Колену и Хлое, чтобы отвести их на положенное место, а Шиш в
это время выстраивал детищ Веры по обе стороны от алтаря. В
церкви воцарилась глубочайшая тишина, все затаили дыхание.
позолоченные предметы и разлетались вспышками во все стороны, а
широкие желтые и фиолетовые полосы придавали церкви вид
рассматриваемого изнутри брюшка гигантской осы, уложенной на
бок.
церковь проникли облака. Они пахли кориандром и горными
травами. Стало жарко, все почувствовали, как их обволакивает
благодушная, умиротворяющая атмосфера.
бархатом молитвальнях. Колен и Хлоя, взявшись за руки, ждали.
Монах, стоя перед ними, спешно копался в толстенной книге, ибо
вдруг забыл необходимые формулы. Время от времени он
оборачивался и бросал взгляд на Хлою, платье которой ему очень
нравилось. Наконец он перестал листать страницы, выпрямился и
дал знак дирижеру начинать увертюру.
псалмодию, поддерживаемый из глубины одиннадцатью
засурдиненными трубами, игравшими в унисон. Епискобчик сладко
дремал, возложив руки на жезл. Он отлично знал, что, когда
подойдет его очередь петь, его разбудят.
темы. Для помолвки Колен заказал исполнение эллинггоновской
аранжировки старой, хорошо известной мелодии "Хлоя".
кресте. Казалось, он был счастлив, что его пригласили, и
наблюдал за всем с интересом. Колен держал Хлою за руку и
рассеянно улыбался Иисусу.
пять тысяч дублезвонов, и он был доволен, что она удалась.
играли в этот момент. Он увидел перед собой Монаха и узнал
мелодию. И тогда он тихо закрыл глаза, слегка наклонился вперед
и сказал: "Да".
Оркестр заиграл еще прекраснее, и Епискобчик встал для
увещания. Шиш проскользнул между двумя рядами людей, чтобы
нанести палкой увесистый удар по пальцам Шику, который, вместо
того чтобы слушать, открыл свою книгу.
пожимали руки и бранили на счастье. Другие давали советы
относительно предстоящей ночи, к ним приблизился торговец и
предложил в качестве наглядного пособия открытки. Они
почувствовали, до чего устали. Все еще играла музыка, и в
мороженое и богоугодные прохладительные напитки с маленькими
иеродульскими сандвичами с треской. Монах вновь облачился в
свою повседневную одежду с большой дырой на заднице, но он
рассчитывал купить себе новый балахон с барыша, полученного с
пяти тысяч дублезвонов. В придачу он только что облапошил
оркестр, что он делал, собственно, всякий раз, и к тому же
отказался выплатить гонорар дирижеру, поскольку последний помер
до начала. Пузан и Шиш раздевали детищ Веры, чтобы убрать на
место их костюмы. Шиш занимался исключительно девочками. Оба
подшишика, работавшие по совместительству, уже ушли. Грузовик
Мазил ожидал снаружи. Они готовились соскоблить желтую и
фиолетовую краски и запихнуть их обратно в маленькие
омерзительные горшочки.
тоже пожимали руки. Пожимали руки им братья Де Маре. Когда
Пегас заметил, что брат слишком уж приблизился к стоявшей с его
стороны Изиде, он изо всех сил ущипнул его, извращенца, за
ляжку.
Колена и Хлои, они должны были прийти на дневной прием. Бросив
последний взгляд на украшенный цветами алтарь, все вышли из
церкви и почувствовали, как свежий воздух бьет на паперти им в
лицо. Хлоя закашлялась и поспешила спуститься по лестнице и
забраться в теплую машину. В ожидании Колена она съежилась на
подушках.
музыкантов, их увозили в тюремной машине, поскольку все они
были в долгу как в шелку. В машине они теснились как сельди в
бочке и, чтобы за себя отомстить, дули в свои трубы, производя
тем самым с молчаливого согласия и по поручению скрипачей
омерзительный шум.
комната Колена освещалась снаружи через оконный проем в
полметра высотой, который проходил по периметру стен на
расстоянии примерно метра двадцати сантиметров над уровнем
пола. На полу лежал толстый светло-оранжевый ковер, а стены
были обиты натуральной кожей.
ровно посредине между потолком и полом. До нее добирались по
маленькой приставной лестнице из вощеного сырокузского дуба,
отделанной сплавом бронзы с латунью. Внутри подкроватной
платформы был оборудован будуар. Там находились книги и удобные
кресла, а также фотография последнего Долой-Ламы.
разглядывала его. С растрепанными волосами она казалась еще
моложе. На кровати осталась лишь одна простыня, нижняя, все же
остальное упорхнуло и разлетелось по всей комнате, хорошо
прогретой огнем печных насосов. Сейчас Хлоя сидела, подтянув
колени к подбородку, и терла глаза, потом потянулась и снова
откинулась назад, подушка прогнулась под ее тяжестью.
пускал слюну, словно старый младенец. Хлоя засмеялась и, встав
на колени рядом с ним, сильно его встряхнула. Он проснулся,
приподнялся на руках, сел и, не открывая глаз, ее обнял. Она
весьма охотно смирилась с этим, направляя его в отборные места.
Ее янтарная кожа была вкусна, как миндальное пирожное.
уведомила их, что Николас ждет. Они вспомнили о путешествии и
выпрыгнули из кровати. Мышь воспользовалась их невниманием,
чтобы почерпнуть побольше из подарочной коробки жевательного
шоколада, которая валялась у изголовья кровати.
на кухню. Николас пригласил их позавтракать в его владениях.
Мышь последовала было за ними, но остановилась в коридоре. Она
хотела посмотреть, почему солнца светили там не так ярко, как
обычно, а при случае -- устроить им выволочку.
цвет лица.
как с трудом держалась на ногах.
на пол, не делая никаких попыток вернуться в исходное
положение.
меня как следует напоила.
и они непременно хотели, чтобы я остался.
одной лет шестнадцать, а другой -- восемнадцать.
набрались, ну и... я должен был уложить их в постель. У Изиды
такая широкая кровать... Оставалось еще одно место. Я не хотел
вас будить и поэтому заснул с ними.
очень жесткой, коли ты так плохо выглядишь...
вокруг электрических аппаратов.
разговора.
приторным, глазированным сверху сиропом.
Никитин Юрий
Ковальчук Вера
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Конан-Дойль Артур
Шилова Юлия