сене топор, она, не спуская глаз со страшного зверя, приготовилась
защищаться.
лошадей и сани. Загнанные лошади из последних сил бежали по глубокому снегу.
не выдай... Эх, родные, золотые! - вопил он срывающимся голосом.
вскрикнула, не помня себя, ударила зверя в раскрытую дымящуюся пасть; волк,
кувырнувшись в воздухе, тяжело рухнул в снег. Голодные волки, бежавшие
сзади, тотчас окружили вожака и, словно сговорившись, дружно бросились на
раненого зверя. В ушах Наташи дико отзывалось грозное, предсмертное рычание.
рванули в сторону. Сани с ходу зацепились за торчавший из снега пень,
затрещали и остановились. Рванувшись вперед, обезумевшая лошадь оборвала
постромки и вынесла ямщика из кольца волчьей стаи. Гнедой в яблоках жеребец
бился, издавая отчаянное ржанье, силясь освободиться от застрявших саней.
Грозно рыча, волки скопом обрушились на беззащитное животное.
глаза.
вцепившиеся в лошадиную шею, мешками свалились в снег... Видела она, как
огромная собака с лету сбила широкой грудью третьего волка.
приближались к саням...
Питер Амос Корнилов. Малорослые крепкие мезенские лошадки быстро несли
деревянные сани, лихо закатывая на поворотах. Зима разгладила дорожные ухабы
и рытвины. На разъезженном пути санки встряхивало только изредка, да и то по
вине дремавшего ямщика. Давно уж проехали старинный город Каргополь; позади
осталось много деревень и сел, дремучие леса и бесконечные озера и реки.
реке Свири. А сейчас и Поле Лодейное позади; давно укрылись за лесом
церковные колоколенки тихого городка; и снова снег да бесконечная лента
зимней дороги...
лошадей, звеня бубенцами, обгоняла санки Корнилова. Горластый ямщик из
озорства полоснул кнутом по мезенским лошадкам. А лошадки оказались с
норовом: рванули, санки понесло в сторону и зацепило за почтовый возок.
успел разглядеть закутанного в меха человека. Он узнал известного в
Архангельске купца - англичанина Вильямса Бака.
колокольчиков, и ямщик давно перестал ворчать, а Амос Кондратьевич не мог
успокоиться. Неприятен был Вильямс Бак Корнилову.
и въехали в улицу, нечасто уставленную домишками. Ближе к Неве улицы стали
оживленнее, дома наряднее и выше. Многочисленные сады и парки украшали
город, над голыми вершинами деревьев стаями носились горластые вороны.
Столица строилась: то там, то здесь высились кучи кирпича, горы леса, стояли
кадки с известкой. По пути встречались розвальни, груженные бревнами и
тесом. Наряду с роскошными дворцами, богатыми лавками и разодетой праздной
толпой в столице со всех сторон глядела бедность и нищета. Корнилова
поразило множество нищих: оборванные и грязные, они на всех углах
протягивали руки прохожим.
Уступая дорогу, Амос Кондратьевич подогнал свои санки к обочине и велел
остановить лошадей у табачной лавки с золотой трубкой вместо вывески.
эскадроны драгун. Корнилов с любопытством принялся рассматривать пышную
парадную форму, сверкающее оружие, богатые седла с яркими попонами.
дороги, ругаясь и толкая друг друга, толпились мастеровые с топорами и
пилами, крестьяне в рваных шубенках, лакеи в разноцветных ливреях, мелкий
торговый люд.
зашевелились наши полководцы. Ежели государыня Елизавета Петровна, дай бог,
не помре, летом о новой виктории услышим.
обернулся. Два господина в дорогих шубах стояли у дверей табачной лавки,
посматривая на всадников. Один из них - высокий старик с бледным худым
лицом, другой - молодой, краснощекий, дородный. Старик опирался на толстую
трость с костяным набалдашником.
тенорок, - какое касательство имеет здоровье государыни к победам нашего
воинства?
Петровна совсем плоха, мой друг... А будущий император Петр Третий почитает
прусского короля Фридриха за первейшего друга; когда русские бьют пруссаков,
наследник сходит с ума. От злости он готов уничтожить всю русскую армию. -
Старик вытащил изящную, с картинкой на крышке, французскую табакерку. - Не
угодно ли, мой друг, отменное средство против простуды? - (Молодой
отказался.) Старик с наслаждением зарядил обе ноздри табаком. - Пока матушка
Елизавета здравствует - это не страшно, - продолжал он, прочистив нос, -
но... все люди смертны... Император Петр Третий сумеет отомстить русским
полководцам за победы над королем Фридрихом. - Старик со злостью стукнул
тростью по санкам Корнилова. -А понеже фельдмаршал граф Салтыков сие
прекрасно знает, он не преминет подумать о будущем...
боясь проронить слово.
году фельдмаршал одержал блестящую победу под Кунерсдорфом!
занимаются высокой придворной политикой, и когда встретят врага, то бьют его
со всем старанием... Бедная армия! Когда я вижу солдат, у меня разрывается
сердце... Мне тяжело говорить об этом, мой друг, - старик понизил голос, -
но наши солдаты побеждают врага, несмотря на предательство и измену,
гнездящиеся во дворце.
голос. - Я не давал веры...
известны английскому посланнику, мой друг, а засим и прусскому королю. Сей
хитрый англичанин сумел... - Старик нагнулся и что-то зашептал спутнику на
ухо.
русского престола...
взгляды, - можно ли быть таким неосторожным!.. - Он закашлялся, помолчал,
тяжело вздохнул. - Вот еще один славный полк ушел на поле брани. Дай бог
хорошего здоровья нашей государыне.
лавку.
страшных слов старого графа.
быть... "
У Зимнего дворца санки спустились к Неве. Переправу указывали шесты с пучками хвойных веток, воткнутые в лед. Не доезжая Васильевского острова, Корнилов остановил лошадей; у берега, вмерзнув в лед, рядами стояли громоздкие суда. Мореходу показалось, что он видит знакомые очертания большого корабля. Амос Кондратьевич подошел ближе. Высокая корма тяжелого седловатого судна горой нависла над ним. Снаружи корму обнимали вычурно изукрашенные галереи, а над ними возвышались, три огромных фонаря. Массивные, далеко выдавшиеся вперед щеки были украшены статуями. Вдруг Корнилов обрадовано вскрикнул, словно неожиданно встретил земляка: на корме блеснул полустертой позолотой знак судостроительной верфи.
произнес Амос Кондратьевич. - Наши поморские руки ладили. - Он подошел к
самому борту заснувшего гиганта и, словно живого, ласково похлопал его по
холодным доскам.
шее, - услышал мореход откуда-то сверху грозный голос.
Кондратьевич, отходя в сторону.
городе отчетливо раздавался лай перекликавшихся сторожевых псов. Где-то
далеко на Выборгской стороне били в набат, виднелось большое зарево пожара.
Санки Корнилова под яростный вой цепных псов въехали в просторный двор
архангелогородца, теперь питерского купца Петра Семеновича Савельева -
старинного дружка. Савельев жил в большом деревянном доме, построенном
по-поморски - крепко и надежно. Скромный, неказистый с виду бородач ворочал
большими тысячами и деловые связи в столичном городе имел обширные.
березовым веником Корнилова усадили за стол. Приветствовать редкого гостя
выплыла из своих покоев дородная Лукерья Саввишна, супруга Савельева. Не
утерпела Лукерья Саввишна, не однажды вступала она в разговор, выпытывая о
своей родне. Хозяин сердито кряхтел и хмурил мохнатые брови.
нас тут дела с гостюшкой. Мешаешь ты нам.