Чтение 14–й страницы книги ~Компромисс~

это реальность, Коля! То есть нечто фактическое...

Девочка со звоном уронила чайную ложку. Родители тихо произнесли что-то
укоризненное. Мальчик взглянул на часы...

Возникла буфетчица с локонами цвета половой мастики. За ней - официант
с подносом. Обслужил еврейскую семью.

- Конечно, - обиделся Жбанков, - евреи всегда первые... Затем он
подошел к стойке.

- Бутылочку водки, естественно... И чего-нибудь легонького, типа на
брудершафт...

Мы чокнулись, выпили. Изредка поезд тормозил, Жбанков придерживал
бутылку. Потом - вторую.

Наконец он возбудился, порозовел и стал довольно обременителен.

- Дед, - кричал он, - я же работаю с телевиком! Понимаешь, с телевиком!
Я художник от природы! А снимаю всякое фуфло. Рожи в объектив не помещаются.
Снимал тут одного. Орденов - килограммов на восемь. Блестят, отсвечивают,
как против солнца... Замудохался. Ты себе не представляешь! А выписали шесть
рублей за снимок! Шесть рублей! Сунулись бы к Айвазовскому, мол, рисуй нам
бурлаков за шестерик... Я ведь художник...

Был уже первый час. Я с трудом отвел Жбанкова в купе. С величайшим
трудом уложил. Протянул ему таблетку аспирина.

- Это яд? - спросил Жбанков и заплакал. Я лег и повернулся к стене.

Проводник разбудил нас за десять минут до остановки.

- Спите, а мы Ыхью проехали, - недовольно выговорил он.

Жбанков неподвижно и долго смотрел в пространство. Затем сказал:

- Когда проводники собираются вместе, один другому, наверное, говорит:
"Все могу простить человеку. Но ежели кто спит, а мы Ыхью проезжаем - век
тому не забуду..."

- Поднимайся, - говорю, - нас же будут встречать. Давай хоть рожи
умоем.

- Сейчас бы чего-нибудь горячего, - размечтался Жбанков.

Я взял полотенце, достал зубную щетку и мыло. Вытащил бритву.

- Ты куда?

- Барана резать, - отвечаю, - ты же горячего хотел...

Когда я вернулся, Жбанков надевал ботинки. Завел было философский
разговор: "Сколько же мы накануне выпили?.." Но я его прервал.

Мы уже подъезжали. За окном рисовался вокзальный пейзаж. Довоенное
здание, плоские окна, наполненные светом часы... Мы вышли на перрон, сырой и
темный.

- Что-то я фанфар не слышу, - говорит Жбанков.

Но к нам уже спешил, призывно жестикулируя, высокий, делового облика
мужчина.

- Товарищи из редакции? - улыбаясь, поинтересовался он. Мы назвали свои
фамилии. - Милости прошу.

Около уборной (интересно, почему архитектура вокзальных сортиров так
напоминает шедевры Растрелли?) дежурила машина. Рядом топтался коренастый
человек в плаще.

- Секретарь райкома Лийвак, - представился он. Тот, что нас встретил,
оказался шофером. Оба говорили почти без акцента. Наверное, происходили из
волосовских эстонцев...

- Первым делом - завтракать! - объявил Лийвак.

Жбанков заметно оживился.

- Так ведь закрыто, - притворно сказал он.

- Что-нибудь придумаем, - заверил секретарь райкома.

Небольшие эстонские города уютны и приветливы. Ранним утром Пайде
казался совершенно вымершим, нарисованным. В сумраке дрожали голубые,
неоновые буквы.

- Как доехали? - спросил Лийвак.

- Отлично, - говорю.

- Устали?

- Нисколько.

- Ничего, отдохнете, позавтракаете...

Мы проехали центр с туберкулезной клиникой и желтым зданием райкома.
Затем снова оказались в горизонтальном лабиринте тесных пригородных улиц.
Два-три крутых поворота, и вот мы уже на шоссе. Слева - лес. Справа -
плоский берег и мерцающая гладь воды.

- Куда это мы едем, - шепнул Жбанков, - может, у них там вытрезвиловка?

- Подъезжаем, - как бы угадал его мысли Лийвак, - здесь у нас что-то
вроде дома отдыха. С ограниченным кругом посетителей. Для гостей...

- Вот я и говорю, - обрадовался Жбанков.

Машина затормозила возле одноэтажной постройки на берегу. Белые дощатые
стены, вызывающая оскомину рифленая крыша, гараж... Из трубы, оживляя
картину, лениво поднимается дым. От двери к маленькой пристани ведут
цементные ступени. У причала, слегка накренившись, белеет лезвие яхты.

- Ну вот, - сказал Лийвак, - знакомьтесь.

На пороге стояла молодая женщина лет тридцати в брезентовой куртке и
джинсах. У нее было живое, приветливое, чуть обезьянье лицо, темные глаза и
крупные ровные зубы.

- Белла Ткаченко, - представилась она, - второй секретарь райкома
комсомола. Я назвал свою фамилию.

- Фотохудожник Жбанков Михаил, - тихо воскликнул Жбанков и щелкнул
стоптанными каблуками.

- Белла Константиновна - ваша хозяйка, - ласково проговорил Лийвак, -
тут и отдохнете... Две спальни, кабинет, финская баня, гостиная... Есть
спортивный инвентарь, небольшая библиотека... Все предусмотрено, сами
увидите...

Затем он что-то сказал по-эстонски. Белла кивнула и позвала:

- Эви, туле синне!

Тотчас появилась раскрасневшаяся, совсем молодая девчонка в майке и
шортах. Руки ее были в золе.

- Эви Саксон, - представил ее Лийвак, - корреспондент районной
молодежной газеты. Эви убрала руки за спину.

- Не буду вам мешать, - улыбнулся секретарь. - Программа в целом
такова. Отдохнете, позавтракаете. К трем жду в райкоме. Отмечу ваши
командировки. Познакомитесь с героиней. Дадим вам необходимые сведения. К
утру материал должен быть готов. А сейчас, прошу меня извинить, дела...

Секретарь райкома бодро сбежал по крыльцу. Через секунду заработал
мотор. Возникла неловкая пауза.

- Проходите, что же вы? - спохватилась Белла. Мы зашли в гостиную.
Напротив окна мерцал камин, украшенный зеленой фаянсовой плиткой. По углам
стояли глубокие низкие кресла.

Нас провели в спальню. Две широкие постели были накрыты клетчатыми
верблюжьими одеялами. На тумбочке горел массивный багровый шандал, озаряя
потолок колеблющимся розовым светом.

- Ваши апартаменты, - сказала Белла. - Через двадцать минут приходите
завтракать.

Жбанков осторожно присел на кровать. Почему-то снял ботинки. Заговорил
с испугом:

- Серж, куда это мы попали?

- А что? Просто идем в гору.

- В каком смысле?

- Получили ответственное задание.

- Ты обратил внимание, какие девки? Потрясающие девки! Я таких даже в
ГУМе нс видел. Тебе какая больше нравится?

- Обе ничего...

- А может, это провокация?

- То есть?

- Ты ее, понимаешь, хоп...

- Ну.

- А тебя за это дело в ментовку!

- Зачем же сразу - хоп. Отдыхай, беседуй...

- Что значит - беседуй?

- Беседа - это когда разговаривают.

- А-а, - сказал Жбанков.

Он вдруг стал на четвереньки и заглянул под кровать. Затем долго и
недоверчиво разглядывал штепсельную розетку.

- Ты чего? - спрашиваю.

- Микрофон ищу. Тут, натурально, должен быть микрофон. Подслушивающее
устройство. Мне знакомый алкаш рассказывал...

- Потом найдешь. Завтракать пора.

Мы наскоро умылись. Жбанков переодел сорочку.

- Как ты думаешь, - спросил он, - выставить полбанки?

- Не спеши, говорю, - тут, видно, есть. К тому же сегодня надо быть в
райкоме.

- Я же не говорю - упиться вдрабадан. Так, на брудершафт...

- Не спеши, - говорю.

- И еще вот что, - попросил Жбанков, - ты слишком умных разговоров не
заводи. Другой раз бухнете с Шаблинским, а потом целый вечер: "Ипостась,
ипостась..." Ты уж что-нибудь полегче... Типа - Сергей Есенин, армянское
радио...

- Ладно, - говорю, - пошли.

Стол был накрыт в гостиной. Стандартный ассортимент распределителя ЦК:
дорогая колбаса, икра, тунец, зефир в шоколаде.

Девушки переоделись в светлые кофточки и модельные туфли.

- Присаживайтесь, - сказала Белла. Эви взяла поднос. - Хотите выпить?

- А как же?! - сказал мой друг. - Иначе не по-христиански.

Эви принесла несколько бутылок.

- Коньяк, джин с тоником, вино, - предложила Белла.

Жбанков вдруг напрягся и говорит: - Пардон, я этот коньяк знаю...
Называется КВН... Или НКВД...

- КВВК, - поправила Белла.