нотах стерт бемоль. Вновь разлилась засасывающая тоска мелодии. Повторили
"Омут" три раза. Монтажник нажал кнопку магнитофона. Прослушали,
повернувшись к динамику, записанную часть первую.
и дождь".
ровно на столько, сколько надо, отклонил рычажок от среднего, нейтрального
положения и, выждав, потянул обратно. Все сошло гладко. Куранов,
примостившийся у пианино с пятью клавишами, выстукал пальцем красивый
перезвон колокольчиков.
вариант исполнения, Александр Борисович сказал, что хватит. При шестом
повторе третьей части ("У причала") полная, в черном дама сбилась, нажала
что-то не то и испуганно заверещала:
ждал.
я прошу сыграть так, как при ошибке.
замусоленный карандаш, вытащил из-за пазухи сверток с нотами, близоруко
наклонился, вписывая. Соскочил с тумбочки, энергично потряс кулачками,
разминаясь. Монтажник колдовал над магнитофоном. В полном молчании,
переглядываясь, прослушали все три части. Засекли время. С листком в руке
появился спортивный молодец. Он заполнял гонорарную ведомость.
заработал пятую часть месячного оклада ведущего инженера. Растерянно отошел
он от кассы, полагая, что произошла какая-то ошибка -- не здесь, в
лаборатории, а вообще.
ведь звонили ребята, рассказывали, не мог предположить, что ты унизился до
поисков работы. С твоим-то дипломом, с твоими-то знаниями!.. Смешно! Вообще
зачем ты вляпался в изобретательство? Смешно -- переть на начальство, лезть
на рожон. Смешно...
Нонночка.
Мною наконец довольны. И все -- честно, законно. Подумаешь -- запись к
фильму какой-то одесской студии!.. Покрупнее попадается рыба. Рыба ищет там,
где глубже, а человек ищет эту самую рыбу. Вот я ее и нашел... Ты меня,
конечно, помнишь с плохой стороны. А напрасно. Я тоже ведь без идеальчиков
жить не могу, они мне, идеальчики, весьма нужны. Наслушаешься про них -- и
вроде бы в Сандуновских попарился, легко так, приятно... Деньги тебе нужны?
Могу дать.
шумофон закреплю за тобой, на виброфончике научу пиликать.
ты воротишь нос. Но Юрочка Куранов не обидчив, нет. Запиши-ка адресок. Сидит
у меня на крючке один кадровичок, бойкий деляга. Позвоню я ему завтра,
объясню ситуацию. Примет он тебя с твоей музыкой. Подъезжай к нему после
обеда в офис, сто десять процентов гарантии.
Москва, а не палаточный город в Сибири. Позвоню тебе как-нибудь...
уже позиции -- край дивана у входа в кабинет -- просматривал газеты. Сегодня
сиделось легко, сегодня отказа но будет, да и занятие нашлось -- гадать, что
за парень покуривает напротив в дорогом ратиновом пальто, в застиранном,
потерявшем остроту цвета свитере, без шапки. Ничего, конечно, особенного, во
всех одеждах встречал Игумнов людей, ищущих работу. Но лицо -- вот что
привлекло его внимание, такое лицо увидишь -- и оно всплывает в памяти через
десяток лет: окрашенное в темную бронзу, плоское, широкоскулое, с ястребиным
носом. Одних лет с ним, но глаза повзрослее, поопытнее. Войдя, парень
спросил низко: "Не принимает?" -- и сел на два стула, закурил сигарету и
сразу забыл о ней, замер в позе человека, уже длительное время пораженного
неотвязными мыслями, а сигарета дымилась, дымилась в пальцах, пепельный
столбик нарастал, подбирался к пальцам, достиг их, тогда парень не глядя
швырнул окурок в урну, точно попав в нее, и продолжал вдумываться в,
казалось, неразрешимую головоломку.
регулировщики радиооборудования, токари по металлу, инженеры-конструкторы по
общему машиностроению и инженеры-радиоэлектроники. Игумнов решил, что парень
-- рабочий. Но тот вскоре опровергнул это предположение. Выйдя из
задумчивости, он сунул руку в разрез пальто и достал газету на английском
языке. Секунду задержавшись на первой странице, он уверенно раскрыл где-то в
середине, расправил листы, приготовился читать долго, с явным интересом.
Токарей и монтажников, знавших в совершенстве английский язык, Игумнов не
встречал еще. Поколебавшись, он спросил, привстав:
продолжал изучать статью об экономике.
толстенький. Принимать, однако, не торопился. Оставив дверь приоткрытой,
битый час обсуждал по телефону, какую комнату отвести для занятий секции
гребного спорта. Дважды пытался Игумнов войти в кабинет, и дважды кадровик
показывал пухлой ладошкой на дверь. Парень спрятал газету и замер в
неподвижности. Но когда из кабинета раздалось приглашение входить,
моментально собрался, оттер Игумнова плечом и вложил в руки начальника
паспорт. Толстячок с серьезнейшим видом рассмотрел каждый листок, развернул
вложенную в паспорт бумагу. Задумался. Паспорт и интригующую бумагу отдал
парню.
вас. -- Он смотрел на Игумнова.
Формалистика, но...
доносившийся как будто издали. -- Я радиоинженер... но, как вижу, произошла
какая-то ошибочка... неувязочка... вычеркнуть забыли...
отодвигался от стола, от любезного кадровичка, толкнул парня, вывалился из
кабинета, тыкался в двери, не зная, куда идет, вышел наконец из подъезда.
Вдохнул острый, пахнущий снегом воздух. Торопливо закурил...
Усложняешь, друг мой Виталий? Возмутительный запас честности вреден. Чем
недоволен? Тем, что не взяли на работу человека черт знает с каким прошлым?
Наивно, наивно... Паспорт у парня слишком новенький, трудовой книжки нет,
ясно, откуда он, этот юноша с лицом краснокожего воителя, ясно...
одновременно напыщенно-наглый голос парня. -- Александр Петров, сирота.
Агасфер, две недели назад получивший московскую прописку, Чайльд Гарольд с
пятью трудовыми книжками и все на разные фамилии. Вернулся, помыкавшись по
необъятным просторам, в родную обитель... С кем имею? -- продолжал парень, и
губы его насмешливо изгибались, дергались -- ярко-красные тонкие губы, такие
яркие, что выделялись буйным цветом своим на темно-бронзовом лице.
сострадание? Дорогуша, -- с печальной соболезнующей убежденностью заговорил
Петров, беря Игумнова под руку, -- вы не то место выбрали и не то время...
Гуманизм, гуманизм... А задумывался ли ты о сущности гуманизма? Не кажется
ли тебе, что с ним обстоит так же, как и с Уголовным кодексом? Кодекс,
замечу, одинаково хорошо знают и прокуроры и опытные преступники -- с разных
точек зрения, применительно к себе, к делу своему...
держал ее цепко, сжимая в моменты, когда хотел подчеркнуть свою мысль.
безопасно. Полное знание биографии ближнего приносит одни несчастья.
Подумай, разверни эту мысль, и ты увидишь, что скромность -- это наше
самосохранение... Вообще же -- ты подал идею. Надо выпить. За мой счет, ибо
я должен вознаградить тебя за моральную стойкость. Ты думаешь, цена ее
определяется в относительных числах, абстрактно? Ошибаешься... И спрячь свои
Корнев Павел
Шилова Юлия
Мацумото Сэйте
Пехов Алексей
Пехов Алексей
Глуховский Дмитрий