- ЖАК. Торопишься на виселицу?
- ФРАНСУА. Друг Жак, неужели у тебя сомнение? Приговор
уже составлен, им остается сыграть комедию.
- ЖАК. Понятно. И ты хочешь скрасить им неприятное
чувство.
- ФРАНСУА. Вроде того. Вроде того. Но знаешь, именно
теперь мне не хотелось бы умирать. Мне это стало не безразлично, друг. Я
как-то не привык умирать.
- ЖАК. Ты попробуй, Франсуа. Может быть, тебе
понравится...
- ФРАНСУА. Я это и пытаюсь сделать в своей эпитафии. Вот
слушай:
Люди, братья люди,
Вот мы висим пятеро,
Раскачиваясь под ветром,
И вороны и дятлы выпили нам глаза!
- ТЮРЕМЩИК. Тише, сволочь! Простите, господин судья. Я
не заметил вас.
- БУАССОН. Ничего, мой друг. Ступай себе.
- ТЮРЕМЩИК. Господин судья, вас проводить?
- БУАССОН. Ступай, ступай!
- ТЮРЕМЩИК. Слушаюсь.
- БУАССОН. Здравствуй, Франсуа. (Ищет глазами.) Боже,
кто это? Боже мой! Франсуа!
- ФРАНСУА. По-моему, это Буассон.
- БУАССОН. Это я, Франсуа... Боже мой! Не думал я, что
встречусь с тобой при таких обстоятельствах. Ты сильно изменился...
- ФРАНСУА. А ты все такой же: причитаешь, как кормилица.
- БУАССОН. Тебе тридцать лет, а ты седой.
- ФРАНСУА. Возраст пожилого мула.
- БУАССОН. Нет. Ты все еще мальчик. Ты такой же
беспокойный.
- ФРАНСУА. Спокойным я буду в могиле... И я не мальчик,
Буассон. Я просто сейчас маленького размера. Я расту и уменьшаюсь, расту и
уменьшаюсь. Больше - меньше. Больше - меньше. Тик-так, тик-так... Как
сердце.
- БУАССОН. Все беды твои, Франсуа, в том, что ты жил
сердцем. Ты образован, но мудрость прошла мимо тебя.
- ФРАНСУА. Да как сказать... Черное и белое я
различаю... Когда молоко запятнано мухами, например. Еще различаю цвет
крови. Сегодня для поэта вся мудрость в этих красках.
- БУАССОН. Да, ты всегда был невоздержан на слово, и это
тебя погубило. Ну зачем ты связался с попами? Жить людям легче. Король к
тебе хорошо относился. Ты мог занять место в жизни, которое тебе подобает.
Ты заслужил бы любовь лучших людей. Ты мог бы петь как птица.
- ФРАНСУА. Это только кажется, что птицы в клетках поют.
На самом деле они плачут.
- БУАССОН. Ты все остришь, Франсуа. Все шутишь. Талант
недолговечен. Еще два-три года, и пересох бы ручеек твоего остроумия. Уже
сейчас он пованивает болотцем.
- ФРАНСУА. Врешь, Буассон. Душа моя рождает только песни
любви. А остроты мои - это искры, которые высекает из моего ума сама жизнь.
До тех пор, пока сталкивается мой ум с вашим безумием,- запас острот
бесконечен.
- БУАССОН. Твоя речь перегружена. У нормального человека
кружится голова.
- ФРАНСУА. Ну да, тебе что-нибудь попроще. "Утлый челн
по воле волн". Что-нибудь в этом роде? Правда, Буассон?
БУАССОН. Мы люди простые...
- ФРАНСУА. Ну да, вы люди простые. .Вам бы насчет
пожрать.
- БУАССОН. Ты груб. Но ты обижен, и я не могу на тебя
сердиться.
- ФРАНСУА. Это ты обижен и унижен, а не я.
- БУАССОН. Что ты болтаешь, Вийон? Я вознесен моим
королем в меру моих заслуг.
- ФРАНСУА. Ты не вознесен, а унижен.
- БУАССОН. Ты всегда выворачивал понятия наизнанку, но
смысла тебе не извратить. Ты сидишь в яме, Франсуа, и я, Буассон,- твой
судья!
- ФРАНСУА. Бедный серый Буассон. Это тебе кажется, что
ты судья. На самом деле ты холуй. Ты этим унижен и ненавидишь меня за то,
что я это понимаю... И за это ты будешь судить меня по всей строгости
законов.
- БУАССОН. Врешь ты! Тебя будут судить беспристрастно!
Мне нет причин тебя ненавидеть!
- ФРАНСУА. Как нет?! Ты гнул спину в канцелярии, а я
плевал на это! Ты лизал колени у начальников, а я говорил им в лицо все,
что хотел! Ты на четвереньках дополз до кресла судьи Парижа, а я в тюрьме
смеюсь над тобой! Как же нет причин для ненависти?! Ты же раб, Буассон!..
Вот я: сижу на цепи, а ведь я свободен, по сравнению с тобой, спеленутым!
- БУАССОН. Ты!... Ты!..
- ФРАНСУА. Видишь, тебе хочется меня вздуть, а ты не
можешь себе позволить, потому что напялил маску беспристрастности!
- БУАССОН. Король наш наводит порядок в стране. Он
дарует людям правосудие, а ты злоупотребил дарованной свободой, и ты будешь
наказан!
- ФРАНСУА. У дарованной свободы на спине написано
"рабство"! Действительно имеют только ту свободу, которую сами завоевывают!
Прощай, Буассон. Я занят, я готовлюсь к вечности.
- БУАССОН. Прощай, Франсуа.
Буассон уходит. Тюремщики приносят человека.
- ТЮРЕМЩИК. Несите мимо. Живо! Живо!
- ЖАК. Франсуа, не гляди. Эй, придержите его там!
- ФРАНСУА. Жак... Жак... Не старайся... Я все видел...
Это Питу... Он, вероятно, убит "при попытке к бегству"... Мухи пьют твои
губы, и рука твоя метет пыль... А ты уже начинал становиться человеком...
Они не любят лишних улик... Друзья! Я вас научу песне! Хорошей песне!
Только ее надо петь хором!
- ТЮРЕМЩИК. Эй, Вийон... Петь запрещено.
- ФРАНСУА. Запрещено? Тогда я пою! (По¬т.)
Все постепенно и яростно подтягивают.
Тюремщики кидаются ни смертников.
- ТЮРЕМЩИК. Замолчать! Плетей!
- ФРАНСУА. Пойте! Он убить вас не посмеет! Нас должны
завтра повесить! Господин король любит свежее мясо! Он хочет правосудия -
он его получит. А тебя, падаль, лишат должности и посадят сюда! Ты вонючий!
Запах крови, которым ты пропитался, не может заглушить вони из твоего рта!
Значит, ты скоро умрешь! Я уже вижу смерть за твоей спиной!
Раз! Два! Три! Четыре!
Звезда моя...
Все поют громче и громче.
Перед занавесом Буассон и его жена.
Буассон хмур и озабочен.
- ЖЕНА. Я очень волнуюсь за тебя.
- БУАССОН. Не беспокойся, все будет хорошо.
- ЖЕНА. Самое главное, не поддавайся слабости. Ты должен
забыть про этого Вийона. Перед тобой преступник, и больше ничего.
- БУАССОН. Я знаю, дорогая, но это не так легко забыть.
- ЖЕНА. Ты должен! Должен! Понимаешь? После тех
оскорблений в тюрьме он не может рассчитывать на твою дружбу. Он не дорожит
твоей дружбой. Он плюнул тебе в душу. Я знаю, ты целую ночь не спал. Я все
видела.
- БУАССОН. Хорошо. Хорошо. Ступай. Вот идет Сен-Поль. Он
назначен обвинителем.
ЖЕНА. Помни все... (Уходит.)
Входит Сен-Поль.
- НУНЦИИ. У вас все готово, господин судья?
- БУАССОН. Вполне.
- НУНЦИЙ. Скажу по правде, я озабочен этим процессом.
Это по вашей вине, Буассон. Если б не вы, его бы судил церковный суд. Все
ваш дурацкий доклад королю.
- БУАССОН. Вы бы об этом не заботились. Приговор давно
готов.
- НУНЦИЙ. Да, но его надо протащить через головы черни,
с которой заигрывает король.
- БУАССОН. Я прошу вас не затрагивать особу короля.
- НУНЦИЙ. Сын мой, когда римская церковь дает указания,
Херберт Фрэнк
Акунин Борис
Ковальчук Вера
Конюшевский Владислав
Херберт Фрэнк
Куликов Роман