ни Митьку Курина, ни тем более безжалостного третьеклассника Сашку
Граченко. Да Горька и сам понимал, что нету ему оправдания. Из-за
него отряд напоролся на огонь собственного часового и теперь, по
правилам игры, два человека считались убитыми.
поднялся с пустой бочки, на которой сидел, как на председательском
кресле, и сообщил, что бывший стрелок отдельного повстанческого
отряда "Синяя молния" за невыполнение боевого задания и трусость
приговаривается к расстрелу ранним утром следующего дня.
Завтра на рассвете за тобой придут...
автомата с пружинной трещоткой:
пошел впереди. С таким же, как у Сашки, автоматом.
выгоревшей, колючей, но сейчас она-то ли после ночного дождика, то
ли от росы - переливалась тысячами капель. Горькины брюки внизу
намокли, в полуботинках появилась противная скользкая сырость. Вовка
шагал точно по прямой. Его голубые выгоревшие гольфы потемнели от
влаги и сползли на кеды, он по-птичьи поднимал над травой
поцарапанные ноги, но ни разу ни чуточки не свернул. У него был
светлый упрямый затылок. Горька смотрел на этот затылок без всякой
злости и досады. Вовка был ни при чем. Он был смелый, спокойный и
надежный парнишка, несмотря на молодость - всего-то девять лет.
Повезло Сашке, хороший у него брат. Почему другим везет, а
Горько - никогда? Был бы у него такой же брат, залег бы с двумя
автоматами, не боясь мокрой травы, вон за той бетонной глыбой,
подпустил бы конвоиров поближе и - та-та-та! "Сашка, ты убит, Вовка,
ты убит! Горька, бежим! "
очень редко. Горька знал, что с ним не случится. Тоскливая тревога
опять кольнула его-словно все по правде. И он уже, будто в самом
деле прощаясь навсегда, смотрел на сверкающую траву, на знакомые
дома, на треснувшие бетонные блоки, которые лежали на пустыре,
наверно, с тех пор, как существует Земля...
солнечное утро. Даже понарошке-все равно тошно. Будто и не игра...
"Синяя молния". Правда, не весь, трое, видать, проспали (за это,
между прочим, тоже надо под суд). Но и пятерых было достаточно. Да
еще Лавенковы встали в строй...
а через одного. Значит, половина будет трещать автоматами, а другая
половина метнет в Горьку помидоры! И ему придется упасть, скатиться
с метрового обрывчика на песчаную полоску у самой воды и лежать там,
пока все не уйдут. Потом два дня его не будут брать в военную игру.
А может, и больше. Потому что игра игрой, а разозлились на него,
кажется, по-настоящему. По крайней мере Егор.
разозлиться, громко сообщила-Бывший боец "Синей молнии" за трусость
и предательский провал военного задания приговорен к высшей мере
наказания - расстрелу !
Горьки. А Горька, насупившись и съежив плечи, смотрел на
разномастные игрушечные автоматы и зажатые в пальцах помидоры.
Тоскливое замирание перехватило грудь и подкатывало к самому горлу.
Но плакать не хотелось.
виновато.
объяснял...
груди оранжевый автомат с диском.
отчаянно заскакали, будто и вправду от каких-то удачно найденных
слов зависела жизнь.
плечи и стал смотреть на облака. Они были маленькие, светлые, с
пушистыми краями.
корзину. Облака исчезли. Все исчезло.
за плетеную кромку.
корзинку. Горька секунду постоял неподвижно. Синее утро било в щели.
Горька сбросил корзину, сунул руки в карманы и опять стал смотреть
на облака.
На прицел!
автоматные стволы. И опять, будто все по правде, страх и тоска
резанули его.
Присел, чтобы выстрелы прошли над головой. Помидоры и в самом деле
свистнули поверху, а Горька клубком скатился к воде, вскочил, с
размаху хлопнулся в речку.
намокшую одежду. Но Горька яростно рванулся к другому берегу.
Упругая толща воды не пускала его, ноги вязли в илистом дне. Однако
самая большая глубина здесь - по грудь, а ширина-метров шесть. И
очень скоро мокрый, всхлипывающий от напряжения Горька оказался на
твердой земле. Сзади, на том берегу, захлебывались яростным треском
и воем автоматы-электрические, заводные, с ручными трещотками... Но
эта стрельба не считалась. Она так, ради шума. Чтобы убить или
ранить, надо попасть помидором.
недалекому мостику. Сашка Граченко и Вовка Лавенков отважно кинулись
в воду - напрямик, но Егор сердито закричал, чтобы вернулись. Митька
Бурин и Сашка Лавенков швырнули через речку "гранаты", но в Горьку
не попали.
старых заборов добрался до парка. В глухом углу, среди зарослей
желтой акации, нашел он полянку, отдышался там, высушил одежду, а
потом крадучись, чтобы не напороться на засаду, вернулся домой...
с сумкой, значит - не игра. Значит, он идет по делу, родители
послали в магазин или на рынок. Сразу повстречались Лавенковы и
Бурин.
пень?- огрызнулся Горька.
Сашка Лавенков.- Перебежал бы к врагам?
по правде... тогда все было бы не так. Никто бы не помешал выполнить
задание. Потому что не было бы страха перед отцом, не было бы
такого, что с одной стороны война во дворе, а с другой - сердитые и
жалобные (с оглядкой на отца) крики матери: "Куда тебя опять
понесло!" Но как это объяснить? Горька неуверенно сказал:
врагами...
Бурин.- Тогда уж не уйдешь.
Горькиным, бегством. Наоборот! Можно теперь устроить охоту!
Обложить, как волка флажками!
думал, вы всегда за справедливость, а вы... тогда ладно... Я с вами
воевать не хотел, а теперь буду.