Малянов, черт возьми, должен им верить, что если мы, черт возьми, друг
другу не будем верить, тогда вообще все к черту пойдет! У этих гадов,
может быть, весь расчет на то, что мы друг другу не будем верить, что мы с
ними окажемся каждый сам по себе, и они будут из нас веревки вить как
захотят!..
про Черный Страх как-то забыл. Ну, ладно, говорил он. Ну, брось ты, что ты
разоряешься, бормотал он, ну, сболтнул, ну, извини, каялся он. Губарь,
вернувшийся из уборной, смотрел на них со страхом.
минеральной воды, зубами сорвал колпачок и присосался прямо из горлышка.
Пузырящаяся вода текла по его щетинистым толстым щекам и мгновенно
проступала потом на лбу и на голых волосатых плечах.
примирительно. - Не люблю я, когда невероятные вещи пытаются объяснить
невероятными причинами. Ну, принцип экономии мышления, знаешь? Так вот до
чего угодно договориться можно...
засовывая пустую бутылку под стол.
работает. Мне только кажется, что если они действительно такие всемогущие,
так могли бы обойтись гораздо более простыми средствами.
ну, я не знаю... ну, током долбануть в тысячу вольт... заразить
чем-нибудь... Да и вообще зачем все эти смертоубийства, ужасы? Если уж они
такие всемогущие телепаты, ну, внушили бы нам, что мы все забыли дальше
арифметики. Или, скажем, выработали у нас условный рефлекс: как мы сядем
за работу, так у нас понос... или грипп - сопли текут, башка трещит...
Экзема... Мало ли что... Все тихо, мирно, никто бы ничего и не заметил...
желая развести Малянова с Вайнгартеном по разным углам. - Дайте мне, пока
я вспомнил!.. Ну, подожди, Валя, дай мне сказать! Это насчет головной
боли... Митя, вы же сказали... Понимаете, лежал я в прошлом году в
больнице...
потому что у него обнаружилось что-то там такое с кровью, и познакомился
он в палате с неким Глуховым Владленом Семеновичем, востоковедом.
Востоковед лежал в предынфарктном состоянии, но это все неважно. А важно
то, что они вроде бы подружились и впоследствии изредка встречались. Так
вот, еще два месяца назад этот самый Глухов пожаловался Губарю, что
огромная его, Глухова, работа, для которой он материал набирал чуть ли не
десять лет, идет сейчас коту под хвост из-за очень странной идиосинкразии,
которая у Глухова вдруг обнаружилась. А именно: стоило Глухову сесть
писать это самое исследование, как у него начинала зверски болеть голова,
до рвоты, до обмороков...
читать материалы, даже, по-моему, рассказывать про нее мог... впрочем,
этого я не помню, врать не буду... Но вот писать - это было невозможно. Я
вот сейчас после ваших, Митя, слов...
у него просто болезнь такая...
слушайте его... Насосался как зюзя...
прокуренную кухню абсолютно нормальный посторонний человек и окунается в
атмосферу сумасшествия, страха и алкоголя.
Вечеровского позовем. Ей-богу, будет больше пользы!
Насчет Вечеровского - это идея. Вечеровский - башка! Захар, иди звони
своему Глухову, а потом мы Вечеровскому позвоним...
хозяин в этом доме он, что он их всех к черту выгонит. Но против
Вайнгартена не попрешь. Захар отправился звонить к Глухову, и мальчик
сейчас же слез с табурета и, как приклеенный, последовал за ним..."
принимался услаждать общество чтением избранных мест из популярной
медицинской энциклопедии, которую Малянов подсунул ему второпях по ошибке.
Вечеровский, особенно элегантный по контрасту с потным и расхлюстанным
Вайнгартеном, с любопытством слушал и разглядывал странного мальчика,
высоко задирая рыжие брови. Он еще почти ничего не сказал по существу -
задал несколько вопросов, показавшихся Малянову (да и не только одному
Малянову) нелепыми. Например, он ни с того, ни с сего спросил Захара,
часто ли Захар конфликтует с начальством, а Глухова - любит ли тот сидеть
у телевизора. (Выяснилось, что Захар вообще никогда ни с кем не
конфликтует, такой уж у него характер, и что Глухов у телевизора сидеть,
да, любит, и даже не просто любит, а предпочитает.)
людей в старых компаниях, ему всегда было страшно, что они начнут себя
вести как-нибудь не так и за них будет неловко. Но с Глуховым оказалось
все в порядке. Был он какой-то удивительно уютный и невредный - маленький,
тощенький, курносый, с красноватыми глазками за сильными большими очками.
По приходе он с удовольствием выпил предложенный Вайнгартеном стаканчик
водки и заметно огорчился, узнав, что это последний. Когда его подвергли
перекрестному допросу, он выслушал каждого очень внимательно,
по-профессорски склонив голову к правому плечу и скосив глаза направо же.
Нет-нет, отвечал он, как бы извиняясь. Нет, ничего подобного со мной не
было. Помилуйте, я даже представить себе такого не могу.... Тема? Боюсь,
очень далекая от вас: "Культурное влияние США на Японию. Опыт
количественного и качественного анализа"... Да, по-видимому, какая-то
идиосинкразия, я говорил с крупными медиками - случай, по их словам,
редчайший... В общем, с Глуховым, по-видимому, получился пустой номер, но
все равно, хорошо было, что он здесь. Он был какой-то очень от мира сего:
с аппетитом выпил и хотел еще, с детским удовольствием ел икру, чай
предпочитал цейлонский, а читать больше всего любил детективы. На
странного Захарова мальчика он смотрел с опасливым недоумением, время от
времени неуверенно посмеиваясь, бредовые рассказы выслушал с огромным
сочувствием, то и дело принимался чесать обеими руками у себя за ушами,
бормоча: "Да, это поразительно... Невероятно!.." Словом, с Глуховым все
было Малянову ясно. Ни новой информации от него, ни, тем более, советов
ждать не приходилось.
уменьшился в объеме. Он даже стал как-то приличнее выглядеть, не орал
больше и никого не называл отцами и стариками. Впрочем, последние зерна
черной икры сожрал все-таки он.
неожиданные вопросы Вечеровского. Даже историю его собственных злоключений
ему не пришлось рассказывать - за него рассказал Вайнгартен. И странного
своего сына он перестал увещевать вовсе и только болезненно улыбался,
выслушивая назидательные цитаты о болезнях разных деликатных органов.
расплавленное золото окон в Доме быта, серпик молодой луны висел в
темно-синем небе, с улицы доносилось сухое отчетливое потрескивание, -
должно быть, опять жгли старые ящики. Вайнгартен зашуршал сигаретной
пачкой, заглянул в нее, смял и спросил вполголоса: "Сигареты у кого есть
еще?" "Вот, пожалуйста..." - торопливо и тоже вполголоса отозвался Захар.
Глухов кашлянул и позвенел ложечкой в стакане.
скрестив ноги, и внимательно изучал ногти на правой руке. Малянов
посмотрел на Вайнгартена. Вайнгартен раскуривал сигарету и поверх огонька
смотрел на Вечеровского. И Захар смотрел на Вечеровского. И Глухов.
Малянову вдруг стало смешно. Елки-палки, а чего мы, собственно, от него
ждем? Ну, математик. Ну, крупный математик. Ну, допустим даже, очень
крупный математик - мировая величина. Ну и что? Как дети, ей-богу.
Заблудились в лесу и с надеждой моргают на дядю: уж он-то нас выведет.
произнес Вайнгартен. - Как видите, наметились по крайней мере две
позиции... - Он говорил, обращаясь как бы ко всем, но смотрел при этом
только на Вечеровского. - Митька считает, что следует все это пытаться
объяснить в рамках известных нам явлений природы... Я же полагаю, что мы
имеем дело с вмешательством совершенно неизвестных нам сил. Так сказать,
подобное - подобным, фантастическое - фантастическим...