удержаться от шуток в адрес прохожих, брезгливо сторонившихся. Достаточно
было бросить ком грязи, чтобы испортить кому-то одежду или обувь.
части обращены на простолюдинов, привыкших ко всякого рода обращению.
чувствовали. Некоторые из арестантов не знали за собой никакой вины, а им
приходилось видеть среди прохожих знакомых, выражавших им свою симпатию
улыбкой или сочувственным взглядом. Однако в основном на чистильщиков
никто не обращает внимания. Правда, на этот раз зрелище представляло
определенный интерес, благодаря необычной паре: великан, прикованный к
пигмею, точно Гулливер к лилипуту, не мог не привлекать внимания прохожих,
выражавших громко свое удивление.
Как это странно!
Впрочем, и шутники не понимали слов, которые он посылал им в ответ, не
оставаясь в долгу:
вам подобных в техасские прерии, я бы тогда показал вам!
причин, заставивших его сойти в канаву: там, по крайней мере, он был укрыт
от праздных взоров.
вечера. Надзиратель не давал им ни минуты отдыха. После полудня случилось
обстоятельство, которое могло оказаться для арестантов благоприятным.
Тротуар заполнили толпы одетых по-праздничному людей. Вскоре арестанты из
разговоров вокруг узнали причину всеобщего оживления. Была назначена
закладка первого камня новой церкви в Сан-Кормском предместье - церемония
блестящая и торжественная. Процессия из Плаца-Гранде должна была проехать
через Калье-де-Платерос. Ее приближение уже возвещали барабанный бой и
звуки труб военного оркестра. Впереди ехали уланы, за ними следовали две
кареты с высшим духовенством, а дальше золоченая карета Санта-Аны.
Диктатор, как и сопровождающие его офицеры, в полной парадной форме. При
виде одного из них Керней не может прийти в себя от изумления: это его
бывший учитель испанского языка Игнацио Вальверде. Он еще не оправился от
удивления, как был поражен еще более, увидев в другой карете дочь дона
Игнацио - очаровательную Луизу...
говорил себе Флоранс Керней. Но вместе с радостью душу его тут же
заполняет беспокойство, как если бы любимому существу грозила опасность.
Так и есть: рядом с ее каретой гарцует офицер, в котором он узнает Карлоса
Сантандера, в шитом золотом мундире, с торжествующей улыбкой на красивом
лице. Какой контраст с подлым трусом, облепленным тиной!
обвенчаны? Нет, муж с женой так не разговаривают. Может быть, они жених и
невеста? Она любит его и отдала ему свое сердце! А я думал, что оно
принадлежит мне..." Эти мысли с быстротой молнии пробегают в голове
Кернея. И тут он замечает, что молодые женщины в карете оборачиваются в
его сторону. Это движение было, по-видимому, вызвано замечанием гарцующего
возле них всадника. Керней не мог слышать, как Сантандер говорил, указывая
на арестантов:
донья Луиза? Вот странно, он прикован к преступнику! Впрочем, мне не
следовало бы называть преступником человека, пользующегося симпатией
графини Альмонте, если верить слухам. Правда ли это, графиня?
слишком заняты теми, на кого указывал Сантандер. Одна не отрывала глаз от
Кернея, другая - от Риваса. В глазах этих четверых можно было прочесть в
тот миг удивление, радость, грусть, симпатию, гнев, но всего более
глубокую, неизменную, преданную любовь.
бы сомнение в успехе задуманного им коварства. Глаза Луизы, смотревшие на
него лишь благосклонно, были устремлены теперь на Кернея с беспредельной
нежностью и любовью.
значение. Чему приписать смертельную бледность лица любимой? Удивлению?
Сознанию своей неверности? Жалости, наконец? Это предположение было для
него мучительнее самого заточения в Аккордаде. Нет, нет, это не могла быть
только жалость!.. Ее невольная дрожь, пламя ее чудных глаз - все
напоминало ему время, когда он верил, что любим! Опытный физиономист,
который следил бы за всеми четверыми, определил бы сразу, что графиня и
Ривас понимали друг друга лучше, чем Керней и Луиза. Лицо графини выразило
сначала удивление, затем негодование. Ее глаза тотчас же сказали ему, что
он ей дорог по-прежнему, что, несмотря на ужасную одежду, он остался для
нее тем же благородным Руперто. Поверить, что он стал бандитом? Никогда!
Взгляды Руперто Риваса, далекие от ревности, выражали полную веру в любовь
графини.
глазами длился какое-то мгновение. Карета проследовала дальше, а за нею
еще несколько, потом показалась кавалерия - уланы, гусары, драгуны - и,
наконец, военный оркестр. Музыку заглушали крики толпы:
божия! - вскричала Луиза с отчаянием, обращаясь к графине.
усталости, не физической, а нравственной. Нелегко было сдерживать и
скрывать свои чувства в продолжение нескольких часов в то время, как им
хотелось плакать. Теперь, вернувшись домой, они могли, наконец, дать волю
слезам. Графиня, как и ее подруга, была совершенно убита пережитым.
серьезность положения. Мой Руперто, как и ваш Флоранс, в гораздо большей
опасности, чем я предполагала еще сегодня утром. В глазах Карлоса
Сантандера я прочла ему смертный приговор.
убьют его, то пусть убивают и меня. Дорогой мой Флоранс! Пресвятая дева!
Хотя она и была набожной католичкой, но не имела такой слепой веры в
чудеса и заступничество святых.
Помолимся мысленно. Теперь же пустим в ход другое средство, сколько бы оно
ни стоило. За дело, Луиза!
унизанными кольцами. Очевидно, в ее голове зародился план, который надо
было развить.
положиться?
требуются женская хитрость и умение. У меня есть несколько служанок,
преданных мне, но нет человека, который бы на Калье-де-Платерос не знал
их. К тому же, на их ловкость я не особенно надеюсь. Надо найти женщину,
чья ловкость равнялась бы ее преданности.
человек. Скорей, скорей, дайте чернил, бумаги и позовите Пепиту.
вместо того, чтобы положить в конверт, принялась мять и комкать этот лист,
точно, недовольная написанным, пыталась его уничтожить. На самом же деле
она была далека от такого намерения.
уверяет, что на вашу сметливость и преданность можно положиться. Верно ли
это?
преданности, донья Луиза не может сомневаться в ней.
никому не заикнетесь о нем?
руках которой находилось письмо. Ответ требовал некоторого размышления.
Письмо было адресовано Руперто Ривасу. Пепита не знала его. Как же она
передаст послание? Луиза первая нашла выход.
Флорансу Кернею, она его знает...
же ей сами скорее, в чем дело.
Панов Вадим
Афанасьев Роман
Прозоров Александр
Контровский Владимир
Смит Кордвейнер
Кервуд Оливер Дж.