Чтение 14–й страницы книги ~Противостояние~

ожесточением принялся чистить зубы "Пепсодентом".

Потом некоторое время он рассматривал разные безделушки на полочке в
ванной, не выпуская из рук тюбик с зубной пастой и обдумывая манеру матери
писать записки.

Вошла его ночная подруга, одетая в розовый нейлоновый пеньюар, под
которым больше ничего не было.

- Привет, Ларри! - сказала она. Она была миниатюрной и напоминала
фигурой Сандру Ли.

- Привет! - ответил Ларри. Он вышел из ванной и, обнаружив свою
одежду сваленной в кучу возле кровати, начал одеваться.

- У меня есть кое-что, что ты мог бы надеть. И тогда мы могли бы
позавтракать. Яичница с ветчиной.

Яичница с ветчиной? В желудке у Ларри мерзко заурчало.

- Нет, милочка. Мне нужно бежать. Я должен кое с кем встретиться.

- Брось, ты ведь не можешь вот так убежать от меня!..

- Это на самом деле важно.

- Что ж, я тоже должна быть важна тебе! - Она начинала сердиться. От
ее голоса у Ларри сильнее разболелась голова.

- Ты слишком явно демонстрируешь свой бронкский диалект, - сказал он,
желая уязвить девушку.

- Как прикажешь это понимать? - Она уперла руки о бедра, и в ее
голосе зазвучали стальные нотки. От неожиданности Ларри был вынужден на
шаг отступить. - А что, цвет моей кожи стал черным, если я из Бронкса? Что
ты имеешь против Бронкса? Ты что, расист?

- Ничего я не имею против, - устало сказал он. - Послушай, этот
кто-то, с кем я должен встретиться, - моя мать. Я приехал в город два дня
назад и не позвонил ей вчера вечером, что не приду ночевать... или звонил?
- с надеждой спросил он.

- Ты никому не звонил, - отрезала она. - Что-то не верится, что дело
в твоей матери.

Он медленно вернулся к кровати.

- И тем не менее это так. Она уже в возрасте, но все еще
подрабатывает. Мне кажется, сейчас она работает уборщицей.

- МНЕ кажется, что ты - не тот Ларри Андервуд, который поет на
пластинке.

- Если не хочешь, можешь не верить. Я должен бежать.

- Ты гнусный мерзавец! - накинулась она на Ларри. - Что прикажешь мне
делать со всей этой яичницей, которую я нажарила?

- Выброси в окно, - посоветовал Ларри.

Она издала звериный вопль и швырнула в него журналом. Журнал угодил
точно в голову Ларри. Больно не было, но потом он почувствовал струящуюся
по виску кровь.

Это привело его в ярость. Схватив журнал в руки, он крикнул:

- Сейчас я размозжу тебе этим голову, а потом заставлю сожрать!

Она разрыдалась:

- Конечно! А почему бы и нет? Ты ведь большая знаменитость. И ты
торопишься! Я думала, ты славный мальчик, но ты оказался совсем не славным
мальчиком.

Боже правый, подумал Ларри. Так и с ума недолго сойти!

- Мне нужно идти, - примирительно сказал он. Его белый пиджак висел
на спинке кровати. Он взял его и перекинул через плечо.

- Нет, ты не славный мальчик! - кричала она ему вслед, когда он
проходил через гостиную. - Я пошла с тобой только потому, что ты показался
мне славным!

Он оглянулся. Она стояла в дверном проеме, растрепанная. На ноге у
нее Ларри заметил царапину, которую она, вероятно, заработала, сбривая
волосы на ногах.

Он должен был пообещать ей это, но вместо этого его губы скривились в
дурацкой усмешке, и он процедил:

- Ты пахнешь потом!

Она застыла от возмущения, и это дало возможность Ларри быстро и
беспрепятственно сбежать по ступенькам. Уже у подножья лестницы он услышал
ее безумные вопли:

- Ты - не милый мальчик! Ты...

Он хлопнул входной дверью и выскочил на улицу, немедленно окутавшую
его вязким и жарким воздухом, наполненным ароматами весенних деревьев и
выхлопных газов. Но после запаха комнаты Марии эти запахи были подобны
лучшим духам в мире. Как хорошо, что он удрал оттуда! Было бы безумием...

Над его головой распахнулось и треснуло окно, и он точно знал, что за
этим последует.

- Что б ты сдох! - донеслось сверху. - Что б ты попал под трамвай! Ты
не певец! Ты импотент, и с тобой нечего делать в постели! Ты кретин! Лови
же, болван! Отнеси это своей мамочке!

Из окна вылетела бутылка с молоком и, подобно бомбе, взорвалась при
ударе об асфальт, расколовшись при этом на мелкие кусочки. Ларри едва
успел уклониться. За молоком последовала бутылка виски и, наконец, полная
сковорода яичницы с ветчиной.

Ларри бросился наутек. Этому безумию, казалось, не будет конца. Вслед
ему несся торжествующий вопль с явными интонациями Бронкса:

- ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ В ЗАД, КРЕТИН!

Ларри завернул за угол и только здесь смог немного отдышаться. Он
вдруг рассмеялся, находясь почти на грани истерики.

- Ну что, дружок, неплохо для начала? - спросил он себя, не
подозревая, что говорит вслух. - Да, парень, ты силен! Отличная сцена!
Лучше не повторять такое, дружок. - Он вдруг понял, что вслух
разговаривает с самим собой, и очередной приступ смеха заставил его
согнуться пополам. В животе заныло.

Ты не славный мальчик.

Ошибаешься, детка!

Он принялся высматривать такси. Наконец увидев свободную машину, он
помахал водителю рукой и только тут вспомнил о струйке крови на виске. Вот
черт, забыл вытереть! Он открыл заднюю дверцу и влез в машину, даже не
спрашивая, устраивает ли это водителя.

- Манхеттен, - распорядился он.

Такси стронулось с места.

- У вас порез на виске, мистер, - заметил таксист.

- Девушка запустила в меня журналом, - пояснил Ларри.

Таксист посмотрел на него удивленным взглядом и фальшиво улыбнулся.
Затем он отвернулся, предоставив Ларри обдумать, как объяснить матери
события сегодняшней ночи.

Ларри подъехал к многоэтажному зданию, в котором работала его мать. У
выглядящей устало чернокожей женщины в вестибюле он узнал, что Элис
Андервуд делает уборку на двадцать четвертом этаже. Он вызвал лифт и
поднялся наверх, стараясь держаться к остальным пассажирам лифта боком,
чтобы они не заметили царапины на лице. Кровь уже перестала сочиться, но
смыть ее было пока негде.

На двадцать четвертом этаже размещался офис какой-то японской
компании. Ларри около двадцати минут бродил по коридорам в поисках матери,
пока наконец не столкнулся с ней у двери в туалет.

- Привет, мам! - сказал он.

Она удивленно замерла:

- Итак, Ларри? Ты начинаешь завоевывать город заново?

- А как же! - Он переминался с ноги на ногу. - Я должен попросить у
тебя прощения. Мне следовало позвонить и...

- Да. Это было бы неплохо.

- Я задержался с Бадди. Мы... ну... мы гуляли. Осматривали город.

- Не сомневаюсь, что именно этим вы и занимались. Этим или чем-нибудь
другим вроде этого.

- Она стояла с тряпкой в одной руке и пылесосом в другой, необычно
маленькая и постаревшая.

- Ты еще что-нибудь хочешь сказать мне? - спросила она после долгой
паузы, глядя ему в глаза.

- Ну... разве что еще раз извиниться. Было свинством с моей стороны
не позвонить тебе.

- Да, - кивнула она. - Хотя, конечно, ты взрослый и имеешь право
жить, как захочешь. Я отлично усвоила это.

Он вздрогнул:

- Мама, послушай...

- У тебя идет кровь. Тебя кто-то избил на улице?

- Я же сказал - извини! - громко и настойчиво повторил Ларри. - Он
постепенно начинал выходить из себя.

- Да. Это ты сказал. - Она принялась водить пылесосом по стенам.

- Мама, послушай! Меня никто не побил. Эта царапина - от корешка
журнала.

- Да? - Она повернулась к нему, удивленно подняв кверху брови.

- Да. От корешка журнала.

- Кто-нибудь хотел устроить из твоей головы журнальный столик? Могу
представить только, что за ночь вы с Бадди провели, осматривая город!

Он решил, что будет лучше, как и всегда, рассказать правду.

- Это была девушка, ма. Она запустила в меня журналом.

- Наверное, была зла на тебя, как черт, - констатировала Элис
Андервуд.

- Мама, ты не сердишься на меня?

Она отвернулась, и ее спина задрожала.

- Не сердись, - прошептал он. - Ладно? А?

Она повернулась к нему, и он увидел в ее глазах... неужели слезы?