Из-за двери, ведущей в чулан, доносился какой-то шум. Вероятно то Ахмет,
сторож, перебирает свой скарб или заваливается спать на лежанке возле
плиты. Скоро ему прийдется подыскивать для метелок другое место, темный
чулан хоть и неудобен, но пропадать втуне не должен, там вполне можно
устроить весовую. Хотя, профессорской лаборатории отдельная весовая не
нужна, а студентам все равно работать негде.
в потертой студенческой тужурке старого образца. Соколов вгляделся в
перемазанное сажей лицо и узнал.
странную внешность собеседника.
Иванович предложил для практики в органической химии повторить синтез
анилина по Зинину. Вот я и... получаю.
едкая известь нужна, а ее в аптеке не нашлось.
уже не известь, а чистый мел. Радлов присоветовал самому прокалить.
Знаете, он у Александра Абрамовича поговорку перенял: не боги горшки
обжигают. А я, значит, известь обжигаю.
годится, жар слаб.
воскликнул Тимирязев. - Они же сырые! Шипят, свистят, кипят, но не горят!
Спасибо сторож в темненькую пустил. Вот и приходится для синтеза анилина
дрова сушить.
продолжайте трудиться, а я, пожалуй, пойду.
поспешил к канцелярии университета.
совет обстоятельную докладную записку о необходимости учреждения при
университете особой химической лабораториии.
ходатайство, сказал скептически:
этом деле головы теряли. Чтобы с господина Делянова да деньги выжать? Не
выйдет, уверяю вас.
физико-математического факультета о преподавании естественных наук, я
нахожу, что эти предложения совершенно основательны и вполне соответствуют
своей цели. Но, для приведения их в исполнение необходимы денежные
средства, которых, к сожалению, университет не имеет. Ходатайствовать же
об отпуске их из государственного казначейства было бы, как мне вполне
известно, безуспешно."
обратился с просьбой об отпуске сумм через голову попечителя прямо к
министру. Новый министр, Головин, был прямой противоположностью Путятину.
Он не любил крайностей, противоположности старался примирять, смешивал
пшеницу с плевелами и всюду, где только мог, пас овец вместе с козлищами.
Ответ министра был уклончив: Соколову предлагалось представить проект.
читать лекции?
квартиры, где в таком случае, прикажете жить педелям?
им следовал, поэтому Соколов обращался теперь исключительно в
министерство. Тайный советник Иван Давыдович Делянов лишь качал головой,
грустно сетуя о неугомонном просителе, однако, в глубине души был рад, что
его самого оставили в покое.
что запустение в университете производит скандал, а перестройки, с
которыми связано оборудование лаборатории, могут немного сгладить
неприглядность картины. В длинном здании с окнами на Университетскую линию
начались работы. Аудитория переносилась наверх, и с этого времени педеля
уже не пользовались квартирами при университете.
четыреста рублей. Ремонт произвели из специальных сумм, а вот оборудовать
новую лабораторию предстояло за счет бюджета. Положение складывалось
неприятное: есть место, есть желание - нет средств. Вдоль огромных окон
Соколов расставил столики, привезенные из дортуаров упраздненного
Педагогического института, экономно распределил по ним приборы и посуду с
Галерной. Больше в этих условиях ничего сделать было нельзя.
Министерство финансов, Департамент национальных имуществ... Денег не было.
Все сочувствовали благому начинанию, но средства отпускать не торопились.
А между тем, наступала осень. Соколов, еще не оправившийся от воспаления,
со страхом ожидал начала холодов. Врачи говорили: нужен отдых, диета,
регулярный моцион, поездка на воды. А он питался в кухмистерских, бегал по
пыльным канцеляриям, ночами сочинял бесконечные записки и мнения. И все
это сверх обязательных присутственных дней, а с сентября - лекций и
лаборатороных работ, котороые он все-таки начал в неустроенном помещении.
половиной тысячи рублей. На пятьсот рублей Соколов приобрел мебели, на
остальные заказал реактивы, посуду, аналитические весы Рупрехта, другие
приборы. Подготовил помещение к приему оборудования, написал план работы
со студентами, а через день уже лежал в горячке.
исполнявший в ту пору должность ректора, своей рукой написал за Соколова
прошение, своею же властью утвердил его, и Сокололв, едва ли не против
воли был командирован с ученой целью за границу - в Италию и Швейцарию.
отъезжающему. - Лечитесь только хорошенько, иначе вы не только новых работ
не произведете, но и лекций читать не сможете.
только однажды вырвался из заколдованного круга моционов и променадов,
когда ездил в Палермо к Станислао Канницаро. Где-то шла жизнь, другие
заботились открытием тайн естества, а он вышагивал по маршрутным дорожкам
с кружкой минеральной воды в руках, прихлебывая на ходу.
размеренная бестревожная жизнь вернули ему здоровье. Соколов окреп и
загорел до черноты. Все чаще доктор, пряча после осмотра трубку
стетоскопа, довольно напевал про себя. И однажды сказал ему:
Если будете аккуратны, то доживете до восьмидесяти лет, чего я и себе
желаю.
конечно, не утерпел, заехал в Мюнхен, где уже восемь лет жил его старый
учитель Юстус Либих. Либих обрадовался гостю, особенно его утешил цветущий
вид Соколова, его черный "египетский" загар. Оказывается, Ильенков успел
написать в Мюнхен, что Соколов болен неизлечимо и вряд ли долго протянет.
воспоминаниям о своих русских учениках, особенно об Ильенкове (милейший
юноша!) и Воскресенском (необычайно талантливый молодой человек!). Соколов
осмотрел новую лабораторию Либиха - огромную и тщательно устроенную. Она
казалась настоящим дворцом, особенно по сравнению с нищенски обставленной
лабораторией Канницаро в разоренном гражданской войной Палермо. Да и
образцовая гиссенская лаборатория не смотрелась рядом с новым зданием. Вот
только сам Либих уже не тот, годы делали свое, и никакие ассигнования на
химический институт не могли вернуть иссякавшей энергии.
тоже не торопится принимать сторону Бутлерова в вопросе о строении
вещества.
работать. Он сразу приступил к чтению лекций и упражненнию студентов по
органической химии в новой лаборатории. Лабораторию все называли
менделеевской, ведь именно Менделеев открыл ее на торжественном акте.
Многотрудные хлопоты Соколова остались для мира невидимы. Но это мало его
огорчило, тем более, что сам Менделеев никогда себе чести открытия
лаборатории не приписывал. После лечения характер Николая Николаевича
улучшился, давние обиды раздражали не так сильно, и неприязнь к бывшему
другу приняла вполне приемлимые формы соперничества. Соколов гордился, что
на его лекции ходит больше слушателей, чем к Менделееву, а во время
практикумов чистота на столах идеальная, так что лучшие студенты стремятся
попасть именно к нему.
последний срок, назначенный привередливым генералом.
коллежский ассесор Николай Парамонов Сокололв был повенчан в церкви
святого архистратига Михаила, что в Инженерном замке, с девицею Мариею
Николаевной Пургольд.