Сумеречи умели. Сторож у входа придремал, однако возможности пособить
друг другу не было никакой: пленников разделял костер. Оставалось лишь
ворочаться да всхлипывать от бессилия.
приподнялся на локте. - Князь ему, вишь, не позволил меня высечь, так
он волхвов подговорил! Племянницы простить не может... Или про боярыню
дознался?..
доподлинно известно, кого из них двоих ищут волхвы и за что... Часы...
Часы - это ведь не шутка... За часы могут взять и - как того пьянчужку
- в бадью да под землю.
чуть не завыл...
не выйдет... Во-первых, тесно - не перевернешься, а во-вторых,
лохмотья-то вспыхнут быстрее, чем ремни... Да и руки опалишь... Чем
тогда прикажешь стружку снимать?..
костерком. - Я говорю, бежать надо, слышь?..
приплясывали красноватые отсветы.
- Домой, что ли, бежать? Так волхвы и дома сыщут... И боярин не
защитит!.. Еще и шишимору тебе припомнит! А уж мне-то...
другой примораживало. А тут еще и свербеж, как на грех, напал... Хотя
оно и понятно: в лохмотьях обитала в изобилии мелкая кусачая тварь,
расправиться с которой было просто нечем. Чесалось все, причем со
смыслом чесалось, неспроста. Голова - к головомойке, бровь - к
поклонам, левый глаз - к слезам, правый почему-то к смеху, кончик носа
- к вестям (недобрым, надо полагать), губы - к поцелуям... Глумливая
мысль о предстоящих поцелуях приводила Кудыку в бешенство.
Гримасничал, стриг зубами то верхнюю губу, то нижнюю. Все равно
чесались...
то есть... Так и так, оборони, мол... Кровь за тебя проливали...
свалилась с его растрепанных слипшихся кудрей и теперь тлела
потихоньку рядом с костерком.
Вспомнит, чай, как речи за него поднимали... на боярском дворе...
сыромятные ремешки.
дверь, потянуло по жилочкам холодом, и в землянку заглянула
молоденькая белозубая погорелица.
древореза. - Прямо как ужака на вилах...
самую паршивку, что одну берендейку выклянчила, а вторую украла.
погорелица пробралась к узникам, присела на корточки и с любопытством
уставилась на Кудыку. Верно говорят: бесстыжие глаза и дым неймет.
костерок, с надеждой взметнулся синеглазый Докука.
солнышко до макова зернышка, возьму!..
Не тебя спрашивают! Суженый выискался!..
всегда полагавший себя мужичком неказистым. А погорелица продолжала
все так же насмешливо:
завалилась, зато пуговки с искорками... Кого третьего дня за боярышню
секли? Не Докуку ли?..
пошел, хуже прошлогоднего! Клеплет, как на мертвого!.. Да не выросла
еще та розга, которой меня высекут!..
уставив смеющиеся окаянные глаза на заробевшего внезапно Кудыку. - Что
скажешь, берендей? Или ты женатый уже?..
этого...
скалиться.
Губы-то, стало быть, и впрямь не зря чесались... Вгляделся с тоской в
чумазую веселую рожицу шальной девки, прикидывая, на что она станет
похожа, ежели смыть всю эту сажу. Потрогал языком обломок выбитого
кочергой зуба... Неужто все сызнова?.. Вздохнул, решаясь.
жены...
Черной Сумеречи величают Ярилом вовсе не солнышко наше добросиянное,
но все связанное с плодородием, включая мужской уд [Уд (берендейск.) -
часть тела.]. Неладно, неладно побожился... Однако новой клятвы
погорелица, как ни странно, не потребовала.
- след гвоздем приколочу, в щепку высохнешь!..
порчу наведу, что мало не покажется... Мне-то ведь тоже назад дороги
не будет, ежели развяжу.
Докука. - Не ровен час проснется кто-нибудь!..
его наружу выведу, а потом уж тебя...
тревогой, как погорелица, склонясь над притихшим Кудыкой, торопливо и
сноровисто распускает ремни на запястьях.
заору - всех перебужу...
суженому лодыжки.
пошатываясь, на ноги. Чудом ни на кого не наступив, был подведен к
латаной-перелатаной дверце.
погорелица. - Сейчас приду...
сквознячок, закрылась, мотнувшись на веревочках, хилая дверца, и
захрустели снаружи по хрупкому насту удаляющиеся шаги. Мирно
похрапывали погорельцы. Опушенный розовым жаром, изнывал костерок.
причем волчьего... Ну не было еще такого случая в жизни Докуки, чтобы
женщина предпочла ему другого. Тем более какая-то чернолапотница. Сама
идет - сажей снег марает, а туда же... Изба у него, вишь, кривая...
Так не за избу, чай, замуж-то выходят!..
ворожейке, а все одно досада разбирала... И что странно - на Кудыку он
злился гораздо сильнее, чем на дуру погорелицу. Ишь, тихоня, так всех
обхитрить и норовит! У самого вон берендеек полна повалуша, горница
чурками завалена, а убогим прикидывается, половинный оброк платит...
Нешто справедливо этак-то?.. Правильно, правильно шепнул Докука
берегиням, что водит их Кудыка за нос! Тут же и проверили болезного -
заказчика с чурками подослали... А кабы знал Докука, как оно с
погорелицей обернется, еще и про денежку греческую потаенную сказал
бы... Ну да еще не поздно...
сообразил, что за хлипкой дверью хижины давно уже стоит тишина. Неужто
обманула чумазая? Ужаснулся, прислушался. Ну так и есть! Никому нельзя
верить!..
Тебя зачем тут поставили? Бока отлеживать?..
сугробы запеклись ломкой ледяной корой, опасно хрустевшей под ногами.
Кудыка вздрагивал едва ли не при каждом шаге и все оглядывался на
черные горбы землянок, еле различимые в общей темноте. То и дело
отставал он от шустрой погорелицы, надо полагать, знавшей развалины
наощупь.