земле зеленеющую молодь. Которая осинка или березка устоит, не сломится,
той долго жить. Ултыряне северяк Войпелем зовут, богом считают.
ворошить.
Майту перетаскивал, как малого ребенка.
заорал:
молодых глядеть.
по полю растаскивали, а он с сыновьями ворочал суковатые елки, чтобы лучше
сохли.
разбойничал, Прохор с Гридей семенной ячмень сушили, а Кондратий бороны
лыком перевязывал. В прошлом году на кулиге рассыпалась борона, все зубья
выпали.
на своем веку лесу попалил на подсеках! Тиуну княжескому не сосчитать. И
всякий раз беспокоился, ходил по лядине, проверял: ровно ли лес лежит?
Подсохли ли на корню несрубленные сосны? Да какой еще день будет! В
безветренный да пасмурный лучше не начинать, огонь на краю лядины
остановится. А в большой ветер опасно, огонь может с лядины на лес
перекинуться - тогда беда! Лучше всего день ясный, солнечный, с ровным
ветерком.
и сказал:
Майта, навестить отца.
темное, высокое небо, на редкие звезды. Они светились ровно, не дрожали. К
доброй погоде.
и мешки с едой. Гридя сел верхом. Кондратий повел лошадь в поводу.
перед ямой круто свернул в сторону.
жалко!
серебром отливали, а поглубже которые, те серые, с просинью.
путаному лесу.
под березу, Гридя пошел жерди рубить на шалаш.
ветерок.
на широкую, как поле, лядину, сплошь заваленную мертвым лесом, и думал. На
Устюжине так же вот, в старые годы, жили люди без князей и доводчиков,
жгли лес на лядинах, охотились. И вдруг земля оказалась не божьей, а
княжеской...
зайчонка.
Прохор, с ним Золта и четыре охотника. Кондратий послал сыновей разжигать
на другом конце лядины второй костер. Подожгли лядину с подветренной
стороны сразу в десяти местах. Сучья быстро горели, огонь осел к земле,
затрещали смолистые пни, зашипела кора. Черный дым поплыл над лядиной.
Справа от Кондратия шел Золта, слева - сын старого Сюзя. Парень, видно,
бывал на огнищах, ловко колом орудовал, поднимал слежавшиеся кряжи, не
давал огню перескакивать через них.
валом.
Кондратий их сменил. Перед рассветом ветер стих, огонь начал захлебываться
сыростью. Пришлось поднимать всех.
следует - сорная трава задавит хлеб.
во сне, как огонь растекался по лядине, будто кровью ее заливал; из огня и
крови поднималась остренькая озимь, озимь росла на глазах, кустилась.
Ивашка взялся! Чего кричишь?
тропой лес раздвинулся, тропа стала шире, ровнее. Мерин пошел шагом, не
гнул на сторону башку, не шарахался от кустов и ям, но перед речкой встал.
Кондратий не мог загнать его в глубокую воду, пришлось искать брод.
остановил мерина, спрыгнул, отвязал от седла рогатину.
серебряную посуду, дорогие булгарские мечи, луки и сваливали все в кучу. А
даньщики, хохоча, набивали спасенным добром широкие кожаные мешки.
гарью. Мелькали перед ним березы и елки, а он видел лицо сына, белое, на
зеленой траве. Попалась ему старая оштяцкая тропа. Он пошел по ней.
Спускался в сырые лога, густо заросшие хвощом, переходил речки, брел по
жухлой траве, а лес казался ему везде одинаковый - угрюмый, спокойный,
пропахший смолистым потом. Он устал. Остановился отдохнуть перед кедром,
снял шапку, глядел на кедр, глядел пристально, будто спросить хотел
великана - где, в чем твоя могучая сила? Постоял, вытер шапкой лицо и
пошел дальше. Сердце его болело, но он уже пришел в себя, понимал, что
оштяцкая тропа приведет его к Юг-речке. А там и до дому недалеко. Березы
потихоньку шумели над ним. Густой и крепкий елушник рос под березами, а на
открытых полянах елушник хирел, покрывался розовой слизью и лишаями.
стояла кривая черемуха. Она умирала, задавили ее большие темно-сизые елки.
В бусых трещинах жили муравьи, выше их лепились красные прожорливые жучки.
Вспомнил Кондратий, как нес захворавшего в дороге Ивашку. К вечеру слабели
руки, он клал его на землю, ложился рядом, и ждал, пока подойдет семья.
Ночью хлопотала над Ивашкой мать, а утром он опять брал на руки сына и
шел. На новом месте, помнил Кондратий, пришлось ему работать за троих,
летом часа два спал. Старшие сыновья с ним были, а с младшими Татьяна
возилась, молиться их учила, ругала соседей нехристями и чучканами. Все
боялась, что забудут ребята веру русскую и язык христианский. Кондратий
посмеивался, глядя на них, говорил, что Христос здесь сохатому не хозяин,
Мойперу здесь надо молиться, лесному оштяцкому богу. На первых порах
Ивашка птицу без надобности бил, а потом, балуясь, даньщика
великопермского подстрелил. Ослепла душа у парня...
домашней беды не уйдешь", - подумал Кондратий, поднимаясь. Он пошел по той
же тропе обратно. Шел тяжело, в землю глядел. В низинах земля еще снегом
пахла, а на взгорьях росли красные и синие цветы.
надо.
узнал: Золта, брат князя Юргана.