может быть, тридцать долларов. Что же касается "Филко", то...
лампу и посмотрел ей в лице. Он лежала обнаженной, простыня лишь слегка
прикрывала ее бедра, и, хотя она улыбалась, он понял, что она это
серьезно. Это была улыбка-вызов. - Мэри, мы не можем позволить себе
купить телевизор.
что-нибудь в этом роде?
восхитительных округлостях ее грудей. Она была тогда куда стройнее (но и
сейчас про нее не скажешь, что она толстушка, - упрекнул он самого себя;
а никто этого и не говорил, Фредди, мой мальчик, никто этого и не
говорил), какой-то более живой, что ли. А когда она причесывалась, даже
ее волосы, потрескивая, передавали свое собственное сообщение:
погасит ее улыбку. Но этого не произошло.
лотоса.
он это отчетливо помнил, простыню она так и не натянула).
смотреть спортивные передачи по субботам и воскресеньям. А почему
женщины хотят иметь телевизор? Чтобы смотреть днем эти мыльные оперы.
Пока гладишь, можно слушать, а сделал работу - клади ноги на стол и
смотри. А теперь предположи, что каждый из нас найдет себе какое-нибудь
занятие, которое приносит деньги, на то время, когда мы обычно просто
бездельничаем...
он.
а потом покраснела, и ее темные глаза сверкали в свете лампы, и свет
этот отбрасывал теплую, полукруглую тень у нее между грудей, и в этот
момент он понял, что сдастся, что пообещает ей напольный "Зенит" за
пятнадцать сотен, лишь бы она позволила ему снова заняться с ней
любовью, и при этой мысли он почувствовал, что у него наступает эрекция,
почувствовал, как змея превращается в камень - как сказала как-то раз
Мэри, слегка перебрав на новогодней вечеринке у Ридпатов (и сейчас,
восемнадцать лет спустя, он почувствовал, как змея превращается в камень
- при одном лишь воспоминании).
будешь трудиться днем. Но скажи мне, дорогая Мэри, моя Мария, которая
уже не совсем дева, чем же мы будем заниматься?
тяжестью на его живот (в те дни он был достаточно плоским, Фредди, ни
малейшего признака брюшка). - Вот в этом-то весь и фокус! - сказала она.
- Какое сегодня число? Восемнадцатое июня?
мы сложимся...
нас получится, Барт. - Потом она снова захихикала. - Но самое забавное
будет в том, что мы пока не скажем друг другу, что за работу каждый из
нас себе нашел.
сказал он, капитулируя.
Щекотка плавно перешла в ласки.
жезл его страсти с нежной, но мучительной силой, в одно и то же время
направляя и сдавливая его. - Войди в меня, Барт.
что Донна Апшоу устала подавать арахисовые орешки половине окрестных
жителей?
резким и совсем чуть-чуть пугающим - легкое дуновение зимы в теплом
июньском воздухе их квартиры на третьем этаже без лифта.
предложение, размышляя о том, что же, черт возьми, ему надо делать,
чтобы заработать свою половину от семисот пятидесяти долларов (а то и
добрые три четверти, раз уж на то пошло) за следующие двадцать или около
того уик-эндов. Он уже был слегка староват, чтобы стричь лужайки в
округе. А Мэри приобрела такой вид - такой самодовольный вид, - что ему
оставалось только предположить, что она для себя уже все решила. Пора
тебе обуть свои беговые кроссовки, - сказал он себе и не мог не
рассмеяться вслух.
момент, когда Форрест Такер и "Армия Ф" уступили место рекламному ролику
овсяных хлопьев, в котором мультипликационный ролик уверял, что "Трикс"
- лучшая пища для детей. Ты абсолютно прав, Джорджи. Это были великие
дни, мать твою за ногу.
взглянул на большую дымовую трубу позади химчистки. В этот момент его
осенило.
Доном Таркингтоном. Дон откинулся в своем кресле и, сложив руки на
груди, посмотрел на него из-под косматых бровей, которые уже начали
седеть, равно как и волосы, которые кустились у него в ушах и завивались
в носу.
бы то ни было, Дон, трубу необходимо покрасить, а мне нужны три сотни
долларов. Что ты на это скажешь? Профессиональный маляр запросил бы за
эту работу четыреста двадцать пять долларов. - Проверил, значит.
хоть понимаешь, что запросто можешь упасть оттуда и убиться?
восемнадцать лет спустя, он сидел и усмехался, как последний идиот;
восхваляющий "Трикс" кролик тем временем уступил место вечерним
новостям).
он оказался на шатких лесах в восьмидесяти футах от земли - с малярной
кистью в руке и промерзшей на ветру задницей. Однажды налетела внезапная
послеполуденная гроза и порвала одну из веревок, которые держали его
люльку, с такой же легкостью, как вы разрываете бечевку у свертка, и он
чуть было не упал. Но страховочная веревка, которой он был обвязан
вокруг пояса, удержала его, и он спустился на крышу, и сердце его
стучало, как барабан, и он был уверен на все сто процентов, что никакая
сила на земле не заставит его снова залезть наверх - во всяком случае,
не ради какого-то вшивого настольного телевизора. Но он вернулся. Не
ради телевизора, а ради Мэри. Ради игры светотени на ее небольших
вздернутых грудях, ради ее улыбки-вызова, которая плясала у нее на губах
и в ее глазах - в ее темных глазах, которые порой могли становиться
такими светлыми или, наоборот, еще темнее, словно летние грозовые тучи.
выделялась на фоне неба, словно проведенная мелом черта на голубой доске
- стройная, яркая. Он оглядел ее с некоторой гордостью, оттирая
растворителем запачканные краской руки.
осел ее исполнял.
новой гостиной Генри Чалмерса - в те дни Генри был управляющим
прачечной, - и покрасив стареющий "Крис-Крафт" Ральфа Тремонта. Когда
наступило восемнадцатое декабря, они с Мэри сели за небольшим столом в
столовой, словно враги перед поединком, которые, однако, чувствуют друг
к другу странную симпатию, и он выложил перед ней триста девяносто
долларов - он положил деньги в банк, и наросли кое-какие проценты.
вынула из кармана передника. Ее пачка была гораздо толще его, так как