Чтение 14–й страницы книги ~Бесы~

убеждений ему всего тяжелее было бы расстаться с этим. Предчувствовал ли он
в тот вечер, какое колоссальное испытание готовилось ему в таком близком
будущем?

VI.

Приступлю теперь к описанию того, отчасти забавного случая, с которого, по
настоящему, и начинается моя хроника.

В самом конце августа возвратились наконец и Дроздовы. Появление их
немногим предшествовало приезду давно ожидаемой всем городом родственницы
их, нашей новой губернаторши, и вообще произвело замечательное впечатление
в обществе. Но обо всех этих любопытных событиях скажу после; теперь же
ограничусь лишь тем, что Прасковья Ивановна привезла так нетерпеливо
ожидавшей ее Варваре Петровне одну самую хлопотливую загадку: Nicolas
расстался с ними еще в июле и, встретив на Рейне графа К., отправился с ним
и с семейством его в Петербург. (NB. У графа все три дочери невесты.)

- От Лизаветы, по гордости и строптивости ее, я ничего не добилась, -
заключила Прасковья Ивановна, - но видела своими глазами, что у ней с
Николаем Всеволодовичем что-то произошло. Не знаю причин, но, кажется,
придется вам, друг мой Варвара Петровна, спросить о причинах вашу Дарью
Павловну. По-моему, так Лиза была обижена. Рада радешенька, что привезла
вам, наконец, вашу фаворитку и сдаю с рук на руки: с плеч долой.

Произнесены были эти ядовитые слова с замечательным раздражением. Видно
было, что "раскисшая женщина" заранее их приготовила и вперед наслаждалась
их эффектом. Но не Варвару Петровну можно было озадачивать сентиментальными
эффектами и загадками. Она строго потребовала самых точных и
удовлетворительных объяснений. Прасковья Ивановна немедленно понизила тон и
даже кончила тем, что расплакалась и пустилась в самые дружеские излияния.
Эта раздражительная, но сентиментальная дама, тоже как и Степан Трофимович,
беспрерывно нуждалась в истинной дружбе, и главнейшая ее жалоба на дочь ее,
Лизавету Николаевну, состояла именно в том, что "дочь ей не друг".

Но из всех ее объяснений и излияний оказалось точным лишь одно то, что
действительно между Лизой и Nicolas произошла какая-то размолвка, но какого
рода была эта размолвка - о том Прасковья Ивановна, очевидно, не сумела
составить себе определенного понятия. От обвинений же, взводимых на Дарью
Павловну, она не только совсем, подконец, отказалась, но даже особенно
просила не давать давешним словам ее никакого значения, потому что сказала
она их "в раздражении". Одним словом, вс¬ выходило очень неясно, даже
подозрительно. По рассказам ее, размолвка началась от "строптивого и
насмешливого" характера Лизы; "гордый же Николай Всеволодович, хоть и
сильно был влюблен, но не мог насмешек перенести, и сам стал насмешлив".
Вскоре затем познакомились мы с одним молодым человеком, кажется, вашего
"профессора" племянник, да и фамилия та же...

- Сын, а не племянник, - поправила Варвара Петровна. Прасковья Ивановна и
прежде никогда не могла упомнить фамилии Степана Трофимовича и всегда
называла его "профессором".

- Ну, сын так сын, тем лучше, а мне ведь и вс¬ равно. Обыкновенный молодой
человек, очень живой и свободный, но ничего такого в нем нет. Ну, тут уж
сама Лиза поступила нехорошо, молодого человека к себе приблизила из видов,
чтобы в Николае Всеволодовиче ревность возбудить. Не осуждаю я этого
очень-то: дело девичье, обыкновенное, даже милое. Только Николай
Всеволодович вместо того, чтобы приревновать, напротив сам с молодым
человеком подружился, точно и не видит ничего, али как будто ему вс¬ равно.
Лизу-то это и взорвало. Молодой человек в скорости уехал (спешил очень
куда-то), а Лиза стала при всяком удобном случае к Николаю Всеволодовичу
придираться. Заметила она, что тот с Дашей иногда говорит, ну и стала
беситься, тут уж и мне, матушка, житья не стало. Раздражаться мне доктора
запретили, и так это хваленое озеро ихнее мне надоело, только зубы от него
разболелись, такой ревматизм получила. Печатают даже про то, что от
Женевского озера зубы болят; свойство такое. А тут Николай Всеволодович
вдруг от графини письмо получил и тотчас же от нас и уехал, в один день
собрался. Простились-то они по-дружески, да и Лиза, провожая его, стала
очень весела и легкомысленна и много хохотала. Только напускное вс¬ это.
Уехал он, - стала очень задумчива, да и поминать о нем совсем перестала и
мне не давала. Да и вам бы я советовала, милая Варвара Петровна, ничего
теперь с Лизой насчет этого предмета не начинать, только делу повредите. А
будете молчать, она первая сама с вами заговорит; тогда более узнаете.
По-моему, опять сойдутся, если только Николай Всеволодович не замедлит
приехать как обещал.

- Напишу ему тотчас же. Коли вс¬ было так, то пустая размолвка; вс¬ вздор!
Да и Дарью я слишком знаю; вздор.

- Про Дашеньку я, покаюсь, - согрешила. Одни только обыкновенные были
разговоры, да и то вслух. Да уж очень меня, матушка, вс¬ это тогда
расстроило. Да и Лиза, видела я, сама же с нею опять сошлась с прежнею
лаской...

Варвара Петровна в тот же день написала к Nicolas и умоляла его хоть одним
месяцем приехать раньше положенного им срока. Но вс¬-таки оставалось тут
для нее нечто неясное и неизвестное. Она продумала весь вечер и всю ночь.
Мнение "Прасковьи" казалось ей слишком невинным и сентиментальным.
"Прасковья всю жизнь была слишком чувствительна с самого еще пансиона", -
думала она, "не таков Nicolas, чтоб убежать из-за насмешек девчонки. Тут
другая причина, если точно размолвка была. Офицер этот однако здесь, с
собой привезли, и в доме у них как родственник поселился. Да и насчет Дарьи
Прасковья слишком уж скоро повинилась: верно что-нибудь про себя оставила,
чего не хотела сказать"...

К утру у Варвары Петровны созрел проект разом покончить по крайней мере
хоть с одним недоумением - проект замечательный по своей неожиданности. Что
было в сердце ее, когда она создала его? - трудно решить, да и не возьмусь
я растолковывать заранее все противоречия, из которых он состоял. Как
хроникер, я ограничиваюсь лишь тем, что представляю события в точном виде,
точно так, как они произошли, и не виноват, если они покажутся
невероятными. Но однако должен еще раз засвидетельствовать, что подозрений
на Дашу у ней, к утру, никаких не осталось, а по правде никогда и не
начиналось; слишком она была в ней уверена. Да и мысли она не могла
допустить, чтоб ее Nicolas мог увлечься ее... "Дарьей". Утром, когда Дарья
Павловна за чайным столиком разливала чай, Варвара Петровна долго и
пристально в нее всматривалась и, может быть в двадцатый раз со вчерашнего
дня, с уверенностию произнесла по себя:

- Вс¬ вздор!

Заметила только, что у Даши какой-то усталый вид и что она еще тише
прежнего, еще апатичнее. После чаю, по заведенному раз навсегда обычаю, обе
сели за рукоделье. Варвара Петровна велела ей дать себе полный отчет о ее
заграничных впечатлениях, преимущественно о природе, жителях, городах,
обычаях, их искусстве, промышленности, - обо всем что успела заметить. Ни
одного вопроса о Дроздовых и о жизни с Дроздовыми. Даша, сидевшая подле нее
за рабочим столиком и помогавшая ей вышивать, рассказывала уже с полчаса
своим ровным, однообразным, но несколько слабым голосом.

- Дарья, - прервала ее вдруг Варвара Петровна, - ничего у тебя нет такого
особенного, о чем хотела бы ты сообщить?

- Нет, ничего, - капельку подумала Даша и взглянула на Варвару Петровну
своими светлыми глазами.

- На душе, на сердце, на совести?

- Ничего, - тихо, но с какою-то угрюмою твердостию повторила Даша.

- Так я и знала! Знай, Дарья, что я никогда не усомнюсь в тебе. Теперь сиди
и слушай. Перейди на этот стул, садись напротив, я хочу всю тебя видеть.
Вот так. Слушай, - хочешь замуж?

Даша отвечала вопросительным длинным взглядом, не слишком впрочем
удивленным.

- Стой; молчи. Во-первых, есть разница в летах, большая очень; но ведь ты
лучше всех знаешь, какой это вздор. Ты рассудительна, и в твоей жизни не
должно быть ошибок, Впрочем он еще красивый мужчина... Одним словом, Степан
Трофимович, которого ты всегда уважала. Ну?

Даша посмотрела еще вопросительнее и на этот раз не только с удивлением, но
и заметно покраснела.

- Стой, молчи; не спеши! Хоть у тебя и есть деньги, по моему завещанию, но
умри я, что с тобой будет, хотя бы и с деньгами? Тебя обманут и деньги
отнимут, ну и погибла, А за ним ты жена известного человека. Смотри теперь
с другой стороны: умри я сейчас, - хоть я и обеспечу его, - что с ним
будет? А на тебя-то уж я понадеюсь. Стой, я не договорила: он легкомыслен,