаг вперёд, и тут же чудовищная боль обожгла руку чуть выше локтя. Правая кисть онемела и вовсе не чувствовалась. Чёрные пятна запрыгали перед глазами. Хиргол схватился левой рукой за правый локоть, с ужасом осознавая, что вместо локтя обнаружит кровоточащий обрубок...

Локоть был на месте, но правая рука совершенно не действовала. Чуть выше локтя красовалась яркая красная точка. Боль, что стальным обручем сжала горло, не позволяя даже вздохнуть, исходила оттуда.

Снова треск крыльев. Над головой. Справа. Слева. Воробей уселся прямо на тетрадь, попрыгал по ней, холодно поглядывая на стиснувшего зубы человека. Неужели это он?

- Пошёл вон, - прохрипел Хиргол и махнул непослушной правой рукой. Птица отпрыгнула в сторону.

Рука постепенно оживала. Надо было просто уйти, думал Хиргол позже. Но упрямство, которое пришло на смену злости, затмило разум. Он вновь попытался схватить тетрадь.

И едва не лишился глаза. На сей раз, это точно был воробей. Он взмыл в воздух, словно ожившая стрела: столь быстро, что человеческий взгляд не смог бы уследить. Вновь досталось правой руке. Теперь по ладони и ниже проходил рваная борозда. Кровь потекла широкой тёмной полосой, и Хирголу едва не стало худо. Он схватился за край стола - ноги не держали его - и увидел несущуюся на него птицу. Всё, что он успел сделать - закрыть глаза.

После чего тяжёлый молот ударил в лицо, и ярчайшая вспышка сожгла окружающий мир.

* * *

... Хиргол очнулся оттого, что в голове размеренно бил всё тот же молот. Ощущение напоминало похмелье. В общем и целом ему казалось, что его медленно прокручивают через мясорубку.

Вместе с сапогами.

Чья-то рука протирала ему голову едко пахнущим составом.

- Больно, - прохрипел Хиргол, попытавшись отвести голову. Без особого, правда, успеха. Мускулы не повиновались.

Зайчики переставали прыгать перед глазами.

Хиргол обнаружил, что лежит на низкой деревянной скамье. Редкостной красоты девушка - которой едва ли было двадцать лет - стояла на коленях перед скамьёй и промывала его раны. Увидев, что пациент открыл глаза, она улыбнулась и жестом велела лежать смирно.

Хиргол обнаружил, что не в состоянии отвести от неё взгляда. Кто это? Где это Пятый прятал её?

- Альмрин, - послышался голос откуда-то справа, и девушка, обернувшись, кивнула кому-то, кого юноша не смог увидеть. Впрочем, голос принадлежал Пятому.

Словно ветерок унёс девушку. Она вскочила на ноги и убежала - оставив после себя быстро рассеявшийся слабый аромат хвои.

- Кто... - прохрипел Хиргол.

Тнаммо широким шагом вошёл в комнатушку, в которой лежал пострадавший, и приветственно помахал рукой. Хиргол попытался вжаться в скамью... но его грозный наставник улыбался, как ни в чём не бывало.

- Вижу, ты всё осознал, - он уселся в ногах на низенький табурет. - Радуйся, что жив остался.

- Воробей? - слабо шепнул юноша. Пятый кивнул.

- Мои сторожа чётко выполняют указания, - пояснил он. - Тебе ещё повезло. День полежишь, потом продолжишь занятия.

Хиргол не верил своим ушам.

- И... всё?

- Всё, - Тнаммо тяжело поднялся. - Лежи, пока не позволят встать. Альмрин присмотрит за тобой.

- Это был... была Альмрин?! - Хиргол вновь попытался подняться и вновь не смог. Тнаммо широко улыбнулся.

- Я всегда думал, что секрет лечения во многом зависит от врача, - кивнул он, поглаживая подбородок. - Да, это она же. Поскольку ты стал чрезмерно любопытным, отныне она будет следить за тобой. Так что не советую лезть, куда не просят.

- А что? - язык вновь опередил разум.

- А не то она тебя съест, - ответил Тнаммо, ещё раз улыбнулся и удалился. Альмрин появилась на пороге. Некоторое время смотрела на пациента, после чего исчезла - так же молниеносно, как и возникла. Уму непостижимо, как это ей удаётся.

Хотя в облике Альмрин и не было ничего пугающего, слова "а не то она тебя съест" почему-то не вызывали веселья. Может, оттого, что Хиргол привык видеть мрачного коренастого коротышку, а не стройную привлекательную девушку?..

* * *

Когда плот был практически готов, Гость долго ходил вокруг и чесал затылок. Что-то здесь не так: слишком уж лёгок. Стоит встать близко к краю... и всё. Ищите затем, что осталось от неосторожного человека. По слухам, купание в Реке добром не кончается. Хотя вода на вид как вода. Только что цвет: слишком тёмная, почти чёрная. Странно, что никто никогда не рассказывал, что это за Река такая и отчего все её боятся.

И отчего пустыня не смеет пересекать её? Впрочем, что-то о ней всё же говорили... дескать, Норруан не в состоянии отыскать того, кто плывёт по Реке или идёт по её берегу. Хорошо, если это так.

А почему, собственно, хорошо? - недоумённо спросил внутренний голос.

Ответа у Науэра не было. А вот вопросы имелись.

Плот-пушинка вовсе не годится в средства передвижения.

Решение нашлось неожиданно. Науэр в буквальном смысле слова споткнулся об него; споткнулся так, что едва не лишился пары зубов. Два длинных предмета, по цвету почти не отличающихся от гальки. Шесты. Но какие тяжёлые!

Гость присел и осторожно потрогал их. Попытался поднять - и едва смог сделать это! Шест был футов десять в длину и чуть толще большого пальца - но весил, словно стальной!

Нет, не стальной, подумал Гость, с трудом сдвинув предмет с места. И даже не свинцовый. Что-то потяжелее. Он присмотрелся... и ахнул. Шесты были на деле стволами деревьев! Интересно узнать, где Аймвери раздобыл эти штуковины... и как приволок их сюда, раз уж на то пошло!

Теперь понятно, как улучшить плот. Только вот чем прикажете рубить это "железное" дерево?

Похоже, никого в Зивире это не интересовало. Вздохнув, Гость уселся перед шестами и выложил перед собой всё, чем располагал.

Нож и топорик.

Интересно, почему ему не предложили снаряжение? Всяких магических, по словам Правителя, вещиц - полные карманы. Но ни палатки, ни котелка, ничего. Гость некоторое время пытался понять, отчего он не вспомнил обо всём этом в Игле, но - без особого успеха.

В гробовом молчании Унэн распечатал конверт и молча положил на колени плотный лист бумаги с поручением. Вчитался в три строки. И дождался, пока строки не поплыли по бумаге, не превратились в ароматный дымок.

Бумага оставалось бумагой ещё несколько секунд, после чего тоже пожелтела, потемнела и рассыпалась прахом.

Всякий раз, когда Совет поручал Унэну что-нибудь, выглядело это в высшей степени забавно. Тайна на тайне едет, и тайной погоняет. В этот раз текст - без произнесения кодовой фразы - читался без труда, и, действительно, мог считаться заданием. Вот только к подлинному заданию, слова которого всплывали перед мысленным взором по прочтении кодовой фразы, это не имело ни малейшего отношения. Кодовая фраза по прочтении забывалась.

Шассим вопросительно смотрел на монаха, по лбу которого пробежали морщинки. Правая рука Унэна потянулась к затылку - верный признак того, что поручение потребует изобретательности. Ну что же, не в первый раз. После того, как флосс встретился и подружился с неуёмным представителем никогда прежде не виданного Учения, ему пришлось подправить представление о беспокойной жизни и сложных поручениях.

- Любопытно, - произнёс, наконец, монах. Таинственно улыбнулся и покачал головой. - Ну что же, первую часть поручения выполнить как-то можно. А вот вторую...

Флосс продолжал молчать.

- Ну что же, раз ты обещаешь ничего не разглашать, - монах подмигнул Шассиму. - Слушай. "Тнаммо онги Увинхор. Выяснить, кто и откуда. Выяснить, где находится сейчас".

- Кто это такой? - произнёс флосс, подумав с полминуты. "Уши" его при этом пребывали в постоянном движении - знак того, что их обладатель о чём-то сосредоточенно размышляет.

Монах пожал плечами.

- Кто-то, кому захотелось инсценировать свою смерть. Видимо, этому человеку очень не хочется, чтобы его считали живым.

- Что человеку, я понял, - флосс прикрыл глаза. - Звучание речи человеческое. Увинхор... это, случайно, не вид ли грызуна?..

Унэн озадаченно взглянул на спутника.

- Я как раз собирался начать с имени, - пояснил он. - Ну-ка, ну-ка... Что ты можешь сказать об этом?

Теперь флосс озадаченно взглянул на монаха.

- Это... эхо, - объяснил он. - Это не мои мысли. Сам я никогда не слышал этого языка.

- Эхо?! - монах вскочил на ноги и осмотрелся.

Никого.

- Кто находится вокруг нас? - требовательно спросил монах. Флосс прикрыл глаза и монах ощутил нечто вроде лёгкой щекотки под сводами черепа.

- Никого разумного в пределах видимости... - сообщил целитель. - Несколько мелких животных под землёй... насекомые... птицы...

Унэн сосредоточился и прикрыл глаза. Окружающий мир свернулся, исказился, потёк - теперь Унэн смотрел на него словно бы из центра огромного хрустального шара.

- Что это за птица? - "указал" он мысленно. - Летит от нас к северо-востоку. Очень быстро летит.

- О! - в голосе флосса звучало неподдельное изумление. - Постой... не могу войти с ней в контакт.

Ещё через несколько секунд он горестно пошевелил "ушами" и сообщил: - Ушла.

Унэн хранил гробовое молчание. Но улыбка исчезла с его лица, и это уже о многом говорило.

- Похоже, это вообще не птица, - добавил флосс немного погодя и открыл глаза. - Впервые в жизни встречаюсь с подобным.

- Так-так, - голос монаха был задумчивым. - Поручение, возможно, перестало быть секретным. Что делают в таких случаях?

- Что же?

- Я не знаю, - признался Унэн и развёл руками. - Думал, ты знаешь. Я, честно признаться, впервые сажусь в такую обширную лужу. Шассим?

- Да?

- Ты в состоянии следить, кто и когда к нам подкрадывается? - монах пошевелил пальцами, и обвёл пространство вокруг себя обеими руками.

- Конечно же, в состоянии. Но тогда "щит" придётся держать тебе. Оба сразу я не выдержу.

- Идёт, - согласился монах и принялся рассовывать вещи по рукавам. - Для начала забьёмся в какую-нибудь щель.

Тнаммо вернулся в своё тело и тогда уже расхохотался. Можно было смеяться во всё горло, - всё равно никто не услышит. Стены кабинета не пропустят ни единого звука. Альмрин стояла за спиной, тихая и незаметная, как всегда; Пятый повернулся к ней и ласково погладил по голове.

- Кое-что мы узнали, - сообщил он ей и жестом предложил сесть. - Секретность у этих вояк та ещё. Так что польза от моих полётов всё же есть.

"Я волнуюсь за тебя", - ответили её глаза.

- Пока ты охраняешь меня, ничего не может случиться, - улыбнулся Тнаммо.

"Кто-то знает о нас", - настаивали глаза, а по лицу пробежала тень растерянности.

- Именно этим я и хочу заняться. Посмотри, кто-нибудь приближается к острову?

Девушка несколько мгновений сидела неподвижно, после чего отрицательно покачала головой.

- Ну, тогда я пошёл, - Тнаммо ободряюще кивнул ей и поудобнее устроился в кресле.

Закрыл глаза.

И растворился в сотнях сознаний своих крохотных шпионов. Птиц, пауков, мышей. Многие из них быстро путешествовали по Ралиону, иногда перевозя друг друга, иногда "подъезжая" на попавшемся транспорте - более крупных животных, экипажах, в багаже путешественников и прочими способами. Ибо то были не просто искусственные животные - в конце концов, давно известные магам. Тнаммо умел растворяться в лазутчиках, передавая каждому из них часть своего "Я", а взамен забирая частички их искусственно созданных слабеньких сознаний.

Иными словами, он становился как бы божеством.

Всё, что происходило вокруг его посланников, становилось известным. Он не видел миллиона накладывающихся картинок и не слышал жуткой какофонии сотней ушей. Потоки восприятия не смешивались - он, Тнаммо, как бы расщеплялся на множество своих копий, и каждая из них оставалась им самим.

Что, собственно говоря, и было главным его достижением. То, ради чего к нему приставили этого мальчишку, Хиргола. Ну да ладно. Первый так и не узнает, что он, Пятый, давно уже выследил вожделенный артефакт, за которым охотится Восьмёрка, и - более того - отыскал, где скрывается его владелец.

Восьмёрка не готова немедленно приступать к действиям. А он, Пятый, готов - можно хоть сейчас выкрасть артефакт и истребить столь ненавистного Восьмёрке противника... по крайней мере, попытаться. Но в том то и было дело, что у самого Пятого противник не вызывал ни ненависти ни страха. Если прикажет Первый - другое дело.

Возможно, потому что перестал бояться с той памятной ночи, когда, по обычаю племени, отправился в страшный ночной поход - из него воин племени Увинхор либо возвращается, получив имя и дар мудрости предков, либо не возвращается вовсе.

Странно... куда же делись двое забавных следопытов - человечек и флосс? Не могли же они улететь! Его шпион, птица, похожая на стрижа, всё ещё кружила вокруг - и не смогла понять, куда они испарились. Ну да не страшно. Рано или поздно появятся. Вскоре его глаза будут повсюду - а подсмотренное "секретное" задание в принципе не позволяло исполнителям действовать, оставаясь невидимками.

Задание гласило буквально: "разведать местоположение тайных лабораторий Лерея. Выявить все пограничные склады и тайные переходы". Звучит как-то путано, и вообще задание странное - но вполне разумное. Так что пошлём-ка мы десяток-другой шпионов поближе к Лерею. Не помешает. А в остальном дело сделано - остаётся только ждать.

Странно, конечно, что специалисту такого класса, как Унэн, поручили столь неинтересное дело. Ну да ладно, с этим будут разбираться другие.

... Тнаммо с наслаждением вытянулся в кресле, после чего выпил чашку восхитительного чая, который принесла ему Альмрин. Всё понимает, всё чувствует... умница. Неважно, что готовить чай её научил сам Тнаммо: у него, как бы он ни старался, никогда не получалось такого.

- Спасибо, - поблагодарил он и увидел в ответ смущённую улыбку.