Чтение 14–й страницы книги ~Кесаревна Отрада~

Да, сказал Алексей. Но иначе, чем тебя.

Конечно, усмехнулась Лара, тебе ведь еще не случалось ее предавать...

Тебя я тоже не предавал, хрипло сказал Алексей.

О да. Тебя обманули, а ты сумел позволить себя обмануть. Это даже на страшном суде не зачтется как грех... но ты знаешь, и я знаю.

Ты знаешь то, чего не знаю я, сказал Алексей.

Вернемся туда? предложила Ларисса.

Зачем? Пережить еще раз все то? Я все эти годы... Он замолчал. Собака смотрела на него в упор.

Ты позволил себя обмануть, повторила Ларисса, и он понял, что повторила она это неспроста. И тогда он сказал:

Мне нужно попасть в Мелиору.

Одному?

Нет. С нею. Или хотя бы выбраться из этой гробницы...

Ларисса протянула ему пяльцы.

Ты видишь это?

Да... Он сглотнул, подумал, что не был услышан, и повторил: Да. Вижу.

Это был он сам. Привязанный к четырем коням...

Последний стежок, сказала Ларисса. Сделай его.

Он непослушной рукой взял иглу. Ткнул наугад. Продел, протянул нитку...

Что-то изменилось в рисунке, но он так и не понял что потому что пяльцы куда-то исчезли. Ларисса подала ему руку:

Идем.

Он встал. Перешагнул костер. Принял тонкую теплую кисть, трепетно пожал.

Собака повела холкой, отцепилась от Лариссы и пошла впереди.

Что-то угадывалось впереди, в тихом сумраке.

Как жаль... Ларисса на миг прижалась щекой к его плечу, отстранилась. Жизнь такое странное место. Все можно пережить по многу раз, а вот изменить ничего не удается...

Саня задремала и внезапно ощутила чужое присутствие. Не было ни звука, ни движения, но она ясно и бестрепетно поняла, что уже не одна.

Рука потянулась к зажигалке.

Чишш... ше... проговорил кто-то с трудом может быть, с непривычки, может быть, от боли; что-то болезненное слышалось в этом шипении. Не шшашшихайте швехт...

Кто это? прошептала Саня.

Мхеня пошшлал Диветхохх Крхуххорух...

Кто?

Диветхохх Круххорух. Вхы ехе, мохет быхть, не шшнаете... а онх вашш долхнихх. Дхавний долхнихх.

Должник? Мой?

Дха. Он скхажахх, шшто вы не помнихте... мохете не помнихть... но он вше помнихт. И велехх помошшь.

Ничего не понимаю.

Нехего понимахть. Сахитешшь на пъеххи и поеххаи ввехх.

Сейчас...

Саня зашарила вокруг, собирая разложенные вещи. Надела свою куртку. Проверила бумажник с волшебными картами. Закинула за плечо тючок с бельем; в него же она воткнула и бутылочку с целебным маслом. Протянула руку...

Чья-то мохнатая лапа бережно поймала ее под локоток, направила. О Боже... Огромная шерстистая спина, бугры мускулов...

Сахитешшь.

Она, испытывая странную неловкость, забралась существу на плечи. Голова его была небольшой, удлиненной, с прилежащими к черепу ушами.

Дерхитешшь BOX тах...

Существо осторожно положило ее ладони на свой лоб. Потом выпрямилось у Сани коротко екнуло в груди и полезло по стене вверх. По той гладкой, без заметных щербин и выступов каменной стене. Но, наверное, существо лучше знало, за что нужно цепляться...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая

Она открыла и тут же закрыла глаза: свет буквально сокрушил ее, заставил отпрянуть, отвернуться, отгородиться руками. Нет, нет, нет... Это было как судорога от тебя не зависит, и можно только переждать. Даже если убрать ладони, веки начинали сочиться розовым...

Потом она все-таки сумела посмотреть вокруг из-под ладони.

Ей показалось, что она попала на свалку. Пестрая бумага, обрывки газет, картонки, банки из-под пива и воды, бутылки, тряпье все это устилало землю относительно ровным слоем. Из мусора торчали вверх многочисленные тонкие прутики. На прутиках проклевывались листочки. Чуть дальше в ряд стояли варварски обрезанные тополя.

Пахло пылью и бензиновым перегаром. Когда потрясение от света будто бы сошло на нет, прорезались звуки: множественный негромкий говор и знакомое механическое журчание. Саня оглянулась.

Два зеленых прямоугольника за редкой решеткой древесных стволиков. На одном кривовато написано мелом: "Кира иксгумировал труп Мухи". На другом нарисована кошачья морда. Из-за него дальше видна ребристая серая стена, не доходящая до земли. Под этой стеной переминаются несколько пар ног. Еще дальше...

Узнавание пронзило Саню насквозь. Это была троллейбусная остановка. Запущенный сквер. Если пересечь его по диагонали, то можно выйти к дому Машки Шершовой. Они никогда не ходили в подругах, но сейчас не до таких тонкостей...

Но почему так тепло? Саня встала и тут же опустилась обратно. Тупой застарелой болью пронзило колено. Она вытянула ногу...

Н-да. Джинсы у колена обширно разорваны и после зашиты грубо и вкось. И вообще у них был вид еще тот. Половая тряпка... Ботинки тоже превратились в какие-то белесоватые распластанные чудовища. Рукава и полы куртки хоть и не имели явных дыр, но вытерты и перепачканы были до состояния самого крайнего. Потом уже со страхом она посмотрела на руки. Обломанные ногти, жуткая грязь во всех порах...

Что со мной? Вокруг что май? Тепло и листья...

Ничего не помню...

В какой-то оторопи она смотрела под ноги. Окурки... горелые спички... пачки, пачки... пробки от бутылок...

Приближающиеся шаги застали ее врасплох.

Кыш, сказал кто-то беззлобно. Расселась, бичевка.

Саня медленно подняла голову. Волосы падали ей на глаза, она не стала их убирать. Заслоняя солнце, стояли три человека без черт. Почти силуэты.

Да пусть сидит, сказал другой. Нальем ей, ну. А там, глядишь, и покормим.

У вас, Жёра, развражчённые вкусы, нарочито куражась, произнес третий. Дама, вы предпочитаете кониак или шампузо?

Саня молча встала боль в колене была не такая резкая, как при первой попытке: должно быть, потому, что ожидалась, и спокойно прошла сквозь эти силуэты. Она не боялась их; более того, она побаивалась за них, так как знала: обидевший ее может быть наказан, и наказан всерьез.

Откуда это знание? С ним была связана боль в колене... и что-то еще.

Она шла медленно, стараясь не хромать, и чувствовала, что ей смотрят вслед.

На заросшей аллейке стояла другая скамейка: бетон и расщепленные доски. Она присела с краю. Идти все равно было некуда. Машка... а что Машка? Саня вдруг поняла, что не помнит о ней ничего, кроме имени и руки, поминутно поправлявшей челку. И не только о ней. Если сесть на троллейбус, то через четыре остановки будет училище. А дальше? А если ехать в другую сторону? Она не знала. Там могло просто ничего не быть.

Как называется город? Она судорожно огляделась, будто пытаясь увидеть название. Слева через дорогу светло-зеленый забор, за забором крыша длинного дома. На крыше буквы: "Слава со... долго ничего нет, ...жи!" Справа трехэтажный облупленный красный дом с высоким крыльцом. Синяя вывеска и синие ящики на стене. "Почта". Что же такое "почта"? Это было почему-то связано с бумагой и сладковатым вкусом. И Новым годом.

Саня с трудом дотащилась до высокого крыльца. "Министерство связи РФ. Краснокаменский почтамт. Почтовое отделение 063"...

Краснокаменск. Она опять огляделась. Почему-то постоянно тянуло оглядываться. Оглянешься и на несколько секунд избавляешься от какого-то внутреннего зуда. Потом он нарастает опять. Город Краснокаменск... Она проговорила это про себя раз десять. Но ничего не произошло.

Саня медленно вошла во двор. У подъезда сгрудились машины. Дальше был газон и решетчатый зеленый забор. Вдоль забора редко, но очень внушительно росли толстые высокие тополя. Под тополями, вся усыпанная смолистыми чешуйками сброшенных почек, стояла еще одна скамейка совершенно целая. Саня пропала бы без этих скамеек...

Она небрежно смахнула почки и села, вытянув ногу. Машка живет вон там, в соседнем подъезде. Где замок на входной двери и несколько кнопок звонков. Надо подойти и нажать вон ту кнопку, белую в черном кружке. Она видела все очень отчетливо и ненатурально близко.

Надо подойти и нажать. Спустятся и спросят: "Кто там?" И тогда сказать: "Это я, Саша... Саша..."

Саша а дальше?

Пусто. Она судорожно обшарила всю свою такую маленькую память. Пусто.

Хотя... документы?

В кармане куртки лежал бумажник, обвязанный грязной ленточкой. Она раскрыла его но там были только три медных ключа на толстом колечке с выгравированными знаками и несколько засаленных и обтрепанных игральных карт. И еще маленькая, в указательный палец длиной, дудочка из коричневатого дерева.

Смешно...

Тем не менее она почему-то знала, что ничего важнее этого в мире не существует. По крайней мере, для нее.

Еще в бумажнике нашлись три пятитысячные бумажки. Вот для этого в памяти место нашлось, с каким-то неудовольствием подумала она, что на эти деньги можно один раз поесть сытно, хотя и не очень вкусно.

А еще во внутреннем кармане она нащупала рукоятку револьвера...

Что-то сработало внутри. Даже не в голове, а в плече или в локте. Рука отдернулась от находки и быстро скользнула в боковой карман, как в нору. Рука что-то знала.

И это знание зеленого цвета облако поползло от плеча было вверх, но вдруг бросилось в ноги и заставило встать, встать немедленно и смываться отсюда подальше. Здесь было, оказывается, самое опасное место...

Она уже заходила за угол, когда позади хлопнула подпружиненная дверь, всхлипнула отключаемая сигнализация машины (откуда она это помнит?.. неважно...) и чей-то очень знакомый голос произнес, заканчивая начатую еще на лестнице фразу:

...и сразу назад. Вряд ли это она, но убедиться никогда не лишне. Отзвони мне, понял?

Да понял, чего тут. Только все равно какой-то херней занимаемся, Стас, ей-Богу...

Ладно, не ной. На обратном пути к Дубу заедь, пива "Миллер" возьми пару упаковок...

Хлопнула дверца, мягко заработал мотор. Саня, ковыляя, обогнула дом чуть раньше, чем тронулась с места машина и водитель мог бы заметить ее. Но сейчас он выедет из двора и она окажется перед ним, как заяц в нетоптаном поле...

Торопясь успеть, Саня взобралась по лестнице семь ступенек! вверх и успела закрыть за собой дверь. Сквозь зарешеченное окошечко она увидела машину: серую, хищную, низкую, быструю.

Похожую на махогона.

Она отступила в глубь помещения и налетела на какую-то толстую старуху. Старуха сильно пихнула ее и выругалась.

Простите... прошептала Саня.

Чего "простите"! Чего "простите"! Понаехало вас, тварей...

Ты как заругалась-то, Викторовна? укорила ее другая, в вязаной шапочке и очках. Не стыдно тебе?

Мне еще стыдно, скажешь тоже! Вон шастают по подъездам да по чердакам! Звонют тут: беженцы, мол, на кусочек хлеба а сами глазами зырк да зырк... Ну, я-то сразу поняла, каки они таки беженцы. А деньги-то наши пенсионные им все и уходют, тут мне в собесе добры люди объяснили, как есть...

Саня, внезапно ослабев, прислонилась к стене. Она только что, полминуты назад, чудом избежала чего-то, что могло быть пострашнее смерти. Осознание этого еще не пришло полностью, но уже начало проникать в поры воображения.

Эй, девка, ты чего так побелела? спросила старуха в шапочке. Правда беженка, что ли?

Саня покачала головой. В глазах странно двоилось.

Да наркоманка она, по глазам видно, сказала толстая Викторовна. Пошли, пошли, Клавдёя, добрая ты уж больно...

И старуха в шапочке дала себя увести. Очередь в кассу смотрела на Саню неодобрительно.

Так, сказала женщина за окошком и встала. Вам чего, гражданочка?

Она ж больная, сказал кто-то в очереди. Видно же. Позаражает всех.

Я... заблудилась... с трудом преодолевая дрожь, сказала Саня. У меня... нога болит. Очень болит.

А, так ей травпукт нужен! будто бы обрадовался кто-то. Они все, кто стоял в очереди, вдруг слились для нее в одно существо. Не то чтобы злое, не то чтобы доброе... Травпукт, голубушка, в соседнем дворе. Выйдешь сейчас, повернешь направо, там гаражи будут, пройдешь и увидишь ворота, а на воротах написано...

За воротами стояла машина без колес просто на каких-то чурбачках. Возле машины сидели двое в белых халатах и курили: белесый парень с редкими волосами и молодая горбоносая женщина в высоком крахмальном колпаке.

О! сказала она. Клиент созрел. Проходи, красавица, раздевайся...

В темном тесном коридорчике пахло сильно и както полузнакомо. Перед дверью с надписью: "В уличной обуви не входить!" стояли две пары очень старых тапочек. Саня, с трудом дотянувшись до шнурков колено совсем не гнулось сняла свои ботинки и вошла в кабинет. Там сидела еще одна женщина, пожилая.

Вон там раздевайся, показала она за ширму. Там стояла рогатая металлическая вешалка.

Саня сняла куртку. Посмотрела на себя. На ней натянут был черный свитер весь в дырах, будто опаленный. Она сняла и свитер. Под свитером оказалась бесформенная полотняная рубашка, не слишком свежая, но и не так сокрушительно пострадавшая.

Вошли те, что курили. Парень уселся за стол, женщина в колпаке отошла к окну.

Слушаю, сказал парень.

Нога болит.

А что именно?

Колено.

Травма была?

Не помню.

Как так? Пьяная была?

Не знаю. Я вообще мало что помню. Вот как здорово. Как хоть звать-то, можешь сказать?

Александра.

Ну, хоть что-то... Ладно: фамилия-имя-отчество.

Фамилию не помню.

Парень отложил ручку, которой собирался писать.

Как это?

Саня пожала плечами.

А документы есть?

Нет. Были бы сама бы посмотрела...

Так. А живешь где?

Не знаю. Я в себя на скамейке пришла.

Постой. Что же ты раньше-то делала? Саня нахмурилась.

Кажется, училась. Смутно что-то такое... пробивается.

Та-ак. Имя, значит, Александра... лет сколько?

Девятна... А какое сегодня число?

Нормально. Шестнадцатое апреля. Год не нужен?

Апре... апреля?

Шестнадцатое апреля девяносто седьмого года. Тысяча девятьсот.

Да-да... Так... я помню был февраль... суббота... кажется, восьмое. Да, восьмое. Мы поехали в деревню, потом обратно, была пурга... приехали и тут сказали, что сгорело общежитие...

Пал Сергеич, сказала вдруг пожилая, точно:

восьмого февраля пожар был в педучилище. У моей соседки там дочка учится.

Вот, что-то выясняется, сказал Пал Сергеич. Значит, учащаяся педучилища Александра... не вспомнила?

Саня медленно покачала головой.

И что же было потом?

А потом мы пошли... куда-то ночевать... ну да, негде же... и все. Больше не помню. Очнулась на скамейке. Нога болит.

Ладно, давай ногу посмотрим, сказал Пал Сергеич. Марина, помоги ей.

Пошли, протянула руку женщина в колпаке. Медсестра, сообразила Саня. Что-то начинало в память возвращаться...

Она положила Саню на кушетку за ширмой и помогла стянуть джинсы. Колено, оказывается, было обмотано серой тряпкой. Медсестра разрезала эту тряпку и отняла ее от тела. Саня вскрикнула. Медсестра высвистела какую-то мучительно знакомую музыкальную фразу.

Пал Сергеич! Тут в стационар надо...

Саня приподнялась и посмотрела.

Колено было багрово-черным. Кожа местами полопалась, и в разрывах выступала серая плоть. Сразу же потянуло мерзким запахом...

Врач наклонился к колену и долго его изучал, чуть поворачивая то вправо, то влево.

И ты еще как-то ходила... проговорил он. Нда...

Что, сильно плохо?

Весьма. Что же это за крокодил тебя покусал? Явно не собачьи зубы...

Уж там не собачьи, возразила из-за спины его медсестра. Сейчас таких держат из окошка смотреть страшно, не то что мимо идти.