эти справедливые. А справедливость, что висит на лезвии
длинного меча, -- это не та справедливость, которую принимают
мудрые.
наконец в синеве неба зеленоватую точку. В немыслимой выси
медленно двигался крупный Змей. То ли высматривал добычу, то ли
переселялся в теплые края, но Олег ощутил мощь молодого зверя,
зацепил, из груди выплеснулась жаркая волна, тут же заныло и
болезненно похолодело, но незримая рука дотянулась до летающего
зверя, усмирила, заставила двигаться вниз...
в них мозг. Заснеженные вершинки гор выглядели крохотными
холмиками, зато снизу Змей не виден, меньше селяне расскажут о
крылатом чудовище, что пролетал над их огородами, и если бы не
местный колдун...
катапультой валун. Ветер свистел, под ногами Олега костяные
пластинки терлись и скрипели одна о другую. Он скрючился, изо
всех сил напрягал мышцы шеи и спины, не давая холоду забираться
глубже, вымораживать, как мокрую тряпку, терпел, ибо чем выше
Змей забирается, тем быстрее мчится, уже проверил, хотя пока не
разобрался, почему так...
Змей пошел по дуге вниз. Олег вскоре отличал леса от степи и,
когда показалось пятнышко с крохотными ровными квадратиками,
послал Змея к земле еще круче. Если есть распаханные поля, то
есть и люди. Или могут быть.
сядут за лесом, сам торопился, захлебывался слюнями, упорно
ломился сквозь стены густого, как студень, воздуха.
работающих в поле за верхушками деревьев. Что Змея узрят,
ладно, одной похвальбой, как отогнали, больше, но не хотелось
бы объяснять люду, как спасся от чудища с размахом крыльев на
три сарая и курятник.
Настоящих, взятых в разгромленном дворце бога войны. Хотя можно
бы таскать словно бы ниоткуда сундуки с золотом, но прекрасно
понимал, что они исчезают из чьей-то казны, а богатым бывает не
только мерзавец... но и это черт с ним, но одновременно рос
страх, что нарушает что-то важное в мире, рвет или хотя бы
портит какие-то нити, что держат весь мир вместе.
так близко к опасным горам. С другой стороны, горы закрывают от
чужого нашествия, и городок вырос, появлялись дома под крышей
из гонты, уже богатство, в середке настоящий терем в три
поверха, там князь или даже царь, но ему важнее вон тот
просторный дом недалеко от ворот, где ворота распахнуты, а во
дворе ржут и чешутся у коновязи с десяток коней, из кузницы
несется веселый перестук молотков, пахнет как горелым железом,
так и жареным мясом, разваристой гречневой кашей...
мощь, а противник вышел не торопясь. Издалека показывает зубы и
размахивает дубиной. Но если кто-то выскочил из-за угла, то
никакая магия не спасет, не успеешь и квакнуть...
принял объяснение Россохи: он ценнее других, потому так бережет
себя, ибо еще не сделал нечто большего, главного, для чего
рожден, потому не должен ввязываться в пустые драки, где могут
снести голову так же просто, как любому деревенскому дурачку.
внимательно поглядывают на него мужчины, а женщины ослепительно
улыбаются и соблазнительно изгибают бедра. Он остался в той же
волчовке, распахнутой на груди, но теперь широкие металлические
браслеты блестели на предплечьях и на запястьях. Еще один
широкий обруч прихватывал волосы на лбу. Кузнец пытался всучить
настоящий шлем, едва отказался, выглядел бы глупо в волчовке на
голое тело, обнаженные плечи и руки, даже в руках не топор или
меч, а длинный посох из молодого деревца, выдранного с корнями.
Ветви и корни обрезал, так что внизу осталось нечто вроде
булавы, там самое крепкое дерево, даже для дружинников такой
посох выглядит оружием, а Олег не собирался всем рассказывать,
что еще и умеет с ним обращаться.
воином на тропе подвигов. Железные браслеты хмуро поблескивают,
опытные дружинники сразу замечают, что браслеты на запястьях с
особой щелью, куда можно поймать падающее на голову лезвие
чужого меча, ни один силач не удержит, если крутнуть кистью.
Толстая волчья шкура лучше железного панциря охранит от стрелы,
а такой посох в умелых руках пострашнее длинного меча.
то другой торговец, приглашали на службу, обещали хороший харч,
а когда он вежливо отказывался, понимающе кивали: парень явно
нацелился в дружину к самому князю.
деревянными ложками борщ. На крепких зубах трещали кости, столы
вздрагивали от мощных ударов, когда выколачивали из толстых
костей сладкий мозг. Воздух и даже стены пропитались густыми
запахами гречневой каши, жареного мяса и лука.
пришельца, тут же примчался мальчишка, вытер чистой тряпицей
стол, а другой поставил хлеб и солонку. Олег выложил монетку,
мальчишки обрадованно умчались.
четче стояли перед мысленным взором горящие поля, полыхающие
хаты, слышал треск горящих кровель, крики людей. Война должна
вспыхнуть сегодня... завтра? Может быть, на полях сражений уже
льется кровь, массы мужчин остервенело режут и закалывают друг
друга, а потом победители на плечах бегущих ворвутся в их
города, села, начнется то, что он видит так отчетливо...
подбирали крошки. Последним куском вытер миску, подчищая еще
горячие капельки жира. Оставался еще кусок мяса, последний. Его
оставил напоследок, на сладкое. Руки двигались все медленнее: и
потому, что насытился, и еще потому, что мысль, даже сытая и
сонная, все же ползла и ползла потихоньку, постепенно забрезжил
свет, потом он увидел впереди ослепительное сияние, осталось
только нырнуть туда с головой и добыть блистающую истину...
миски. Он недовольно оглянулся, только сейчас заметил, что двое
здоровенных мужиков посреди харчевни дерутся люто, остервенело,
но неумело. Сами шатаются от своих богатырских замахов,
останавливаются вытереть кровавые слюни, бранятся, опять
кидаются навстречу друг другу, сшибаются, как лоси в весенний
гон, трещат столы, с грохотом падают лавки. Оба со злости даже
хватают со стола посуду и, как бабы, бросают один в другого,
попадая больше в других едоков...
часто и радостно, мысль уже высунула из сияющего счастья узкий
хвостик и дразнила как ящерица, но было видно, что убегать не
собирается, просто дразнится. Сейчас он возьмет...
заблистали искры. Через плечо на стол грохнулась тяжелая туша.
Столешница треснула, мужик с воплем скатился на пол. Другой
подбежал и победно встал над ним, сжав кулаки и пожирая
глазами. Видно было, как не терпится ударить ногами, но на виду
у всех нельзя, лежачего не бьют, потом хоть беги из города,
опозоренный и оплеванный, отвергнутый даже близкими...
Двое селян там зачарованно наблюдали за дракой. Хвостик мысли
исчез, но когда Олег сунул в сияние руку и пошарил, по пальцам
вроде бы хлестнуло, дразня, юрким веселым хвостиком. Он
сосредоточился, сияние стало ярче, в висках закололо, он ощутил
радость охотничьего пса, что уже увидел зайца, догнал,
прыгнул...
вошли трое, крепкие и уверенные, шли мимо, распихивая народ.