теперь созерцать трагический колорит этого, по существу низкого, поступка.
Но такую истину Тиррей счел бы бессмысленной ложью; ничего не поняв, он
остался бы в убеждении, что его отец сходит с ума. Со своей стороны, Франк
опасался делать сыну эти признания. Итак, он лгал. Тиррей не верил письму,
но кое-как верил в попытку разбогатеть. Давенант ничего не сказал отцу.
Решив свести его в трактир, чтобы там покормить, мальчик сделал хмурое
соответственное предложение.
хочу есть. Так ты богат, плут A знаешь, ведь ты красивый мальчик, Тири!
Покажи, сколько у тебя денег?!
разглядывая дешевые костюмы, как человек с деньгами, иногда бормоча:
добавил мне. Главное - башмаки. Вот хорошие башмаки, видишь, Тири? Они
дешевы. Из того, что ты дал, могу купить башмаки и носки. Ну, идем. Город
дьявольски разбогател за одиннадцать лет!
вблизи которого находился "Хобот". Вывеска, загнутая над входом с угла по
обе стороны фасада, изображала голову слона; в поднятом хоботе торчал рог
изобилия. За первой, большой, комнатой, пахнущей, как рынок в сырой день, и
ярко освещенной, где металось множество жалких или бесчеловечных лиц,
объединенных подобием общего крикливого возбуждения, находилась комната
поменьше. Тиррей увидел человека в грязной белой рубашке, с постным лицом и
толстой нижней губой; его влажные глаза, поставленные за треугольники
подглазных мешков, светились пьяным смехом.
осмотрел Тиррея с ног до головы и сказал:
детей! Судя по его костюму, ты будешь спать сегодня в кровати с балдахином!
стола и оглаживая лицо рукой. - Присядь, Тири. Итак, ты угощаешь меня?
Угости заодно Гемаса. Он - замечательный человек, Тири, некогда он задавал
тон.
руке деньги. Она рассеянно взглянула, увидев три пальца Франка, поднятые
вверх, и, кивнув, принесла три фаянсовые кружки белого вина, после чего
Франк потребовал две порции котлет, а Тиррей отказался есть.
дыхание Давенанта, что, захотев вина, он кивнул и сразу выпил полкружки.
кроется ни вспышки, ни выходки, взглянул с усмешкой на Гемаса. Тот
значительно опустил веки. Приятели усердно ломали котлеты кривыми вилками,
запивая еду вызывающим изжогу дешевым вином.
ярко освещенного пьяного трактира тревожно проплывали красно-желтые оттенки
гостиной Футроза, а хохот женщин вдали преступно напоминал о ясном смехе
Элли и Рой.
Гемас, все это - как встреча во сне. Рассказывай!
слышал - вам повезло? - обратился Гемас к юноше тоном игривого участия. - Вы
пользуетесь покровительством влиятельных лиц?
неожиданно нашелся твой отец, раздетый, разутый... Ты потрясен. Ну, короче
говоря, сказать ты сумеешь. Отец, скажи, был конторщиком на чайных
плантациях, заболел, полтора года пролежал в больнице и обнищал. Мы это
разработаем подробнее. В таком случае. -
могу.
упрямства. Послушай, ведь тебе не нанося вреда, наоборот, ты выиграешь,
являясь заботливым сыном. Да я клянусь тебе, что Футроз сам захочет меня
увидеть, когда ты сообщишь ему о таком происшествии!
ничего Футрозу, я лучше умру. Не заставляйте меня сказать вам что-нибудь
еще, вам будет нехорошо.
твой удачный случай послан судьбой для меня, а не для тебя?
Тиррея и помахал кружкой. Служанка наполнила опять все кружки, и Франк
залпом выпил свою, держа ее трясущейся от гнева рукой.
отправлюсь к Футрозу.
слез глаза ответили испытующему, прищуренному взгляду отца таким отчаянным
вызовом, что Франк сунул руки в карманы и откачнулся на стуле с бесшабашным
видом, сказав:
скажу, чтобы вас не принимали. Я расскажу о встрече на Лунном бульваре и о
том, кто вы теперь.
пролитого вина, а Франк Давенант задумчиво набивал трубку, иногда внезапно
взглядывая на сына, который в свою очередь рассматривал его так, как смотрят
на упавшую и разбитую вещь.
ошибусь, если скажу, что вы сидели в тюрьме. Я все понял.
коварная улыбка перекосила его изменившееся лицо.
разницу наших жизненных опытов. Бог с тобой. Завтра утром я к тебе загляну.
Предадимся воспоминаниям. Уходишь? Ну, а мы еще посидим немного, две старые
калоши ... Хе-хе!
до полного изнурения - идти домой спать он не мог. Больше того, казалось
ему, что он никогда уже не захочет спать.
лестницах скверов, Давенант с тоской ожидал рассвета, чтобы пойти к Галерану
и все ему рассказать. Он верил, что Галеран выручит его. Угроза Франка
вымогать у Футроза, объявив себя отцом, убивала Тиррея. Отношение к нему
этой семьи должно было неизбежно стать осторожным и недоверчивым. Тиррей
отлично понимал разницу между горячим сочувствием к нему лично и
необходимостью, навязанной - ради него - сочувствовать разнузданному
пройдохе, усмотревшему в своем сыне доходную статью. Довольно было Футрозам
узнать о существовании Франка Давенанта, чтобы Тиррей не решился более
показаться им на глаза. Скрывать, скрывать и скрывать должен был он
возвращение своего отца, и он решил утром просить Франка, ради памяти
матери, умолять и просить, если понадобится, на коленях, чтобы отец оставил
свою затею. С помощью Галерана Тиррей надеялся достать немного денег на
отъезд Франка в другой город и уговорить отца, чтобы тот сел в поезд или на
пароход.
страшная ночь, и, когда рассвело, Давенант поспешил к Галерану, но узнал
там, что Галеран дома не ночевал. Впервые мысль об особости каждой
человеческой жизни, преследующей свои интересы и не обязанной знать, как
страстно ждет от нее спасения другой человек, предстала Тиррею со всей
безвинной горечью ее смысла. Растерявшись, - так как только теперь ощутил,
как одинок он со своей бедой, - Давенант отправился разыскивать Галерана по
улицам, все надеясь, что встретит его высокую фигуру среди ей подобных
фигур. Устав оглядываться во все стороны, Давенант наконец пришел домой, и,
недовольная ранним звонком, впустила его заспанная служанка. Он вошел в свою
комнату с таким чувством, как будто не был в ней несколько лет. Пустая
бутылка от вина и окрашенный вокруг донышка закисшим вином стакан источали
тленный запах. Тут сидел отец, тут Давенант угощал его. Задернув занавеску
окна, так как ослепляющие лучи солнца обманывали, сияя без утешения, и
грели, не согревая, измученный Давенант лег на кровать, почти тотчас уснув.
Когда пришло время, служанка внесла кофе и разбудила спящего, он сказал:
"Хорошо", - опять уснув так же крепко, без сознания своего краткого
пробуждения. Все время ему снился отец, и он говорил с ним о тяжелых вещах.
Наконец Давенант проснулся. Вскочив, он старался понять смысл тревоги,
овладевшей им, но не сразу вспомнил о том, что случилось вчера. Кофе давно
остыл. Взглянув на часы, Тиррей спохватился, так как приближался полдень.
может явиться сюда, да еще, может быть, не один, а с Гемасом, Тиррей начал