колеблется.
бухту Усопших, мыс Раз, Одиерн, Пенмарк, Морбиган - словом, объездить
весь знаменитый бретонский мыс. На это потребуется...
себя так плохо, как в эту ночь, через два дня вернусь домой.
любовник, руку, которую она протянула ему на прощание.
во взаимном расположении с супругами Вальсази и де Прадоном, которого он
несколько успокоил, объявив о своем путешествии, Мариоль сел в экипаж и
уехал, оглядываясь на г-жу де Бюрн.
пути. Всю ночь, прикорнув в вагоне, полузакрыв глаза, скрестив руки, с
одним-единственным воспоминанием в душе, он думал о своей воплотившейся
мечте. Едва он оказался дома, едва кончилось его путешествие и он снова
погрузился в тишину своей библиотеки, где обычно проводил время, где
занимался, где писал, где почти всегда чувствовал себя спокойно и уютно
в обществе своих любимых книг, рояля и скрипки, в душе его началась та
нескончаемая пытка нетерпения, которая, как лихорадка, терзает
ненасытные сердца. Пораженный тем, что не может ни на чем
сосредоточиться, ничем заняться, что ничто не в силах не только
поглотить его мысли, но даже успокоить его тело, - ни привычные занятия,
которыми он разнообразил жизнь, ни чтение, ни музыка, - он задумался:
как умерить этот новый недуг? Его охватила потребность - физическая
необъяснимая потребность - уйти из дому, ходить, двигаться; охватил
приступ беспокойства, которое от мысли передалось телу и было не чем
иным, как инстинктивным и неукротимым желанием искать и вновь обрести
кого-то.
лестнице, спросил себя: "Куда я?" И у него возникла мысль, над которой
он еще не задумывался. Ему нужно было найти приют для их свиданий -
укромную, простую и красивую квартиру.
приглядывался к угодливо улыбавшимся привратницам, хозяйкам с
подозрительными лицами, к квартирам с сомнительной мебелью и вечером
вернулся домой в унынии. На другое утро, с девяти часов, он снова
принялся за поиски и наконец, уже в сумерках, отыскал в одном из
переулков Отейля, в глубине сада с тремя выходами, уединенный флигелек,
который местный обойщик обещал ему обставить в два дня. Он выбрал
обивку, заказал мебель, - совсем простую, из мореной сосны, - и очень
мягкие ковры. Сад находился под присмотром булочника, жившего
поблизости. С женой его он сговорился насчет уборки квартиры. Соседний
садовник взялся сделать клумбы.
домой, изнемогая от усталости, его сердце забилось при виде телеграммы,
лежавшей на письменном столе. Он вскрыл ее.
Миш.".
из Авранша. Сразу после обеда он сел за письменный стол, чтобы выразить
ей все, что он чувствовал. Он писал долго и с трудом, ибо все выражения,
фразы и самые мысли казались ему слабыми, несовершенными, нелепыми для
передачи его нежной и страстной признательности.
вернется в тот же вечер, и просила не показываться несколько дней, чтобы
все поверили в его отсутствие. Кроме того, она просила его прийти на
следующий день, часов в десять утра, в Тюильрийский сад, на террасу,
возвышающуюся над Сеной.
ранние прохожие, чиновники, спешившие в министерства на левом берегу,
служащие, труженики разных профессий. Он сознательно отдавался
удовольствию наблюдать за этими торопливо бегущими людьми, которых
забота о хлебе насущном гнала к их отупляющим занятиям, и, сравнивая
себя с ними в этот час, когда он ждал свою возлюбленную, одну из
владычиц мира, он чувствовал себя таким баловнем судьбы, существом столь
счастливым, столь далеким от жизненной борьбы, что ему захотелось
возблагодарить голубые небеса, ибо провидение было для него лишь сменою
лазури и ненастья, в зависимости от Случая, коварного властелина людей и
дней.
всматриваться.
пробивших на одной из соседних башен, как ему показалось, что он узнает
ее издали, что это она идет по саду торопливым шагом, как продавщица,
спешащая в свой магазин. Он сомневался: она ли это? Он узнавал ее
походку, но его удивляла перемена в ее внешности, такой скромной в
простом темном платье. А она в самом деле направлялась к лестнице,
ведущей на террасу, и шла уверенно, словно бывала тут уже много раз.
здесь". Он наблюдал, как она подобрала платье, поднимаясь на первую
каменную ступеньку, как легко прошла остальные, а когда он устремился к
ней, чтобы ускорить встречу, она с ласковой улыбкой, таившей
беспокойство, сказала ему:
почти что с улицы Риволи. Пойдемте посидим на скамейке, вон там за
оранжереей. Там и ждите меня в другой раз.
сюда любоваться этим прелестным видом. Кроме того, здесь никогда никого
не встречаешь, в то время как Булонский лес нестерпим. Но никому не
выдавайте этой тайны.
одежды, он вздохнул:
признательность и волнение. Не находи их и слишком волнуясь, чтобы
выбирать выражения, он повторил:
пароходы. Конечно, это не то, что там, но и здесь неплохо.
оказались почти одни. Два садовника да три няньки с детьми были в этот
час единственными живыми существами на обширной террасе.
близко, под стеной, спускавшейся от террасы, раздавались шаги, а они, не
находя еще что сказать друг другу, смотрели на этот красивый парижский
вид, начинающийся островом Сен-Луи и башнями Собора Богоматери и
кончающийся Медонскими холмами. Она повторила:
небеса с вершин аббатства, и, терзаемый сожалением о пронесшемся порыве
чувства, он сказал:
страшновато. Боже, как закружилась бы у меня голова, если бы пришлось
это повторить! Я тогда совсем опьянела от воздуха, солнца и моря.
Взгляните, друг мой, как прекрасно и то, что у нас сейчас перед глазами.
Я очень люблю Париж.
мелькнувшего там, на вершине.
счастьем, чем любое ласковое слово; сердце его избавилось от стеснения,
тяготившего его до сих пор, и он мог наконец заговорить.
что она может делать с ним, что захочет.
отравленная сомнениями, как безнадежная пленница подтачивающей иронии,
она, улыбнувшись, возразила:
лицом и, глядя ей в глаза, глядя тем проникновенным взглядом, который
кажется прикосновением, повторил только что сказанное - более
пространно, более пылко, более поэтично. Все, что он ей писал в стольких
восторженных письмах, он выражал теперь с такой пламенной убежденностью,
что она внимала ему, как бы паря в облаках фимиама. Всем своим женским
существом она ощущала ласку этих обожающих губ, ласку, какой она еще не
знала.