матроса развернуло и бросило на настил, но он тут же вскочил, выскользнул
из ремней мешка, в руке его сам собой возник пистолет... но Глеб успел
долей секунды раньше, матроса швырнуло к перилам - и, перегнувшись, он
полетел в воду. Глеб подбежал к краю моста, посмотрел вниз. На черном
зеркале маслянистой воды конвульсивно сжимались и разжимались пятна мелкой
ряби с белой, как взбитые сливки, опушкой. Минуту спустя много ниже по
течению из-под воды показалось лицо, задержалось на вдох - и погрузилось.
присел, со страхом поднял выпавший из руки матроса пистолет, незнакомый,
довольно легкий, на костяной щечке рукоятки - пентаграмма... Некогда
разбираться. Он сунул пистолет за отворот куртки, во внутренний карман.
Поднял брошенный мешок - тяжелый, стоуна четыре, брякнувший железно
(патроны?) - и вернулся к баррикаде. Выбрал себе место, расположился:
винтовка, пригоршня патронов, оба револьвера - наготове. Еще раз огляделся
зачем-то, положил руки на оружие, ногой зацепил трофейный мешок - и,
набрав полную грудь воздуха, задержал дыхание и напрягся...
оружие и фляжку бренди.
наверняка.
потребуется что-то особенное...
взять?
миг - там, у подножия лестницы, правее двери, у стены - прикрытые белыми
простынями два тела...
эти звуки, Светлана сбежала по лестнице, опустилась на колени перед телами
и приподняла простыню над лицом одного. И - не узнала, кто это.
бородкой... Она никогда в жизни не видела этого человека. А второй -
мальчишка с вывернутыми черными губами и черными прыщами на восковой
коже...
под дождем.
потом среди своих, Глеб усомнился: а было ли что? Но нет - позже пришла
дрожь и дурнота; а его хлопали по плечам, им преувеличенно восхищались, и
Дабби, морщась от боли (ему перебило запястье), говорил и говорил что-то,
а потом догадался, крикнул - и принесли большую деревянную флягу с медным
горлышком, Глеб приложился: это был неразбавленный джин. Потом как-то
сразу оказалось, что он таскает вместе с другими к середине моста те самые
каменные блоки: их ставили на попа и прислоняли к повозкам, и получалась
прекрасная защита от пуль. Я попал в троих, думал Глеб, может быть, и
больше, чем в троих, но в этих - наверняка. Они легли и остались лежать, и
теперь их скинули вниз, а значит, они мертвы. Но они были с теми, кто
подживит дома, они убили множество людей, которые вовсе не хотели этого...
но этих троих убил я, да, двое в меня стреляли, но тот, первый, всего лишь
увидел меня и даже не понял ничего... Решетки поставили на место,
закрепили толстой, в палец толщиной, проволокой - мятежники сами притащили
ее откуда-то. Теперь мост был плотно укупорен с концов, а в середине его
образовался редут с гарнизоном в двадцать два человека: один из волонтеров
был убит в схватке, а посланный за оставленными не вернулся.
трофейное оружие и патроны, сделали несколько пристрелочных выстрелов и
начали ждать противника - без страха, в лихорадочном возбуждении,
рожденном легкой победой и ожиданием новой неизбежно победоносной
схватки... это бывает у всех, даже у бывалых солдат, чего же ждать от
волонтеров? - и в этом теплом дыму начинаешь внезапно и необъяснимо
нравиться самому себе, а в глазах возникает блеск, от которого женщины
приходят в восторг и готовы на все, и много лет спустя пожилой джентльмен
достает из ящика свой ухоженный "сэберт", или "иглсон", или "икскьюз" -
для того только, чтобы в последний раз вдохнуть тот дым и понять наконец,
что расположено по обратную его сторону... - Может быть, мне сбегать
посмотреть, что там? Я смогу незаметно, вы же знаете? - Глеб еле сдерживал
себя.
уцелевшие в схватке, а с юга - оттуда в пыльном мире шел матрос,
говоривший по-русски. Колонна - человек по семь в шеренгах - приблизилась
и остановилась. Там были не одни матросы, были и гражданские - даже,
пожалуй, большинство гражданских. Все были вооружены. Перед решеткой
сгрудились, заорали, застучали прикладами.
высовывайся. Отряд, слушай меня! Бить залпом, прицельно, по моему
выстрелу. Товьсь! Целься! Эразмус, давай.
- Вы чего там шумите?!
винтовки...
сделать не могу. В конце концов, это опасно.
события закончатся. Поймите, есть чисто мужские дела... Нет.
Одумайся! Как это будет выглядеть? Кого ты пойдешь искать?
будем, мы - четверо... - она замолчала.
столом вы соберетесь все. А если решите пригласить кого-то еще...
калибром четыре десятых дюйма на средней дистанции пробивает два, а то и
три тела, оказавшихся на ее пути. Поэтому первый же залп, произведенный
волонтерами Дабби, нанес мятежникам урон, от которого они не оправились.
Тем более, что, привыкнув к безоружности и неумелости противника, опьянев
от крови, причиненных смертей и безграничной власти над вчера еще гордыми
людьми - они не могли и не хотели подставлять под пули себя, рискуя
потерять не только бесценные жизни, но и содержимое своих мешков и
карманов. Давно известно, что мародеры трусливы... и немало сражений
проиграно было из-за того, что наступавшим не вовремя подворачивался обоз
врага...
лежащих.
Больше никто не пытался поднять мятежников.
зацепило: сбило шляпу и пробороздило темя. Рана обильно кровоточила, но и
только. Потом наблюдатель, оставшийся у тыловой баррикады, крикнул, что и
с того конца подходит колонна. Дабби оставил четверых, в том числе и
Глеба, а с остальными перешел туда. Судя по звукам, там повторялось нечто
подобное. Разве что противник попытался ответить залпом на залп, но это
было несерьезно. Теперь с двух концов моста летели пули, утыкаясь в гранит
или высекая щепу из дерева. Потом "южные" попытались ползком подобраться к
самой решетке - их лениво отогнали. Появились просветы в тучах. Глеб
посмотрел на часы. Было ровно девять.
крейсера, до тысячи мастеровых, которых уже несколько месяцев старательно
распаляли бредуны, и неизвестное количество всяческого отребья, всегда