Чтение 14–й страницы книги ~Ворон~

основанию рога были привязаны две веревки, чтобы управлять, и концы их
держала сидящая на спине девушка в разодранном платье.

- Храни вас господь, добрый господин, - заплаканным голосом сказала
она. - Не бойтесь моего единорога, он нападает только на злых людей.

Единорог дернул волосатым боком, нехорошо оглядел меня и, уперев
костяной рог в землю, захрупал сочными листьями. Девушка наклонила
всклокоченные букли, забитые соломой, веточками и каменной пудрой.

- Я Мария из Эльбаха, добрый господин. Мне очень нужно попасть в
далекую северную Сарматию. А я не знаю, где такая - далекая северная
Сарматия... И никто не знает...

Она всхлипнула и кулаком размазала слезы по грязной щеке.

- Ради великомученика Ферапонта, искоренителя язычников!..

Рог напряженно повернулся острием в мою сторону.

- Вон туда Сарматия, - протянув руку, сказал я голосом звучным и
ясным, какого у меня никогда не было. - Прямо по этой прогалине,
километров шестьсот, а потом налево. Там будет написано.

Мария так и просияла розовыми деснами.

- Благодарю вас, добрый господин! Храни вас господь! - босой ногой
пнула единорога под вздох. - Шевелись, боров ленивый!..

Единорог, оставляя борозды, развернулся, как танк, и затрусил прочь,
пофыркивая, подкидывая кольцом поросячий хвостик.

Я пошел дальше, оглядываясь. Треск утихал. Мне было не по себе. А
если увидит, что обманул, и вернется? Правда, шестьсот километров - это
приличное расстояние.

По бокам надрывно стонали траурные ели. На папоротнике, как клюква,
горели круглые малиновые огни. Из-за деревьев вылетела сонная стрекоза и
скользнула мне по лицу шуршащей слюдой.

Сказочный, необычайный лес.

Тропинка нырнула под дерн и кончилась. Я вышел на опушку. Травы в
теплой ночной росе сбегали вниз, и там облачной массой шевелились плотные
кусты. Впереди, отдельно от всех, скорчив угольные сучья, стояло большое,
сожженное молнией дерево. На нем сидел ворон величиной с петуха и чистил
отливающие металлом гладкие перья.

Заметил меня - с хитрым видом прижал к крылу лысую плоскую голову.

- Пр-ривет, Ар-ркаша! - нечисто, по-птичьи, сказал он.

Меня звали иначе, но я не стал спорить. Из дышащих сырым туманом
кустов навстречу мне вышел человек в расстегнутой рубахе и приветственно
махнул рукой.

Это был Антиох.

На закатанных до колен джинсах его поблескивали медные заклепки.

- Я тебя ждал, - быстро сказал Антиох. - Никогда не верил, что лишь
один найду эту дорогу. Кто-то должен был прийти следом.

Он совсем не изменился: те же дикие волосы, лихорадочные глаза,
движения - будто опаздывает на поезд.

- Где это мы? - поинтересовался я.

Я почему-то воспринимал все вполне естественно.

Антиох поднял странные серые брови.

- Не понимаешь? Ну - научный сотрудник...

Птичьи крики таяли в погасшем небе. То, что я принимал за кусты,
оказалось зарослями крапивы. Она взметывалась выше головы, совершенно
черная и глухая, в ядовитой бахроме, листья и стебли были редко опушены
стеклянными ворсинками. Крапива струилась по обрыву, и в ножевых просветах
ее плескалось яркое серебро воды.

Наверное, дальше находилось озеро.

- Я иногда ловлю рыбу, - загадочно сказал Антиох. - Просто руками. Ты
не можешь себе представить: погружаю в воду и ловлю. Тут есть карпы в метр
длиной. Им по двести лет. У них чешуя - золотая. Я возьму за жабры, вытащу
- они пучат глаза, в первый раз видят человека. Даже не уплывают, стоят
около ног.

Он отступил ближе к темным зарослям. Я невольно шагнул за ним.

- Или змеи. Здесь есть удивительные змеи - зеленые, даже изумрудные,
с красными глазами, или голубые, как лазурь, и тоже с красными глазами. Я
поднесу к лицу плоскую мордочку, загляну в зрачки - тихая, невозможная
тоска... А как они стремительно ползают - ни одного лишнего движения -
зеленый ручей и рядом голубой ручей... И мудрая птица Ворон - тысячу лет
сидит на этом дереве...

Антиох медленно жестикулировал.

- У вас тут безумная девица носится верхом на свинье, - предупредил
я. - Следовало бы приструнить. Сарматию ей, значит, вынь да положь.

Он замер, держа в щепоти невидимый предмет. Сказал скучновато:

- Жалко ее. Бедная неграмотная девушка. Кто-то описал - теперь
мучается.

- Где мы? - опять спросил я.

Антиох радостно хмыкнул.

- Еще не догадался? Тогда посмотри: Рыбы, Вода, Трава, Звезды. Живое
и неживое - все вместе. Помнишь, мы приходили к тебе и говорили о
бессмертии?

- Ты умер - конечно, помню...

- Ах - нет...

- Похоронили отлично, - заверил я. - Можешь не сомневаться. Я бы на
твоем месте остался доволен.

Антиох обернулся назад, где ждал черный обрыв и больно, из последних
сил, светила мягкая, прохладная вода.

- Это оно и есть - бессмертие...

Сразу же после этих слов низко над фиолетовыми метелками крапивы, над
зубчатым лесом, над туманом, стелющимся по озеру, страшно, как во сне,
зажглась большая волосатая звезда, за ней - вторая, третья...

- Зовут, - сказал Антиох. - Видишь - зовут...

Попятился, раздвинул крапиву.

- Идем.

У меня приросли ноги.

- Думаешь жжется? - спросил он. - Верно, жжется. Жжет насмерть.

Беззвучно распространялся в небе великолепный звездный пожар.

- Не могу, - выдавил я.

Я действительно не мог.

- Идем, идем...

Антиох отступал все дальше. Осыпанные стеклянным ворсом листья
затягивали его.

Ворон на обугленном дереве щелкнул крыльями, тяжело поднялся в
воздух, переваливаясь, точно падая, пролетел у меня над головой, разевая
роговой клюв.

- Дур-рак ты, Ар-ркаша!..

Очнулся я на полу. Нос у меня расплющило о паркет, локоть
неестественно вывернулся, на лбу появилась острая шишка. Наверное, я
здорово кувырнулся.

Грудь прямо раздирало: не хватало воздуха, словно я неделю не дышал.

Я шевельнулся, и сотни крохотных коготков вонзились в легкие.

Было не двинуться.

Кое-как я все-таки дотащился до кухни. Пил долго и жадно, наваливаясь
на раковину, мочил затылок под краном. Потом сильно размял лицо вафельным
полотенцем и выхлебал всю заварку из чайника.

Немного отпустило. С разъеденного потолка шлепались капли. Здесь тоже
потекло. На стене, под краской, вырос безобразный пузырь, из которого
сочилась меловая струйка. Я притащил ведро и подставил.

Струйка не попадала. Таз в комнате переполнился, и я вылил его.
Открыл форточку. В квартиру ворвался оглушающий грохот дождя. Хлестало по
мокрым крышам, клокотало в трубах - содрогалась ветряная темнота.

Под настольной лампой в круге света белели три аккуратные страницы.
Меня будто током ударило.

"ВОРОН"!

Абсолютный текст!

Это - Антиох. Бессмертие ему понадобилось. Вот и получил бессмертие.

Страницы лежали спокойно и тихо. Я смотрел на них, словно живая крыса
выскочила на стол.

Диагноз у Антиоха был - асфиксия. Он перестал дышать. Я это хорошо
помнил. Асфиксия. У меня болело в груди. Коготки еще покалывали.

Абсолютный текст!

Дождь за черными стеклами ревел и ревел, выматывая душу.

Я сел, зажмурясь, на ощупь придвинул теплые страницы, крепко взялся
руками за край стола. Сердце выскакивало. Конечно, проще было не лезть:
выбросить и забыть напрочь. Но меня разбирало любопытство. В конце концов,
что может случиться? Я уже вернулся оттуда. Только одну строчку, всего
одну, не больше. Чмокало в тазу, звенели оконные рамы. В прошлый раз все
началось с того, что потускнела лампа. Это следует иметь в виду - как
только свет начнет гаснуть.

Главное, не зарываться.

Я распахнул глаза.

Итак.

В верхней части страницы крупными буквами было напечатано - "ВОРОН".

Ниже стоял эпиграф: "Кто кричит ночью?"

Я очень осторожно перевел зрачки.

- Дур-рак ты, Ар-ркаша!..

Я находился на берегу озера. Берег был песчаный, заросший скудной
осокой. Неимоверной кручей нависал обрыв, и по верхней кромке его над
дремучим бурьяном сияли волосатые звезды.

Зашуршала жесткая, нищенская трава.

Антиох протянул мне руку.