пол. Сцепив зубы, Андрей не издал больше ни звука, игнорируя вопросы и
замечания. Но каждый раз, когда боль отпускала его, он бросался вперед -
на шаг, на сантиметр, почти не надеясь, не веря, что достигнет цели, что
сможет вцепиться в свою мучительницу. Он забыл все, боль вытравила все
мысли и чувства, остались только ненависть и упрямство.
прежде чем он не смог подняться. Оскалив зубы, он неуклюже ворочался перед
грациозно свернувшейся в кресле девушкой, пытаясь встать, но пол под ним
качался, будто палуба в шторм, руки подгибались. Кажется, он почти мечтал
о смерти, избавившей бы его от унижения.
бездонную пропасть забвения.
едва теплилась в Нем, мысли дремали, питая себя воспоминаниями и неясным
предчувствием грядущего. Иногда - Он не знал, как часто - мозг пробуждался
и разбрасывал на сотни километров незримую сеть сенсоров, ища ростки
постороннего разума. И, не находя их, вновь засыпал - все глубже, все
прочнее, медленно погружаясь в небытие.
тысячелетий, ибо когда Он очнулся, то сразу ощутил, как словно множество
тончайших игл впилось в мозг - бесспорный признак вновь народившегося
разума, многочисленного и уже достаточно развитого. Уколы невидимых игл
вызывали раздражение, но, в то же время, вливали в Него жизнь, толкали на
поиски и уничтожение источников беспокойства, обещали новые века
разрушительной активности. Постепенно Он оживал, копя холодную ярость
против своих невольных мучителей, регистрируя особенно яркие всплески
мозговой деятельности, которые необходимо было пресечь в первую очередь.
вид Его исполинской шестирукой фигуры, перемещавшейся со стремительностью
тысячекратно увеличенного тарантула, Его безмолвие и беспощадность, Его
неодолимость - все это наводило ужас на жителей предгорья. Он приводил в
запустение целые районы, безраздельно властвовал на огромной территории.
деятельностью своих выдающихся умов, но - как это часто бывало и будет -
выводы сделали ошибочные, возложив ответственность за все беды на
собственных же мудрецов, преследуя и уничтожая их, тем самым помогая Ему в
исполнении Предназначения.
которыми Ему доводилось иметь дело до сих пор. Все чаще оказываемое Ему
сопротивление становилось опасным, все чаще Ему приходилось отступать,
залечивая раны, регенерируя утраченные конечности. Скоро на Него устроили
настоящую охоту, проводившуюся с неослабным упорством и
изобретательностью.
главной Его побудительной силой был инстинкт самосохранения. Долгие годы
провел Он вдали от людей, терпеливый как всегда, скрупулезно переплавляя
свое тело в человеческую форму, изучаемую по трупам случайных путников,
неосторожно забредавших в Его владения - предусмотрительные Создатели
наделили Его и способностью к мимикрии. Только таким образом Он смог бы не
только выжить, но и продолжить главное, единственное дело Его жизни.
сработанного, но вполне заурядного соплеменника. И Он оказался в родной
стихии. Пригревшее Его племя было молодым, яростным и жестоким - с ходу Он
окунулся в нескончаемую череду войн и набегов. Кругом пылали города,
умирали люди - Он шагал сквозь дым, вопли и смерть с вросшим в руку,
проржавелым от крови клинком, наливаясь силой и свирепой радостью от
великолепного обилия повсюду злобы и страха, познавая новый для Него мир
людей, совершенствуясь, организуя вокруг все большие отряды себе подобных,
сея ужас и разрушение в несравнимых с прежними масштабах, почти всегда
побеждая, но иногда спасаясь бегством или укрываясь среди трупов, сам
превращаясь в холодное безжизненное тело и терпеливо снося глумления
врагов, чтобы затем возродиться снова - победоносным и неистребимым,
словно демон зла.
буйная. Однако Он взрослел, набирался опыта и знаний, а вместе с Ним росло
и углублялось Его понимание Предначертания. Теперь Он не видел смысла в
уничтожении всех, помня, какой бесконечной мукой это обернулось для Него
однажды. Да и вряд ли Он был на это способен - один против неисчислимого
множества, хотя иногда неослабевающее упорство людей в уничтожении себе
подобных наводило Его на мысль, что уцелел еще кто-то из Многоруков. И с
веками все большее, гурманское наслаждение находил Он в мучениях не тела,
но духа, и поэтому постепенно стал склоняться к психологическому террору -
тем более, что средства уничтожения непрерывно совершенствовались и
соответственно росла вероятность Его гибели. А жить Он хотел больше чем
когда-либо - эта Его потребность с возрастом только прибывала. И еще
долгие века Он находился в первых рядах врагов свободомыслия, способствуя
созданию мощного аппарата подавления, пугая даже религиозных фанатиков
своей беспощадной непримиримостью к любым отклонениям от церковных догм, в
полной безопасности пытая и сжигая еретиков, иноверцев, просто
инакомыслящих.
Мощная река человеческого прогресса безостановочно катила вперед, играючи
снося воздвигаемые Им преграды, какими бы прочными они Ему ни казались,
преодолевая пороги вспыхивающих то там, то здесь рецидивов средневекового
зверства, медленно, но неуклонно отходя от первобытной свирепости в
сторону всеобщего гуманизма. И, экстраполировав в будущее подмеченные
тенденции, Он всерьез забеспокоился о том времени, когда люди изживут в
себе звериное настолько, что Ему не на что будет опереться, и Он зачахнет,
навсегда уйдет в небытие, лишившись единственного своего источника энергии
- страдания разумных. Впервые пожалел Он об истреблении Создателей и их
смертоносных орудий, о своем одиночестве, не позволявшем Ему развернуться
с достаточным эффектом.
собирая мудрость исчезнувшего народа, - никогда ничего не забывая, Он
знал, где искать. Одновременно Он продолжал целенаправленно, всесторонне,
вплоть до самых глубинных процессов, изменять свой организм.
уже плохо соображал. Видимо, его страстное желание вырваться воплотилось в
конце концов в прозрачную непроницаемую капсулу, которую Андрей образовал
вокруг себя и отчаянным усилием двинул на одну из душивших его стен.
Веретенообразное тело капсулы с протяжным скрипом протиснулось сквозь
камень, и стена сомкнулась - уже за спиной Андрея. Тотчас же на суденышко
набросился невидимый исполин и принялся сотрясать и раскачивать его. На
борта хлынул яростный ливень молний, покрыв капсулу сплошной оболочкой
огня. Наверное, отсюда не было принято уходить по своей воле, но Андрей
игнорировал этот разгул стихий, сконцентрировавшись на усилии, которым он
поддерживал движение капсулы сквозь бесчисленные перегородки.
с ускорением, мгновенно убившим бы Андрея в вещественном мире. Через
секунды негостеприимная "планета" затерялась в мерцающем тумане, еще через
секунду Андрей вывалился в свою квартиру - взмокший, обессиленный,
полуживой. Долго лежал, хватая ртом воздух, ощущая себя опустошенным,
выжатым, как лимон, безразличным ко всему. Потом чувства стали
возвращаться, и первым из всех - стыд.
собственными руками - за боль, за унижение. Какой мерзавец, а?
Оказывается, таких зверюг поискать! Сколько лет добрячка из себя строил, а
как тронули за сокровенное, откуда только злоба взялась?..
- причитал он, кусая губы. - Ох, дурак! Идиот! Заблокировался,
разогнался!.. Ну чего, спрашивается, я вообще вокруг нее крутился?
Облизываться можно было и на расстоянии... Не поднаторев как следует в
установке блоков и - что совсем уж непростительно! - напрочь забыв о
болевых рецепторах... А она мягко, ненавязчиво так напомнила. Стерва! Что
она еще может? Парализовать меня, обездвижить? Надо научиться блокировать
двигательные центры... и вообще - все, что можно. Не расслабляться!
Ну, в чем опять дело?"
перегородку "кабинета".
увлекаться".
искусана".
этих бешеных кошек!"
записях?"
Адамов Григорий
Пехов Алексей
Орлов Алекс
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Маккэфри Энн