тоже. По-разному. Я сейчас этих фотографий больше всего боюсь.
отдам.
поднялась и распахнула у нас над головой чердачное окно. При этом ощутила
почему-то сильное удовлетворение, как будто сделала что-то очень важное и
нужное. Просто удивительной силы самодовольство.
связывайся, и все.
потушив недокуренную и до половины сигарету, сказала:
думаешь, я такая трусиха, что все это столько времени терпела и молчала?
Совсем нет. Но ЕГО я боюсь до смерти. Он не совсем нормальный, что ли...
Он вообще не человек....
меня было такое ощущение, будто ему нужно что-то совсем другое. Что-то
большее. А он никак не мог этого получить и злился на меня...
как если мороженное ешь в стаканчике, но самый кайф это когда потом
стаканчик об асфальт хлопаешь...
вернулась к прежнему:
гардеробщицы.
стеклом.
странное чувство - острое удовлетворение - и тут же поняла не менее
странную его причину: отчего-то так обрадовало меня то, что Наташа забыла
запереть дверь на чердак и даже не прикрыла ее.
мальчишки-кружковцы. Тогда, по моей просьбе, Наташа сказала тете Наде
(гардеробщице), что придет туда заниматься часов в восемь, и та пообещала
дать ей ключ, но не больше, чем на час: в девять она запирает пустую
школу.
лысого влюбленного Мережко, которую, если верить Годи, там можно было
найти. Тем более, больших неудобств я там ощутить не должна: Наташа на мои
вопросы ответила, что там есть диван и есть телефон. Все, что мне нужно.
подошла к школе, где меня ждала Наташа. Она взяла ключ, отперла
лабораторию и, выждав момент, когда тетя Надя отлучилась на уборку верхних
этажей (по совместительству та еще и техничка), выскочила на улицу и
провела туда меня.
позвонила Инке и попросила, чтобы она, если мама позвонит, сказала, что я
у нее, но уже сплю. После этого позвонила Виктору (чтобы не беспокоился) и
минут десять мы проворковали с ним; я рассказывала ему, что сильно сегодня
устала, что решила пораньше лечь спать, что уже лежу в постели. Потом по
его нескромной просьбе подробно описала ночную рубашку, якобы на мне
надетую, а так же и ее содержимое, переглядываясь и перемигиваясь с
Наташей.
ляжет баиньки (хорошо, что тут все изолировано от света, и если включить
электричество, это невозможно заметить ни с улицы, ни из коридора). А пока
что я устроилась поспать на диванчик ("Меня мутит от одного его вида", -
призналась Наташа). Она погасила свет, пообещав зайти за мной рано утром,
заперла дверь снаружи и пошла отдавать ключ.
месте.
темнотища, что я даже не сразу въехала, открыла я глаза или нет. Потом я
сообразила, где нахожусь и тут же похолодела от охватившего меня ужаса: я
поняла, что означает этот скрежет - кто-то пытается взломать дверь.
писать. По-моему, я еще не делала в дневнике такой длинной записи, а про
то, что было дальше еще писать и писать. Самое жуткое еще впереди. Так что
сейчас я ложусь спать, а завтра с утра - сразу сяду и продолжу.
асфальт хлопать?
нас мороженным особо не баловали. А вот скажите, если вам мороженное не
нравилось, вы стаканчиком хлопали с тем же удовольствием или с меньшим?
Или с большим?
Вообще сегодня он был как-то по-особому возбужден и суетлив, словно в
предвкушении большого приключения. Ни с того, ни с сего начал вдруг
объяснять принцип предвидения, употребляя заведомо непонятные мне термины,
типа "хроновекторная сумма сил" или "базовый факт отсутствия"... В конце
концов я не выдержал и довольно желчно заявил ему, что его поведение меня
раздражает. "Ладно, не горячитесь, юноша, - ответил он, ничуть не
обидевшись. - Я вовсе не склонен с вами ссориться. Сегодня вы особенно
нужны мне". Эти слова слегка польстили мне, и я уже не мог злиться на него
с той же силой.
но без вас мне не обойтись. Сегодня вы пробудете у меня как можно дольше,
и даже, если понадобится, останетесь ночевать. Наступит такой момент,
когда я неожиданно потеряю сознание; тогда вы обязаны будете срочно
распахнуть двери кабинета и входные двери. А после - последите за моим
телом, чтобы оно покоилось в безопасной и удобной позе. Двери не
закрывайте. Вот, собственно, и все.
объяснить все в ближайшее время. Скажу только, что делается это на благо
последней вашей симпатии.
раздражение в отношении моего необычного товарища. Ну, да нечасто он
обращается ко мне с просьбами.
придется утруждать себя и вас. Но все же - будьте наготове.
коньяком и играя в шахматы с неизменным моим неуспехом. В ходе игры Годи
завел очередную свою космическую байку. На этот раз - о расе разумных
человекоподобных практически бессмертных существ, способных в
экстремальной ситуации концентрировать свой разум в небольшом объеме,
напоминающем семечко растения, и выстреливать его из специального органа
на несколько сот метров. Семечко это имеет тонюсенькие ножки и ползает в
поисках плодородной почвы (если сразу не попало на таковую). В подходящем
месте оно прорастает, и через два-два с половиной месяца погибшее существо
возрождается. "Кстати, - пояснил Годи, - существо-матрица вовсе
необязательно погибает, но если оно ухитряется выкрутиться, оно уже не
настаивает на своих правах (таков инстинкт): новый, только что проросший,
индивид, считается истинным, старый же становится его неодушевленным
рабом.
образом рабов специально, так как с ним случилось то, чего мы и ждали (не
обошлось): закатив глаза, он обмяк и, уронив кресло, повалился на бок. Я
еле успел ухватить его за рукав и изменить направление падения тела, иначе
он неминуемо угодил бы головой в камин. На лице его блуждала идиотская
улыбка.