Чтение 14–й страницы книги ~Шестое чувство~

Зато четверг был богат неожиданными событиями. Начать хотя бы с
того, что в газетном киоске снова появилась тетя Клава, все такая же
добродушная и приветливая, только слегка бледная и уставшая.

-- С добрым утром, тетя Клава, -- остановился я у киоска не без
опаски. -- Где же это вы пропадали? Я уже беспокоиться начал, не
случилось ли, думаю, чего...

-- Ох, соседушко, и не говори, -- запричитала тетя Клава,
закатывая глаза. -- Хворала я, недуг меня скрутил, проклятый. Залетела
на кухню шаровая молния, ну, я ее веником, веником, а она ка-а-ак
бухнет! Веник сгорел, а я -- в обморок. Вот только сегодня оклемалась.

-- Да что вы говорите! -- искренне удивился я. -- А мне вот
никогда не приходилось видеть шаровую молнию.

-- Ишь, любопытный, -- проворчала тетя Клава. -- Увидишь еще,
придет время. А пока -- на вот, забирай прессу, специально для тебя
отобрала... Не гудишь больше? -- спросила она вдруг, пристально
взглянув поверх очков в мои глаза.

-- Что? -- не понял я.

-- Ну ладно, иди, иди, а то вон народ сзади напирает.

Я отошел, взяв предварительно подготовленную для меня прессу, и
оглянулся.

В амбразуру киоска по самые плечи влез безбородый субъект в
морковном свитере и хрипло потребовал:

-- Шахматы!

Я зажмурился и что было силы тряхнул головой. Когда глаза мои
вновь открылись, странного субъекта уже не было, а тетя Клава
обслуживала следующего покупателя.

-- И часто он у вас бывает? -- поинтересовался я, когда мы снова
остались вдвоем.

-- Кто? -- спросила тетя Клава.

-- Да этот, в свитере.

-- Не помню. В постоянных клиентах не числится, -- сухо ответила
киоскерша. -- И вообще, оставьте меня в покое!

Озадаченный, я поехал на работу. Вторая встреча с предполагаемым
инопланетянином окончательно сбила меня с толку, но в то же время я был
рад, что он жив и от столкновения с КАМАЗОМ ничуть не пострадал. Смысл
происходящего был совершенно не ясен мне. Впрочем, может быть, все это
игра больного воображения? Может быть, это вовсе не инопланетянин, и
никакого контроля надо мной нет? И тот лжекомандировочный, может быть,
вовсе и не лжекомандировочный, а самый что ни на есть настоящими, самый
обычный командировочный? И НЛО он вполне мог видеть, тем более, что
тарелочка действительно была.

На работе все было по-прежнему, и день прошел как обычно. Но вот
после работы... После работы я собрался было заехать к одному знакомому
филателисту, который обещал показать мне свою коллекцию довоенных
марок. Знакомый жил где-то на Авиамоторной улице -- туда-то я и
направил свои стопы по окончании трудового дня.

День был жаркий и солнечный. Столбик термометра стоял на отметке
"32", духота и пыль окутали город, асфальт плавился под горячим солнцем
и прилипал к подметкам ботинок.

Я вынырнул из метро на поверхность пылающего города и вдоль сквера
с бюстом "всесоюзного старосты" направился к рынку. У цветочного
магазина, не доходя двух шагов до рынка, путь мне внезапно был
прегражден внушительной толпой, из недр которой доносились
встревоженные голоса. Действуя локтями, я пробрался вперед и увидел
следующую картину.

Тщедушная старушка мертвой хваткой вцепилась в руку слабо
сопротивлявшегося гражданина лет тридцати с небольшим. Тут же стояла
бочка с надписью "Квас".

-- Попался, голубчик! -- ехидно прошепелявила старушка, зло
блеснув зеленым глазом из-под кустистых бровей, и я вдруг обрел
уверенность в том, что именно с нее Эдуард Успенский писал свою
знаменитую старуху Шапокляк.

-- И чего привязалась? -- недоуменно вопрошал у толпы гражданин,
добродушно взирая на цепкую старушенцию с высоты своего почти
двухметрового роста. -- Никого не трогаю, стою, пью квас...

-- Видали? -- завопила Шапокляк. -- Никого не трогает? Ишь ты! А
кто же, как не ты, рубь железный в банку кинул, кружку опорожнил, а
сдачи взял мелочью рубля на два, не меньше: шесть двадцаток, три
пятнашки и еще что-то из меди. Не ты, скажешь?

Гражданин пожал плечами, отхлебнул из кружки изрядную порцию
темного, ароматного напитка и ответил:

-- Не я, конечно. И в голову такое не пришло бы.

-- Как же, не пришло бы! -- не отставала старушенция. -- Знаем мы
вас, окаянных!.. Ворюга он, истинный крест, ворюга!

-- И не стыдно вам, мамаша? -- укоризненно покачал головой высокий
гражданин, приканчивая свою кружку с квасом.

-- Это мне-то должно быть стыдно? -- взвилась Шапокляк. --
Милиция!..

Тут только до меня дошло, в чем дело. Здесь, у самого входа в
цветочный магазин, каждое лето ставили квасную бочку, но это была бочка
непростая, а уникальная: квас отпускался не продавцом, а самими
покупателями, иными словами, каждый мог подойти, положить деньги и
налить себе прохладительного напитка на сумму, им оставленную. Весь
эффект был построен на доверии. Поэтому ситуация, представленная

"настроился на волну" обвиненного в воровстве гражданина и в следующий
миг уже знал всю правду.

-- Не надо звать милицию, -- сказал я, выходя в центр круга,
образованного толпой. -- Я все видел и могу клятвенно подтвердить: этот
парень ни в чем не виноват. У него и в кармане-то не больше гривенника.

Гражданин благодарно улыбнулся мне, обрадованный поддержкой
постороннего человека, и произнес:

-- Ну вот, я же говорил, а мне никто не верил... Да отпустите же
меня, мамаша! Вот прицепилась...

Старушенция сконфузилась, выпустила руку гражданина из своих
цепких пальцев, окинула меня подозрительным взглядом, еще больше
сконфузилась, махнула рукой и заковыляла прочь, бормоча себе что-то под
нос. В толпе послышались незлобливые смешки:

-- И на старуху, как говорится, бывает проруха.

-- Нет, видали? Как она его!

-- Молодец, бабка!

-- Шустрая бабуля...

Толпа постепенно рассеялась, исчез и обвиненный в краже парень. Я
же, довольный своим поступком, гордо поплелся дальше.

Кто-то осторожно тронул меня за локоть. Я обернулся. Круглолицый
румяный мужчина средних лет шел чуть сзади и с интересом разглядывал
мой профиль.

-- Вы что? -- спросил я настороженно.

-- Удивительно! Как это вы догадались? -- приглушенно произнес
мужчина; в его последних словах слышался скорее не вопрос, а
восхищение.

-- Что? -- Я остановился.

-- Вы меня извините, товарищ, что я вот так сразу, среди улицы,
остановил вас, но вы на меня произвели неизгладимое впечатление. Вы так
блестяще разрубили этот гордиев узел...

-- Ну и что?

-- Но ведь вы же подошли позже! -- с жаром произнес мужчина. -- Я
вас сразу заметил, когда вы появились. Вот, думаю, чудак, -- вы уж меня
извините, -- в такую жару в пиджак вырядился (сам он был в темно-синем
батнике фирмы "Вранглер").

-- Ну и что? -- с вызовом спросил я, чувствуя, что балансирую на
краю пропасти. -- Может, мне холодно. А вам что за дело до моего
пиджака?

-- Да Бог с ним, с пиджаком! -- замахал мужчина пухлыми руками. --
Ходите хоть в шубе, это я так, вообще. Просто я вас заметил по этому
пиджаку...

-- Не трожьте пиджак! -- взвился я, догадываясь, что с этим
подозрительным типом необходимо поссориться -- может быть, тогда он
отстанет.

-- Да что это вы, право, -- обиделся мужчина, выпятив толстую
нижнюю губу, но уходить, по-видимому, не собирался, и вдруг неожиданно
спросил: -- Вы экстрасенс?

Кто-то грубо толкнул меня в спину, и я по инерции навалился на
румяного мужчину, слегка боднув его в круглый подбородок; мимо
вихляющей походкой прошлепал субъект в морковном свитере (в такую-то
жару! -- подумал я).

-- Вы что? -- изумился мужчина.

-- Простите, -- виновато пробормотал я, и мне почему-то стало
стыдно. Морковного субъекта мужчина, похоже, не заметил.

-- Да что с вами? Вам нехорошо?

-- Нет, нет, ничего, уже прошло. Жара, знаете ли, и все такое.

Высоко в небе острым клином прошел косяк двугорбых верблюдов.

-- Верблюды клином пошли, -- задумчиво произнес я, провожая их
взглядом. -- Весну чуют.

Мужчина с недоумением взирал то на меня, то на небо.

-- Да причем тут весна! Какие верблюды? -- прорвало его наконец.
-- Нет, вы мне все-таки скажите, товарищ, -- вы экстрасенс?

Верблюды скрылись за зданием райкома. Я очнулся.

-- Что? Что вы говорите? -- спросил я, оборачиваясь к незнакомцу.
-- Экстрасенс? Да... Нет, что вы! Просто... так получилось...