междугородка. В между городке написаны коды всех мелких
городов соседних областей. В том числе код города Покровска.
дела?
не зачту.
моих отчетах телефона комиссионки Покровска.
тебе?
скучно стало. Никаких новостей.
новости.
милиции. Я Рахманин, я у вас был.
милиции-то больше всего и боюсь.
Перчатками?
ночам играли? Какую музыку?
шли во все стороны. А потом эти Перчатки выскочили и отлупили
ее как следует.
вниз до утра.
не появлялась?
Ему показалось, он понял, что эти фантомы-призраки-сгустки
инородной материи не очень охотно контактируют с людьми. И
вовсе не хотят их доставать.
уборщицу. Ее даже с лестницы сбросили до утра. А он вдруг
делает вывод, совершенно противоположный.
почему?"
юристы. Иногда он заранее твердо знал, как будут развиваться
события. Он не мог объяснить, почему он это знает, но почти
всегда оказывался прав.
что эти монстры не хотят, а может быть, просто не могут
обижать людей. Он представил себе картину: ночь, пустое
здание, странные Белые Перчатки играют на пианино. Белые -
значит, любят чистоту. Играют не на бильярде, не в домино, не
в карты, а на пианино. Чтобы играть на пианино, даже черными
лучами, учиться надо.
Поля или там тетя Клуша подходит и, скрипя всеми досками
старого дома, в замочную скважину подглядывает. Неизвестно
еще, что эта тетя выкинет, а вдруг милицию позовет с
пистолетами.
бутылкой по голове стукнуть и слинять. А эти всего-навсего ее
с лестницы спустили. И еще эта тетя Параскева и дальше по
ночам работала. Правда, без пол-литры не соглашалась. Но с
пол-литрой-то запросто. Не иначе как она с этими Перчатками
помирилась, а то и подружилась вовсе. Сидела себе и балдела,
музыку слушала. Торчала то есть. Вот бы с Параскевой
поговорить.
Параскевы. Как только Рахманин вышел на улицу, он едва не
врезался в Черную Простыню, спокойно двигавшуюся по тротуару,
как пиратский парус.
остановился, не отпрыгнул в сторону, а, наоборот, попер на
Простыню, как извозчик на буфет, будто он ее не видел.
видит. Тогда бы она поняла, что замечена им, и неизвестно, что
бы она после этого предприняла.
при наливании молока в чашку, как тень от ветки дерева, не
оставив ни малейшего ощущения прикосновения, и пофланировала
дальше по улице.
что Глаз и Кобра. Двигалась не спеша, обходя, обтекая
прохожих, иногда на сотую долю секунды задерживаясь у больших
витринных стекол.
сквозь нее свободно, тени она не отбрасывала.
налево, и, если бы Рахманин последовал за ней, сразу бы стало
ясно, что он за ней следит.
жвачки в газетном киоске.
поваленном дереве, и ждал. Он был уверен, что кто-либо из этой
цветной организации опять проследует в ту же сторону.
человеческий рост. Не шла, а парила над асфальтом, словно ее
несло воздушным течением. Проплывая мимо Рахманина, она все
время поворачивалась к нему лицом. И в конце концов вышло так,
что дальше она уже плыла спиной вперед. Но Рахманин даже
четвертью глаза не повел в ее сторону. Мало ли, кого только не
заносит порой в наши русские музейные города.
Рахманин снова остановился покурить. Дальше его повели
огромные Зеленые Пальцы, летевшие вместе, как спаянные, но не
связанные большой зеленой ладонью.
дореволюционной постройки. Скорее всего это был гвоздевой или
замковый завод или молотковая фабрика. Он весь был обнесен
старым кривоногим забором со старой кривоногой колючей
проволокой.
пыльных кустах в середине того же кривоногого забора.
через крапиву шла твердая, вся перекрученная тропинка.
Рахманин пошел по ней и сразу оказался у роскошной
полутораметровой дыры в заборе.
полузаваленной дверью. Наверное, это был вход в котельную.
Тяжелая железная дверь была прикрыта до половины кустами
пустырника.
шум позади себя на тропе. Шла группа людей.
- подумал Рахманин.- А если здесь производят не кувалды, а
штыки для армии? Меня же арестуют к чертовой матери и сдадут в
милицию".
стал опускаться по лестнице вниз. Получилось так, что
последней в подвале оказалась его голова.
охватил ужас. Подвал напоминал слегка подсвеченный аквариум, в
котором плавали... УЖАС... КАРАУЛ... И надо было бы бежать
оттуда... к чертовой матери, без оглядки... А Рахманин
почему-то сделал наоборот. Он деловито пошел вдоль трубы по
стене, осматривая и шатая заржавленные вентили.
Стеклянная Кукла, и Девушка с Красным Пятном, и Большая
Обезьяна с Бритвой, и Черная Простыня, и Желтый Глаз, и
Пятиметровая Кобра, и многие, многие другие.
больше тысячи лет, Рахманин деловито бросил туда несколько