натягивать на него рубашку, пиджак и пальто. Брюки он надел сам.
хотелось спросить прямо в. упор: "Зачем ты все это сделал?" - Сейчас
выяснять не время, потому что дорого время!
корабля: капитаны всегда покидают судно последними.
продолжала сочетаться в нем с детской застенчивостью.
на животе и могли застрять в узком проходе. По-спортивному быстро он
перекинул одежду на улицу, преодолел препятствие, оделся и сказал:
мокрому саду. Вслед за ним затрусил Покойник. Они согревались. А я?..
спокойнее, а в подвале особенно! "Что, если сейчас из другой двери появится
племянник Григорий?" Эта мысль подтолкнула меня: я заторопился, сбросил
пальто. И тут же подумал о другом: "Как я буду протискиваться сквозь узкую
щель на глазах у Наташи Кулагиной?.."
каком-нибудь смешном виде. Парикмахер сказал как-то маме: "У вашего сына
сзади красивая форма головы. Благородная!" И я старался почаще
поворачиваться к Наташе затылком... "А сейчас она увидит, как я буду
краснеть и сопеть, пролезая с трудом между стеной и дверью!" Эта мысль
заставила меня похолодеть. Думаю даже, что мне было холоднее, чем
Покойнику, когда он остался в одних трусах, потому что я похолодел
внутренне.
выяснилось, что я тоже довольно плотный. А под курткой была старая рубашка,
которую мама заштопала на самых видных местах. Она была теплая, и поэтому я
надел ее в тот день. Мне не хотелось, чтоб Наташа видела эту рубашку.
впервые взглянул на него со злостью. - И из-за Племянника! Как бы этому
Племяннику отомстить! Хоть немного! Хоть чем-нибудь!.."
захотелось оставить кое-что на память Племяннику, какие-нибудь строчки,
которые бы его разозлили.
боялся без меня оставаться! Это было приятно!
столику - и вдруг...
шаги. Это спускался племянник Григорий. Он, наверно, хотел поиздеваться над
нами: спросить, как мы себя чувствуем, не соскучились ли или что-нибудь
вроде этого. "Если ему никто не ответит, - подумал я, - он сразу поймет,
что мы убежали, и устроит погоню. Выйдет во двор и снова захватит всех!"
События с головокружительной быстротой сменяли друг друга!
за дверью, на лестнице, отдавался трагическим эхом у меня внутри, будто от
ужаса там образовалась какая-то пустота... Так и есть!
крикнул Племянник.
закаляться?
лестнице.
Просто он выполняет чужую просьбу". Я знал чью именно! Но выполнял он ее с
удовольствием: ему приятно было кого-то помучить. Такой у него был характер.
сердце опять замерло у меня внутри.
написал на крышке садового столика:
света. "Как же мне сделать так, чтоб Наташа не увидела заштопанную рубаху?
- думал я. - Пожалуй, как Принц с Покойником, разденусь догола и попрошу
всех отвернуться!.."
голову из подвала. Соскучились! Это было приятно.
протиснулся навстречу свободе.
в которой события опять с головокружительной быстротой сменяют друг друга
мчаться на станцию, но я словно прирос к земле и жмурился, хоть солнца не
было и даже начало уже понемножку темнеть. Мы отвыкли от света и радовались
ему, как дети!
потому что их было много. Да, жизненные испытания делают человека мудрее!
он, значит, их вовсе не получает. И о том, что если он с утра до вечера
отдыхает, то, наверно, от этого устает. И о том, что если человек каждый
день видит деревья и небо, он их не видит, просто не замечает, а вот если
он посидит в подвале... Может, я был не совсем прав, но мысли на то и
мысли, чтобы в них можно было сомневаться.
лишним.
по-другому: короче и как-то, я бы сказал, легкомысленнее. Догадка внезапно
озарила меня.
Глеб! Я чувствую по гудку, что станция совсем близко. Ты вел нас дальним
путем... Запутанным! Ты хотел, чтобы мы... - Я не стал вслух объяснять,
чего именно хотел Глеб: расследование еще не было закончено. - В общем,
веди нас кратчайшей дорогой. Самой короткой!
сразу же, как только мы обогнем сосновый лесок, в который упирался дачный
забор. Но ведь, как я уже, кажется, отмечал, длинный путь может показаться
коротким, а короткий - ужасно длинным, особенно если все время поглядываешь
на часы и прислушиваешься, не шумит ли вдали электричка. "Иногда электричка
на минуту-другую опаздывает, - думал я. - Но если нужно, чтоб она опоздала,
то обязательно придет вовремя или даже немного раньше..."
рухнуть, упасть: в тот день страх совсем измотал Покойника. К тому же ему
пришлось голым вылезать из подвала. И это окончательно подкосило его.
ее почему-то срубили: может, чтобы не выделялась или по какой-то другой
причине. Пень был широченный, на нем вполне могли уместиться все шестеро.
Но Покойник сел посреди, и никто, кроме него, не уместился. Впрочем, мы
отдыхать и не собирались.
дышали. Вернее сказать, подрагивали.