АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
хохотом. Опанасенко сказал гулким басом:
- Ну-ну, Захар, это же мой Рыбкин.
Феликс покачал головой, почесал в затылке и искоса поглядел на
Наташу.
- Ну и что же, что Рыбкин? - закричал Пучко. - А я откуда знаю, что
он Рыбкин? Вот я и говорю, нужно, чтобы всех знали... - он махнул рукой и
полез на свое место.
Директор встал и громко постучал карандашом по столу.
- Хватит, хватит, товарищи, - строго сказал он. - Повеселились, и
хватит. Открытие, которое сделали Следопыты, представляет огромный
интерес, но мы собрались не для этого. Схема Старой Базы у нас теперь
есть. Облаву начнем через три дня. Приказ на облаву будет отдан сегодня
вечером. Предварительно сообщаю, что начальником группы облавы назначается
Опанасенко, а его заместителем - Ливанов. А теперь прошу всех, кроме моих
заместителей покинуть кабинет и разойтись по рабочим местам.
В кабинете была только одна дверь в коридор, и кабинет пустел
медленно. В дверях вдруг образовалась пробка.
- Радиограмма директору! - закричал кто-то.
- Передайте по рукам!
Сложенный листок бумаги поплыл над головами. Директор, споривший о
чем-то с Опанасенко, взял и развернул его. Наташа увидела, как он
побледнел, а потом покраснел.
- Что случилось? - пробасил Опанасенко.
- С ума сойти можно, - сказал директор с отчаянием. Завтра сюда
прибывает Юрковский.
- Володя? - сказал Опанасенко. - Это хорошо!
- Кому Володя, - с тихим отчаянием сказал директор, - а кому
генеральный директор Международного управления космических сообщений.
Директор еще раз перечитал радиограмму и вздохнул.
5. "ТАХМАСИБ". ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ИНСПЕКТОР И ДРУГИЕ
Мягкий свисток будильника разбудил Юру ровно в восемь утра по
бортовому времени. Юра приподнялся на локте и сердито посмотрел на
будильник. Будильник подождал немного и засвистел снова. Юра застонал и
сел на койке. Нет, больше я по вечерам читать не буду, подумал он. Почему
это вечером никогда не хочется спать, а утром испытываешь такие мучения?
В каюте было прохладно, даже холодно. Юра обхватил руками голые плечи
и постучал зубами. Затем он спустил ноги на пол, протиснулся между койкой
и стеной и вышел в коридор. В коридоре было еще холоднее, но зато там
стоял Жилин, могучий, мускулистый, в одних трусах. Жилин делал зарядку.
Некоторое время Юра, обхватив руками плечи, стоял и смотрел, как Жилин
делает зарядку. В каждой руке у Жилина было зажато по десятикилограммовой
гантели. Жилин вел бой с тенью. Тени приходилось плохо. От страшных ударов
по коридору носился ветерок.
- Доброе утро, Ваня, - сказал Юра.
Жилин мгновенно и бесшумно повернулся и скользящими шагами двинулся
на Юру, ритмично раскачиваясь всем телом. Лицо у него было серьезное и
сосредоточенное. Юра принял боевую стойку. Тогда Жилин положил гантели на
пол и кинулся в бой. Юра кинулся ему навстречу, и через несколько минут
ему стало жарко. Жилин хлестко и больно избивал его полураскрытой ладонью.
Юра три раза попал ему в лоб, и каждый раз на лице Жилина появлялась
улыбка удовольствия. Когда Юра взмок, Жилин сказал: "Брэк!" - и они
остановились.
- Доброе утро, стажер, - сказал Жилин. - Как спалось?
- Спа... си... бо, - сказал Юра. - Ни... чего.
- В душ! - скомандовал Жилин.
Душевая была маленькая, на одного человека, и возле нее уже стоял с
брезгливой усмешкой Юрковский в роскошном, красном с золотом халате, с
колоссальным мохнатым полотенцем через плечо. Он говорил сквозь дверь:
- Во всяком случае... э-э... я отлично помню, что Краюхин тогда
отказался утвердить этот проект... Что?
Из-за двери слабо слышался шум струй, плеск и неразборчивый тонкий
тенорок.
- Ничего не слышу, - негодующе сказал Юрковский. Он повысил голос. -
Я говорю, что Краюхин отклонил этот проект, и если ты напишешь, что это
была историческая ошибка, то ты будешь прав... Что?
Дверь душевой отворилась, и оттуда, еще продолжая вытираться, вышел
розовый бодрый Михаил Антонович Крутиков, штурман "Тахмасиба".
- Ты тут что-то говорил, Володенька, - благодушно сказал он. - Только
я ничего не слышал. Вода очень шумит.
Юрковский с сожалением на него посмотрел, вошел в душевую и закрыл за
собой дверь.
- Мальчики, он не рассердился? - спросил встревоженный Михаил
Антонович. - Мне почему-то показалось, что он рассердился.
Жилин пожал плечами, а Юра сказал неуверенно:
- По-моему, ничего.
Михаил Антонович вдруг закричал:
- Ах, ах! Каша разварится! - и быстро побежал по коридору на камбуз.
- Говорят, сегодня прибываем на Марс? - сказал Юра.
- Был такой слух, - сказал Жилин. - Правда, тридцать-тридцать по
курсу обнаружен корабль под развевающимся пиратским флагом, но я полагаю,
что мы проскочим. - Он вдруг остановился и прислушался. Юра тоже
прислушался. В душевой обильно лилась вода. Жилин пошевелил коротким
носом. Чую, - сказал он.
Юра тоже принюхался.
- Каша, что ли? - спросил он неуверенно.
- Нет, - сказал Жилин. - Зашалил недублированный фазоциклер. Ужасный
шалун, этот недублированный фазоциклер. Чую, что сегодня его придется
регулировать.
Юра с сомнением посмотрел на него. Это могло быть шуткой, а могло
быть и правдой. Жилин обладал изумительным чутьем на неисправности.
Из душевой вышел Юрковский. Он величественно посмотрел на Жилина и
еще более величественно на Юру.
- Э-э... - сказал он, - кадет и поручик. А кто сегодня дежурный на
камбузе?
- Михаил Антонович, - сказал Юра застенчиво.
- Значит, опять овсяная каша, - величественно сказал Юрковский и
прошел к себе в каюту.
Юра проводил его восхищенным взглядом. Юрковский поражал его
воображение.
- А? - сказал Жилин. - Громовержец! Зевс! А? Ступай мыться.
- Нет, - сказал Юра. - Сначала вы, Ваня.
- Тогда пойдем вместе. Что ты здесь будешь один торчать? Как-нибудь
втиснемся.
После душа они оделись и явились в кают-компанию. Все уже сидели за
столом, и Михаил Антонович раскладывал по тарелкам овсяную кашу. Увидев
Юру, Быков посмотрел на часы и потом снова на Юру. Он делал так каждое
утро. Сегодня замечания не последовало.
- Садитесь, - сказал Быков.
Юра сел на свое место - рядом с Жилиным и напротив капитана, - и
Михаил Антонович, ласково на него поглядывая, положил ему каши. Юрковский
ел кашу с видимым отвращением и читал какой-то толстый переплетенный
машинописный отчет, положив его перед собой на корзинку с хлебом.
- Иван, - сказал Быков, - недублированный фазоциклер теряет
настройку. Займись.
- Я, Алексей Петрович, займусь им, - сказал Иван. - Последние рейсы я
только им и занимаюсь. Надо либо менять схему, либо ставить дублер.
- Схему надо менять, Алешенька, - сказал Михаил Антонович. - Устарело
это все - и фазоциклеры, и вертикальная развертка, и телетакторы... Вот я
помню, мы ходили к Урану на "Хиусе-8"... в две тысячи первом...
- Не в две тысячи первом, а в девяносто девятом, - сказал Юрковский,
не отрываясь от отчета. - Мемуарщик...
- А по-моему... - сказал Михаил Антонович и задумался.
- Не слушай ты его, Михаил, - сказал Быков. - Какое кому дело, когда
это было? Главное - кто ходил. На чем ходил. Как ходил.
Юра тихонько поерзал на стуле. Начинался традиционный утренний
разговор. Бойцы вспоминали минувшие дни. Михаил Антонович, собираясь в
отставку, писал мемуары.
- То есть как это? - сказал Юрковский, поднимая глаза от рукописи. -
А приоритет?
- Какой еще приоритет? - сказал Быков.
- Мой приоритет.
- Зачем это тебе понадобился приоритет?
- По-моему, очень приятно быть... э-э... первым.
- Да на что тебе быть первым? - удивился Быков.
Юрковский подумал.
- Честно говоря, не знаю, - сказал он. - Мне просто приятно.
- Лично мне это совершенно безразлично, - сказал Быков.
Юрковский, снисходительно улыбаясь, помотал в воздухе указательным
пальцем.
- Так ли, Алексей?
- Может быть, и неплохо оказаться первым, - сказал Быков, - но лезть
из кожи вон, чтобы быть первым - занятие нескромное. По крайней мере для
ученого.
Жилин подмигнул Юре. Юра понял это так: "Мотай на ус".
- Не знаю, не знаю, - сказал Юрковский, демонстративно возвращаясь к
отчету. - Во всяком случае, Михаил обязан придерживаться исторической
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 [ 14 ] 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
|
|