Чтение 14–й страницы книги ~Звезды

-- Нет, просто домой. К деду, в Переделкино.

-- Тебя здесь встречают?

-- Только журналисты.

-- Ну... ладно. Бывай. Полетишь еще как-нибудь с нами -- заглядывай в
кабину.

Я кивнул летчику, и пожал ему руку.

-- Может и я когда-нибудь... -- командир смущенно улыбнулся. -- Я
подал заявление о зачислении в космическую группу.

-- Так ведь только военных летчиков принимают, -- неуверенно сообщил
я.

-- Да нет уже. Неделю назад объявили общий прием.

Интересные дела...

-- Как там, на звездах? -- спросил летчик. Совершенно серьезно, без
всякой иронии.

Я посмотрел на здания аэропорта, на снующие автобусы, россыпи
посадочных огней.

-- Да так же, в общем...

Мы вошли в здание.

Хорошо вернуться домой. Даже тоска по джамп-эйфории отпускает. Я
вышел через служебную дверь, огляделся, и двинулся через здание
аэровокзала. Сновали люди, улетающие и прибывшие в бывшую столицу
России, сверкали витрины. Никому здесь не было дела до космонавта, еще
сутки назад болтавшегося в межзвездной пустоте.

И это было здорово.

Я собирался взять такси, но уже на выходе услышал крик:

-- Петр! Хрумов!

Меня догонял командир "Боинга".

-- Блин, -- он остановился, отдуваясь. -- Черт... Еле догнал...

-- Что случилось?

-- Тебя машина ждет. С меня бы голову сняли...

-- А что такое?

Летчик только махнул досадливо рукой. Мы вышли из аэровокзала,
осыпаемые вкрадчивыми голосами:

-- Недорого... Куда ехать, ребята?.. До центра подбросить?..

Геннадий оскалился на таксистов и пояснил:

-- Вчера ограбили кого-то из наших... Тоже... сел в случайную машину.
Избили и обобрали. По фирме вышел приказ -- из аэропортов доставлять на
служебном транспорте.

-- Кого избили?

-- Не знаю. Тебе, наверное, скажут...

Мы прошли на служебную стоянку. Геннадий покрутил головой.

-- Вон... Серое "Вольво". Черт, если б я тебя не догнал...

Я частенько пользовался транспортом фирмы. Но раньше не запрещалось
добираться и своим ходом.

Как-то не умещалось в голове, что могут ограбить и избить космонавта.
Одного из тех, кто зарабатывает всей Земле место в Галактике.

-- Счастливо, Петр... -- летчик пожал мне руку. -- Хороший ты
парень...

-- Только? -- спросил я.

-- Что? -- Геннадий растерялся.

-- _Хороший ты парень, только..._

Летчик кивнул.

-- Да, наверное. Хороший, только слишком правильный. И серьезный.
Счастливо тебе.

Я сел на заднее сиденье. Рядом с шофером бдил мрачный охранник из
отряда безопасности "Трансаэро".

-- Хрумов? -- уточнил водитель.

-- Да. Вы меня ждете?

-- Второй час уже. Рейс задержался. Куда ехать?

-- В Переделкино.

Водитель кивнул.

-- Ага. Я тебя как-то возил, помнишь?

На всякий случай я кивнул.

-- Жулье совсем распоясалось... -- сказал водитель. Машина
выскользнула со стоянки и рванула по шоссе. -- Теперь всех наших возим.

С минуту я слушал его мнение о частном извозе, разгуле преступности,
очередных обещаниях мэра Полянкина покончить с оной, а потом незаметно
задремал.

Когда мы подъехали к прославленному дачному району, уже совсем
стемнело. Водитель разбудил меня, и я показал охране у въезда свой
пропуск. Наступал вечер, второй вечер подряд, но поскольку я спал,
ощущение возникало такое, словно светлое время суток сократилось до пары
часов.

-- Сейчас направо, -- командовал я. -- У дачи Пастернака заверните...

-- Это какая?

-- Вон та...

Водитель мастерски завернул, потом спросил:

-- Пастернак -- тоже наш, с фирмы, да?

Я поперхнулся, и не нашел, что ответить.

-- Нет, тот вроде Патерный... -- размышлял водитель. -- А! Это
писатель такой, да?

-- Да, -- беспомощно признал я. -- Писатель. Поэт. Знаменитый...

Довольный своей образованностью водитель начал тихонько насвистывать.
Каменный затылок охранника дрогнул и он, неожиданно мягким голосом,
произнес:

-- Быть знаменитым -- некрасиво...

...Странная штука -- такие вот случайные встречи. Машина остановилась
у дедовой дачи, я вышел, стараясь заглянуть в лицо охранника. Но так и
не смог, в салоне было темно.

-- Спасибо, ребята, -- сказал я. "Вольво" с легким гулом умчалось.

Я остался наедине с домом.

Нет, сказать, что я деда боюсь -- это неправда. Даже ребенком я его
не боялся. Побаиваются обычно отца, это и правильно для мальчишек. Вот
только мне так и не удалось узнать, что такое -- ласковая мама и строгий
папа.

Разбились мои родители. Мне два года тогда было. Разбились на
самолете, на мерзкой "тушке" -- "ТУ-154", самолете, который следовало
снять с полетов еще в девяностых годах прошлого века. Дед меня и
воспитывал... если это можно назвать воспитанием.

Я помялся перед калиткой. Она была незакрыта -- весь район
Переделкино и так надежно охранялся.

Нет, держать ответ придется.

Толкнув калитку я вошел в сад. Окна дачи светили сквозь деревья,
неярко -- на первом этаже, в прихожей, и посильнее -- на втором, в
кабинете деда.

Уже у самой дачи из-за деревьев вынырнула безмолвная черная тень и
метнулась ко мне. Я остановился, позволяя Тирану обнюхать себя. Спросил:

-- Ну? Не признал?

Кавказская овчарка -- пес серьезный. Тиран секунд пять изучал мои
брюки, потом улегся на дорожке. Внимания требовал, паршивец. Уж не знаю
почему, но меня в качестве хозяина он так и не научился воспринимать, за
все четыре года своей собачьей жизни. Скорее я годился ему в партнеры по
играм, а изредка -- в инструмент для чесания брюха. Во всяком случае
сейчас в собачьем взгляде читалось именно это.

-- Нет, парень, ты обнаглел, -- я перешагнул через овчарку, достал
ключ и стал отпирать замок. Тиран изо всех сил делал вид, что ничуть не
разочарован, а на дорожку просто прилег отдохнуть.

Я вошел в дом, и аккуратно запер дверь. Охрана охраной, и пес в саду
тоже не зря свой "Педигрипал" ест, но замок все равно надежнее.

-- Петя, ты устал?

Я замер в прихожей, косясь вверх, на винтовую деревянную лестницу.
Надтреснутый старческий голос доносился из кабинета. Дед явно оставил
дверь открытой, чтобы услышать, когда я войду.

-- Нет, деда!

-- Тогда поднимайся.

С легкой тоской я покосился на дверь своей комнаты. Сейчас бы упасть
на мягкую, чуть расшатанную и скрипучую, но от этого ставшую еще
привычнее кровать... Включить вертушку с записью шума прибоя... или нет,
раскрыть окно пошире и слушать шорох сада...

-- Петр Данилович! -- рявкнул дед.

-- Иду! -- я кинулся на лестницу.

Ступеньки были невысокими, пологими, наверное, чтобы старенькие
писатели не падали с лестницы, обедняя российскую литературу. Я сделал
полный оборот, прежде чем оказался на втором этаже. Дверь в дедовский
кабинет была открыта, от остальных комнат, давно и наглухо закрытых,
словно тянуло тьмой и одиночеством. Мрачно, все-таки тут... и как дед
живет без меня...

Андрей Валентинович Хрумов, бывший психолог и литератор, бывший
участник переговоров Земли и галактического Конклава, человек, которого
называли "Гиммлером космического века", толстый семидесятилетний старик,
мой дед...

Он сидел в древнем кожаном кресле, когда-то светло-коричневом, а
сейчас выцветшем до белизны, в тон его седым волосам. И молча
разглядывал меня. На столе светился экран ноутбука, в углу комнаты,
водруженный на хилую этажерку с книгами, бормотал включенный телевизор.

-- Ты чего, деда? -- тихо спросил я.

Дед медленно поднялся, подошел, и обнял меня. Я его на голову выше,
но сейчас вновь почувствовал себя маленьким.