Чтение 14–й страницы книги ~Путь меча~

Я мысленно одернул себя и стал с интересом ждать предстоящего танца в
честь помолвки.

Наконец они поклонились друг другу: аль-Монсор - с неторопливым
достоинством и сдержанной улыбкой, Масако Тодзи - низко и почтительно,
тоже с улыбкой, но чуть лукавой.

А потом нагината госпожи Масако чуть дрогнула и неуловимым движением
взлетела вверх, описывая двойной круг вплотную к замершему Кемалю.
Замершему - да не совсем. Трижды раздавался чистый звон металла - это
стремительный ятаган аль-Монсора слегка изменял траекторию клинка
нагинаты. И тут же сам Кемаль сорвался с места - и жених с невестой
закружились по залу в звонком, блистающем танце под пронзительные вскрики
зурны и низкий ропот чанга.

Это было - Искусство.

Настоящее.

Дважды мелькало гибкое древко, и мерцающее лезвие нагинаты проходило
впритирку к шелковой кабе Кемаля; и дважды пылающий полумесяц ятагана
касался вышитой повязки, стягивавшей под грудью узорчатое кимоно госпожи
Масако.

Через некоторое время упал на пол разрубленный пояс, и взвихрились
освобожденные полы халата аль-Монсора - но в тот же миг одна из прядей
черных волос Масако плавно легла ей на плечо и сползла вниз по широкому
рукаву.

Жених и невеста улыбнулись друг другу, и танец продолжился. Некоторые
гости, не выдержав, начали присоединяться, и зал наполнился звоном и
топотом.

Прекрасная пара! Они были просто созданы друг для друга.

Как мы с Чин.

Раньше...

За моей спиной кто-то вежливо кашлянул.

Я обернулся. Передо мной стоял эмир Кабира Дауд Абу-Салим.

Собственной персоной.

- Приветствую тебя, Высший Чэн Анкор, - негромко произнес он,
поглаживая окладистую завитую бороду, лишь недавно начавшую седеть. - За
все время празднества мы с тобой так и не успели отдать дань приличиям,
поприветствовав друг друга...

- Прошу прощения, великий эмир, что я не успел это сделать первым, -
смиренно ответил я, склоняя голову. - Для меня большая честь быть
приглашенным на этот праздник.

Кажется, я сказал это излишне сухо, а выдавить из себя
соответствующую случаю улыбку и вовсе не смог - все, праздничный водоворот
в моей голове смолк, и я вынырнул на поверхность таким же, каким был
несколько часов назад.

Эмир чуть заметно поморщился.

- Я хочу поговорить с тобой, Чэн, - по-прежнему негромко, но уже
другим тоном сказал он. - Здесь слишком шумно. Пройдем в мои покои...

- Как вам будет угодно, великий эмир, - еще раз поклонился я и
почувствовал, что говорю не то и не так.

На этот раз эмир Дауд вообще не ответил, и мне ничего не оставалось,
как просто последовать за ним.

В личных покоях эмира я бывал не единожды - Дауд любил приглашать к
себе победителей турниров, а я частенько входил в их число - и всякий раз
они поражали меня заново. Нет, не своим великолепием - да и не были они
так уж подчеркнуто великолепны - а точным соответствием характеру и даже
сиюминутному настроению эмира Дауда. Этого, знаю по себе, не так-то просто
добиться, даже имея идеальных слуг. Впрочем, где они, эти идеальные - если
не считать моего Коса...

Сейчас покои выглядели сумрачными и даже слегка зловещими. Большая
часть свечей в канделябрах на стенах была погашена, и по углам копились
вязкие серые тени, словно выжидая своего часа.

Огоньки оставшихся свечей блуждали по перламутровой инкрустации
старинной мебели, будто открывая вход в какой-то иной, потусторонний мир.
Это было красиво, но вместе с тем немного жутковато.

Хотя, казалось бы, недавно я сам собирался всерьез отправиться в этот
запредельный мир теней. И ничего, не боялся... да и сейчас - не боюсь.

Эмир Дауд жестом указал мне на атласные подушки, разбросанные по
всему покрывавшему пол ковру. Я послушно опустился на одну из них, а Дауд
Абу-Салим устроился напротив, держась неестественно прямо.

Сперва мы немного помолчали. Я ждал, что скажет Дауд, а эмир,
по-видимому, собирался с мыслями. Наконец он заговорил - и, признаюсь, от
его слов я вздрогнул.

- Ты знаешь, что происходит в Кабире, - начал Абу-Салим без всяких
предисловий.

Я не ответил. Я не был уверен, нужен ли здесь ответ, и если нужен -
то какой?!

- Конечно, знаешь. И все знают. И я знаю. Но если всем это не
нравится, то мне это ОЧЕНЬ не нравится. Как и тебе.

- Мне нравится, - горько усмехнулся я.

- Не перебивай без нужды. Потому что все гораздо хуже, чем ты
полагаешь, - жестко сказал эмир, кивнув на мою искалеченную руку.

Это был первый человек, не старавшийся не замечать моего уродства.

- Что может быть хуже, сиятельный эмир?

- То, что это происходит не только в Кабире. Харза, Кимена, Бехзд,
Дурбан... Короче, по всему эмирату и многим сопредельным землям. По
нескольку случаев на каждый город, но этих городов довольно много...

Я напрягся.

- Вчера я говорил с Эмрахом ит-Башшаром из Харзы, - продолжил Дауд,
глядя мимо меня. - У него погиб друг. Та сабля, что у Эмраха вместо пояса
- память о покойном. Следы привели ит-Башшара в Кабир. И он, как и мы с
тобой, пытается понять, что происходит. Только горяч не в меру, как и все
харзийцы. Все нахрапом норовит... Говорил - хочет найти этих... людей.
Если их можно так назвать.

Так вот в чем дело! А я-то думал... Мне на мгновение стало стыдно.

- Людей калечат и убивают, - так же жестко говорил эмир дальше. -
Пусть - немногих. Ты согласишься, что твоя рука - это немного? И правильно
сделаешь. Но мы не в силах положить этому конец. Мы - другие. Нам не
понять, как оружием можно убивать. А они, те, кого мы ищем - такие, какие
они есть. И, значит, часть из нас должна уподобиться им. Иного пути нет.

- Но это ведь невозможно! - растерянно выдавил я.

- Наши предки были способны на это, если верить легендам. Значит, это
возможно. И Эмрах ит-Башшар хочет стать первым...

Дауд Абу-Салим надолго замолчал, и я не решался прервать его
молчание. Я и так понимал, кем хочет стать отчаянный Эмрах и зачем ему это
нужно. Ах, как я его понимал!..

- Я хочу, чтобы ты стал вторым, - наконец произнес эмир. - Хочу - и
не могу приказать тебе. Но иначе при столкновении с Другими ты будешь...
обречен.

- Я?! А почему - я?..

- Не перебивай меня! И выслушай до конца. Я допускаю, что Эмрах,
побуждаемый местью за друга, действительно научится... - эмир все не мог
произнести нужное слово. - И я даже допускаю, что он сумеет найти корень
преступлений. Но я хочу, чтобы в этот момент рядом с ит-Башшаром был
человек, способный не только на... опрометчивые поступки, но и на
понимание. Иначе мы будем гасить огонь огнем. Тем более что у Эмраха
наверняка найдутся последователи. Месть - болезнь заразная, вроде чумы...

- Да, заразная, - тихо согласился я. - Хуже чумы.

- Рано или поздно ты сам пришел бы к этому, - кивнул эмир. - Я лишь
чуть-чуть подтолкнул тебя. Просто ты - один из немногих, способных устоять
на грани. И... ты уже изменился. Разве ты не замечаешь?

- Замечаю, - хрипло проговорил я, не узнав собственного голоса, и
откинул правый рукав халата, обнажая обрубок. - Но еще я замечаю и вот
это... Не гожусь я теперь в герои. Один, без руки...

- Ты будешь не один. Поисками будут заниматься и другие, помимо
Эмраха из Харзы и тебя. А высочайший фирман, обеспечивающий тебе
содействие по всему эмирату - и кое-где вне его - я уже заготовил. Теперь
что касается твоей руки...

Эмир как-то странно посмотрел на меня.

- Есть человек, которой берется помочь тебе, - закончил он.

Я почувствовал у себя за спиной какое-то движение и быстро обернулся.

Передо мной стоял шут.

Друдл Муздрый.

Плотный коренастый человечек, похожий на пустынного тушканчика, если
можно представить себе тушканчика с непоседливостью хорька, нахальством
портовой крысы и многими другими сомнительными для тушканчика
достоинствами. Восьмиугольная фирузская тюбетейка чудом держалась на его
бритом лоснящемся затылке, а многочисленные пятна на куцем шерстяном
халате-джуббе говорили об обильных обедах, сопровождавшихся не менее, а то
и более обильными возлияниями.

Крохотные глазки шута сверкали двумя черными маслинами, а между ними
алела слива вздернутого носа; при этом луна его лица завершалась черной
козлиной бородкой, немытой и нечесаной со дня сотворения мира.

Или еще раньше.

Таким стоял передо мной их шутейшество Друдл Муздрый, посмешище всего
Кабира.

Со своим дурацким тупым кинжалом за поясом. И вдобавок с детским
маленьким ятаганом, который таскал в последнее время.

- Поговори с Высшим Чэном, Друдл, - спокойно заявил эмир. - А я не
буду вам мешать.

Дауд Абу-Салим неожиданно легко поднялся на ноги и беззвучно