всему городу, король в великом гневе последовал в свои покои; сопровождавший
его Шико назойливо осаждал своего господина просьбами об ужине.
опочивальни.
желание кого-то или что-то укусить, ну хотя бы зажаренную баранью ножку.
его на постель, снял шляпу, приколотую к волосам длинными черными булавками,
и швырнул на кресло. Затем устремился в переднюю, в которую выходила дверь
из комнаты Сен-Люка, смежной с королевской опочивальней.
хотелось, - продолжал он, прислушиваясь к удаляющимся шагам Генриха, - чтобы
ты подольше там оставался и дал бы мне время подготовить тебе маленький
сюрприз.
"Эй, кто там есть!" Подбежал слуга.
изысканный ужин на две персоны, для пего и для Сен-Люка. И советовал особое
внимание обратить на вино. Теперь поторапливайтесь.
Шико, ничуть не сомневаясь, что он исходит от самого короля.
отведенную Сен-Люку; последний, будучи предупрежден о королевском визите,
лежал в постели и слушал, как читает молитвы старик слуга, последовавший за
ним в Лувр и разделивший его заточение. В углу, на позолоченном кресле,
опустив голову па руки, глубоким сном спал паж, приведенный Бюсси.
разрешили мне вызвать одного из моих пажей.
- осведомился Сен-Люк.
чувствуешь?
знаешь, ведь я кое-что смыслю в медицине.
всю ночь, у меня накопилась уйма всякой всячины, которой я хотел бы с тобой
поделиться.
сведущим в медицине, вы называете себя моим другом и хотите мне помешать
выспаться. Клянусь смертью Христовой, лекарь, у вас странная манера
обращаться с вашими пациентами! Клянусь смертью Христовой, государь, вы
как-то уж слишком по-своему любите своих друзей!
меньшей мере, они не мешают мне спать.
клянусь, я заговорю с тобой, только если ты проснешься.
чтобы простить все глупости, которые я наболтаю перед тем, как окончательно
прийти в себя.
слово. Меня уже сейчас чертовски клонит ко сну.
остальные мои приятели.
некуда. У Шомберга продырявлена ляжка, у д'Эпернона запястье разрезано, как
испанский рукав. Келюс все еще не может прийти в себя после вчерашнего удара
эфесом шпаги по голове и сегодняшних объятий. Остаются д'О - а он надоел мне
до смерти - и Можирон, который вечно на меня ворчит. Ну, пошли, разбуди
этого спящего красавца, в пусть он тебе подаст халат.
эти пять минут припомни для меня какие-нибудь забавные истории, и мы
постараемся посмеяться.
вышел, удовлетворенный тоже наполовину.
одним прыжком очутился у портьеры.
снова покидаете. Боже мой! Какое мучение! Я умираю от страха. А что, если
меня обнаружат?
защитит вас от любой нескромности. - И он показал ей на старого слугу.
женщина.
Сен-Люк, - я прикажу проводить вас во дворец Монморанси, ибо только мне
одному воспрещается покидать Лувр. Но если вы будете столь же добры, сколь
вы прекрасны, если вы отыщете в своем сердце хоть какие-то чувства к
несчастному Сен-Люку, пусть хотя бы простое расположение, вы подождете здесь
несколько минут. У меня невыносимо разболится голова, нервы, внутренности,
королю надоест видеть перед собой такую жалкую фигуру, и он отошлет меня в
постель.
задерживайтесь.
вернусь к вам, как только предоставится малейшая возможность. И, знаете, мне
пришла в голову одна мысль, я ее хорошенько обдумаю и, когда вернусь,
расскажу вам.
часа заприте дверь на ключ и ключ принесите мне в опочивальню короля. Потом
отправляйтесь во дворец Монморанси и скажите, чтобы там не беспокоились о
госпоже графине, а сюда возвращайтесь только завтра утром.
выполнить все в точности, вызвали на щеках Жанны новую волну яркого румянца.
решительными шагами направился в комнату Генриха, который начинал уже
выказывать беспокойство.
пышными складками балдахина кровати, притаившись в уголке постели. Мечтая,
волнуясь, сердясь, новобрачная машинально вертела в руках сарбакан и тщетно
пыталась найти выход из нелепого положения, в которое она попала.
сладострастный аромат, пропитавший все помещение. Ноги Генриха утопали в
ворохах цветов, которым срезали стебли из боязни, как бы они - не приведи
бог! - не побеспокоили нежную кожу его величества: розы, жасмин, фиалки,
левкои, несмотря на холодное время года, покрывали пол, образуя мягкий,
благоухающий ковер.
стояли две кровати, одна из них - особенно широкая, хотя и была плотно
придвинута изголовьем к стене, занимала собой чуть ли не третью часть
помещения.
мифологические персонажи, они изображали историю Кенея, или Кениды,
превращавшегося то в мужчину, то в женщину, и, как можно себе представить,
для изображения этой метаморфозы художнику приходилось до предела напрягать
свою фантазию. Балдахин из посеребренного полотна оживляли различные фигуры,
вышитые шелком и золотом; ту его часть, которая, примыкая к стене,
образовывала изголовье постели, украшали королевские гербы, вышитые
разноцветными шелками и золотой канителью.
постели, этой же материей были обиты все кресла и диваны. С потолка,