Чтение 14–й страницы книги ~Путь на Альматею~

Дауге вдруг приподнялся на локте и нагнул голову, прислушиваясь.

- Что ты? - спросил Юрковский.

- Тише, - сказал Дауге. - Послушай.

Юрковский прислушался. Низкий, едва слышный гул доносился откуда-то,
волнообразно нарастая и снова затихая, словно гудение гигантского шмеля.
Гул перешел в жужжание, стал выше и смолк.

- Что это? - спросил Дауге.

- Не знаю, - отозвался Юрковский вполголоса. Он сел. - Может быть,
это двигатель?

- Нет, это оттуда, - Дауге махнул рукой в сторону перископов. -
Ну-ка... - Он опять прислушался, и снова послышалось нарастающее гудение.

- Надо поглядеть, - сказал Дауге.

Гигантский шмель смолк, но через секунду загудел снова. Дауге
поднялся на колени и уткнулся лицом в нарамник перископа.

- Смотри! - закричал он.

Юрковский тоже подполз к перископу.

- Смотри, как здорово! - крикнул Дауге.

Из желто-розовой бездны поднимались огромные радужные шары. Они были
похожи на мыльные пузыри и переливались зеленым, синим, красным. Это было
очень красиво и совершенно непонятно. Шары поднимались из пропасти с
низким нарастающим гулом, быстро проносились и исчезали из поля зрения.
Они все были разных размеров, и Дауге судорожно вцепился в рубчатый
барабан дальномера. Один шар, особенно громадный и колыхающийся, прошел
совсем близко. На несколько мгновений обсерваторный отсек заполнился
нестерпимо низким, зудящим гулом, и планетолет слегка качнуло.

- Эй, в обсерватории! - раздался в репродукторе голос Быкова. - Что
за бортом?

- Ф-феномены, - сказал Юрковский, пригнув голову к микрофону.

- Что? - спросил Быков.

- П-пузыри какие-то, - пояснил Юрковский.

- Это я и сам вижу, - проворчал Быков и замолчал.

- Это уже не металлический водород, - сказал Юрковский.

Пузыри исчезли.

- Вот, - сказал Дауге. - Диаметры: пятьсот, девятьсот и три тысячи
триста метров. Если, конечно, здесь не искажается перспектива. Больше я не
успел. Что это может быть?

В розовой пустоте пронеслись еще два пузыря. Вырос и сейчас же смолк
густой басовый звук.

- М-машина п-планеты р-работает, - сказал Юрковский. - И мы никогда
не узнаем, что там происходит...

- Пузыри в газе, - сказал Дауге. - А впрочем, какой это газ -
плотность как у бензина...

Он обернулся. На пороге открытой двери сидел Моллар, прислонившись
виском к косяку. Кожа на его лице вся сползла к подбородку от тяжести. У
него был белый лоб и темно-вишневая шея.

- Это есть я, - сказал Моллар.

Он перевалился на живот и пополз к своему месту у казенника.
Планетологи молча смотрели на него, затем Дауге встал, взял две подушки -
у себя и у Юрковского - и помог Моллару устроиться поудобнее. Все молчали.

- Очень тоскливо, - сказал, наконец, Моллар. - Не могу один. Хочется
говорить. - Он делал самые невообразимые ударения.

- Мы очень рады вам, Шарль, - сказал Дауге совершенно искренне. - Нам
тоже тоскливо, и мы все время говорим.

Моллар попытался сесть, но раздумал и остался лежать, тяжело дыша и
глядя в потолок.

- А к-как жизнь, Шарль? - спросил Юрковский с интересом.

- Жизьнь хороше-о, - сказал Моллар, бледно улыбаясь. - Только мало.

Дауге лег и тоже уставился в потолок. "Мало, - подумал он, - гораздо
меньше, чем хочется". Он выругался вполголоса по-латышски.

- Что? - спросил Моллар.

- Он ругается, - объяснил Юрковский.

Моллар вдруг сказал высоким голосом: "Друзья мои!" - и планетологи
разом повернулись к нему.

- Друзья мои! - сказал Моллар. - Что мне дьелатть? Ви есть опытные
межпланьетники! Ви есть большие льюди и геройи. Да, геройи! Mon dieu! Ви
смотрели в глаза смерти больше, чем я смотрелль в глаза девушки. - Он
горестно помотал головой. - И я совсем не есть опытний. Мне страшно, и я
хочу много говорить сейчас, но сейчас уже близок конец, и я не знаю как.
Да, да, как надо сейчас говорить?

Он смотрел на Дауге и Юрковского блестящими глазами. Дауге неловко
пробормотал: "О черт" - и оглянулся на Юрковского. Юрковский лежал,
заложив руки за голову, и искоса глядел на Моллара.

- О черт, - сказал Дауге. - Я уже и забыл.

- М-могу рассказать, к-как мне однажды х-хотели ам-ампутировать
н-ногу, - предложил Юрковский.

- Верно! - радостно сказал Дауге. - А потом вы, Шарль, тоже
расскажете что-нибудь веселенькое...

- Ах, вы все шутите, - сказал Моллар.

- А еще можно спеть, - сказал Дауге. - Я про это читал. Вы нам
споете, Шарль?

- Ах, - сказал Моллар. - Я совсем прокис.

- Отнюдь, - сказал Дауге. - Вы замечательно держитесь, Шарль. А это
же самое главное. Правда, Шарль замечательно держится, а, Володя?

- К-конечно, - сказал Юрковский. - З-замечательно.

- А капитан не спит, - бодро продолжал Дауге. - Вы заметили, Шарль?
Он что-то задумал, наш капитан.

- Да, - сказал Моллар. - Да! Наш капитан - это есть большая надежда.

- Еще бы, - сказал Дауге. - Вы даже не знаете, какая это большая
надежда.

- М-метр девяносто пять, - сказал Юрковский.

Моллар засмеялся.

- Вы все шутите, - сказал он.

- А мы пока будем болтать и наблюдать, - сказал Дауге. - Хотите
посмотреть в перископ, Шарль? Это красиво. Этого никто никогда не видел. -
Он поднялся и приник к перископу.

Юрковский увидел, как у него вдруг выгнулась спина. Дауге обеими
руками взялся за нарамник.

- Бог мой! - сказал он. - Планетолет!

В розовой пустоте висел планетолет. Он был виден совершенно отчетливо
и во всех подробностях и находился, по-видимому, километрах в трех от
"Тахмасиба". Это был фотонный грузовик первого класса с параболическим
отражателем, похожим на растопыренную юбку, с круглой жилой гондолой и
дисковидным грузовым отсеком, с тремя сигарами аварийных ракет на далеко
вынесенных кронштейнах. Он висел вертикально и совершенно неподвижно. И он
был серый, как на экране черно-белого кино.

- Как же это? - пробормотал Дауге. - Неужели Петрушевский?

- П-погляди на отражатель, - сказал Юрковский.

Отражатель серого планетолета был обломан с края.

- Тоже не повезло ребятам, - сказал Дауге.

- О! - сказал Моллар. - А вон еще один.

Второй планетолет - точно такой же - висел дальше и глубже первого.

- И у этого обломан отражатель, - сказал Дауге.

- Я з-знаю, - сказал неожиданно Юрковский. - Это наш "Тахмасиб".
М-мираж.

Это был двойной мираж. Несколько радужных пузырей стремительно
поднялись из глубины, из призраки "Тахмасиба" исказились, задрожали и
растаяли. А правее и выше появились еще три призрака.

- Какие красивые пузыри! - сказал Моллар. - Они поют.

Он снова лег на спину. У него пошла носом кровь, и он сморкался и
морщился и все поглядывал на планетологов, не видят ли они. Они, конечно,
не видели.

- Вот, - сказал Дауге. - Ты говоришь, что здесь скучно.

- Я н-не говорю, - сказал Юрковский.

- Нет, говоришь, - сказал Дауге. - Ты брюзжишь, что скучно.

Оба старались не глядеть на Моллара. Кровь остановить было нельзя.
Она свернется сама. Радиооптика нужно было бы отнести в амортизатор, но...
Ничего, она свернется. Моллар тихо сморкался.

- А вон еще мираж, - сказал Дауге. - Но это не корабль.

Юрковский заглянул в перископ. "Не может быть, - подумал он. - Этого
не может быть. Не тут, не в Юпитере". Под "Тахмасибом" медленно проплывала
вершина громадной серой скалы. Основание ее тонуло в розовой дымке. Рядом
поднималась другая скала - голая, отвесная, изрезанная глубокими прямыми
трещинами. А еще дальше вырастала целая вереница таких же острых крутых
вершин. И тишина в обсерваторном отсеке сменилась скрипами, шорохами, едва
слышным гулом, похожим на эхо далеких-далеких горных обвалов.

- Эт-то н-не мираж, - проговорил Юрковский. - Эт-то п-похоже на ядро.

- Вздор, - сказал Дауге.

- В-возможно, все-таки у Юпитера есть я-ядро.

- Вздор, вздор, - нетерпеливо сказал Дауге.

Горная цепь тянулась под "Тахмасибом", и не было ей конца.

- Вон еще, - сказал Дауге.

Выше скалистых зубьев выступил темный бесформенный силуэт, вырос,
превратился в изъеденный обломок черного камня и снова скрылся. Сейчас же
за ним вслед появился другой, третий, а вдали, едва различимая, бледным
пятном светилась округлая серая масса. Горный хребет внизу постепенно
опускался и исчез из виду. Юрковский, не отрываясь от перископа, поднес к
губам микрофон. Было слышно, как у него хрустнули суставы.

- Быков, - позвал он. - Алексей.

- Алеши нет, Володенька, - отозвался голос штурмана. Голос был сиплый
и задыхающийся. - Он в машине.