Чтение 14–й страницы книги ~Кэрри~

Сюзи-Картинка, Примерная Девочка, которая делает Это только с мальчиком,
за которого собирается выйти замуж - разумеется, с соответствующей
публикацией и фотографиями в местном воскресном приложении. Двое
ребятишек. Которых нужно будет драть, чтобы света белого не взвидели,
если они проявят хотя бы какие-то признаки честности, - если будут
ссориться, драться или откажутся улыбаться каждому, кто этого ожидает.

Выпускной бал. Голубое платье. Букетик на корсаж, что пролежал с
полудня в холодильнике. Томми в белом смокинге, камербанде, черных
брюках и черных ботинках. Родители, щелкающие в гостиных своими
"Кодаками" и "Поляроидами". Креповые украшения, маскирующие голые стены
и потолочные балки спортивного зала. Две группы: одна играет рок, другая
- медленную музыку. Лишние тут не нужны. Всякие там Крис и прочие,
держитесь подальше.

Только для будущих членов загородного клуба, будущих жителей Чистого
Американского Городка.

Наконец прорвались слезы, и она бросилась бегом.

Из книги "Взорванная тень" (стр. 60):

Приведенный ниже отрывок взят из письма Кристины Харгенсен Донне
Келлог. Донна Келлог переехала из Чемберлена в Провиденс, штат
Род-Айленд, осенью 1978 года. Очевидно, она была одной из близких подруг
Крис Харгенсен, которой та особенно доверяла. Письмо отправлено 17 мая
1979 года.

"Короче, меня выперли с выпускного бала, а папочка сдрейфил и решил
не подавать на них в суд. Но им это так не пройдет. Я еще не знаю, что
сделаю, но клянусь я им всем, сукиным детям, такой сюрприз
приготовлю..."

Семнадцатое. Семнадцатое мая. Кэрри натянула длинную белую ночную
рубашку и вычеркнула день на календаре. Каждый уходящий день она
вычеркивала жирным черным фломастером, хотя сама понимала, что это
свидетельствует о довольно паршивом отношении к жизни. Впрочем, ей было
все равно. Беспокоило ее лишь то, что завтра мама заставит снова идти в
школу, и ей снова предстоит встретиться с Ними.

Она села в маленькое кресло-качалку у окна - кресло, купленное на
свои собственные деньги, - и закрыла глаза, стараясь избавиться от
мыслей о Них и от всех других беспорядочных, ненужных мыслей - будто
подметаешь пол: поднимаешь краешек сознания, словно ковер, и заметаешь
туда весь мусор. Все. Готово.

Кэрри открыла глаза и посмотрела на щетку для волос, лежавшую на
комоде.

Раз!

Щетка поднялась над комодом... Тяжело. Будто пытаешься слабыми руками
поднять штангу. У-у-у-у...

Щетка скользнула к краю, проползла за точку, где она уже должна была
упасть, и осталась висеть, чуть подрагивая, словно на невидимой нити.
Глаза Кэрри превратились в узенькие щелочки. На висках забились вены.
Врачей наверняка очень заинтересовало бы, что в этот момент происходит в
ее организме: логики, на первый взгляд, тут нет никакой.

Дыхание упало до шестнадцати вздохов в минуту. Давление поднялось:
190 на 100. Пульс: 140 - больше чем у астронавтов при стартовой
перегрузке. Температура понизилась до 94,3 градусов <По Фаренгейту.>.
Организм пережигал энергию, которая взялась ниоткуда и уходила в никуда.
Электроэнцефалограмма показала бы, что альфа-ритм уже не волна, а
огромные зазубренные пики...

Кэрри осторожно положила щетку на место. Отлично. Вчера она ее
уронила. Как в "Монополии": прогораешь - идешь в тюрьму.

Она снова закрыла глаза и принялась раскачиваться в кресле. Организм
возвращался в нормальное состояние: дыхание участилось, и какое-то время
она дышала часто-часто, словно после быстрого бега. Кресло чуть
поскрипывало. Впрочем, это не раздражало. Скорее, успокаивало.
Туда-сюда, туда-сюда. В голове ни единой мысли...

- Кэрри? - донесся до нее слегка обеспокоенный голос матери.

(видимо она чувствует какие-то помехи как радио когда включаешь на
кухне миксер хорошо хорошо)

- Ты уже помолилась, Кэрри?

- Молюсь, - отозвалась она.

"Да-да. Молюсь, не беспокойся".

Она посмотрела на свою маленькую, почти детскую кровать.

Раз!

Огромная тяжесть. Неподъемная.

Кровать задрожала, и одна ножка оторвалась от пола дюйма на три.

Кэрри отпустила ее, и кровать с грохотом встала на место. С играющей
на губах улыбкой она ждала, когда мама разразится сердитыми криками, но
та промолчала. Кэрри встала, подошла к кровати и скользнула под
прохладную простыню. Голова болела, и немного мутило, но после этих
упражнений так было всегда. Сердце билось так часто, что ей даже стало
страшно.

Она протянула руку, выключила свет и откинулась на спину. Не на
подушку - потому что мама не разрешала ей спать на подушке.

Ей чудились черти, ведьмы, всякая нечисть.

(наверно я ведьма мама дьявольское отродье)

Вот они несутся в ночи, сквашивают где только можно молоко,
опрокидывают маслобойки, напускают порчу на урожай, а Эти прячутся
испуганно в своих домишках с нарисованными на дверях знаками против
нечистой силы.

Кэрри закрыла глаза, заснула, и ей приснились огромные живые валуны -
они ломились сквозь ночь, разыскивая маму и всех Их. Те пытались бежать,
прятались. Но не скроет их камень, и мертвое дерево не даст прибежища.

Из книги "Меня зовут Сьюзен Снелл", Сьюзен Снелл (Нью-Йорк: Саймон
энд Шустер, 1986), стр. I-IV:

В том, что произошло в Чемберлене в Ночь выпускного бала, есть один
момент, которого не понял никто. Не поняла пресса, не поняли ученые из
Дьюкского университета, не понял Дэвид Конгресс - хотя его "Взорванная
тень", пожалуй, единственная хотя бы наполовину честная книга из
написанных на эту тему - и конечно, не поняла Комиссия по делу Кэриетты
Уайт, которая попросту сделала из меня козла отпущения.

Этот наиважнейший факт заключается в том, что все мы, в сущности были
детьми.

Кэрри исполнилось семнадцать, Крис Харгенсен - семнадцать, мне -
семнадцать, Томми Россу - восемнадцать, Билли Нолану (который остался в
девятом классе на второй год, а потом, видимо, все-таки научился
прикидываться на экзаменах пай-мальчиком) - девятнадцать...

Дети постарше проявляют свое отношение к происходящему вокруг более
социально-приемлемым образом, чем дети младшего возраста, и тем не менее
они тоже принимают неверные решения, реагируют чрезмерно сильно или
недооценивают значение событий.

В первой главе, следующей сразу за этим предисловием, я
продемонстрирую сказанное на собственном примере - насколько смогу.
Однако то, о чем я собираюсь рассказать, чрезвычайно важно для понимания
моей роли в тех событиях, и если я хочу очистить свое имя от различных
домыслов, мне предстоит вспомнить некоторые сцены, которые до сих пор
вызывают боль в душе...

Я уже говорила об этом, и довольно подробно, перед членами Комиссии
по делу Кэриетты Уайт, но мой рассказ был воспринят с недоверием. После
четырех сотен смертей и разрушения целого города очень легко забывается
один важный факт: мы были детьми. Да, детьми, которые хотели сделать как
лучше...

- Ты в своем уме?

Томми глядел на нее и часто моргал, не желая поверить в то, что
услышал. Они были у него дома, работал телевизор, но на экран никто не
обращал внимания. Мать Томми отправилась в гости к миссис Клейн, живущей
на другой стороне улицы. Отец работал в подвальной мастерской, делал
скворечник.

Сью съежилась под его взглядом, но осталась непреклонна.

- Я так хочу, Томми.

- Да, но я совсем этого не хочу. В жизни не слышал ничего чуднее.
Такое впечатление, будто ты делаешь это на спор.

Лицо ее застыло холодной маской.

- Вот как? А кто вчера больше всех трепался? Получается, как до дела
доходит...

- Эй, подожди! - Он совсем не обиделся и даже улыбнулся. - Я же не
отказался. Пока не отказался, во всяком случае.

- Ты...

- Подожди. Куда ты так торопишься? Дай мне сказать. Ты хочешь, чтобы
я пригласил Кэрри Уайт на выпускной бал. О'кей, я понял. Но я не понимаю
кое-чего другого.

- Например? - Она наклонилась вперед.

- Во-первых, какой в этом смысл? А, во-вторых, с чего ты взяла, что
она согласится, даже если я ее приглашу?

- Как это не согласится? Ты... - Она сбилась с мысли. - Ты... Ты всем
нравишься и вообще...

- Мы оба знаем, что у Кэрри нет причин хорошо относиться к людям,
которые всем нравятся.

- Она пойдет с тобой.

- Почему?

Вопрос загнал ее в угол, и Сью бросила на него взгляд, в котором
чувствовались и вызов, и гордость одновременно.

- Я видела, как она на тебя смотрит. Она в тебя влюблена. Как и
половина девчонок в школе. Томми закатил глаза.

- Нет, правда, - добавила Сью, словно оправдываясь. - Она не сможет
тебе отказать.