и за стол пять долларов в неделю, и ем только что досыта, верно вам го-
ворю. Видать, собачья была у него жизнь. Xapч...
дах, а уж это хуже некуда, там, бывает, матроса голодом морят.
ла Руфь. - Подумайте, что он может себе позволить на свои теперешние до-
ходы! Теперь он может стократ возместить лишения той ранней поры.
при больших деньгах. Смолоду голодом сидел, кишки свои не жалел, теперь,
видать, ему от них лихо.
Мартин.
мый, вроде старого филина, и нет веселья ему, при всех его тыщах, И ког-
да кто другой радуется, ему не больно весело смотреть. Верно я говорю?
всегда такой был.
ра в неделю, молодой парень сам куховарит на керосинке и гроши отклады-
вает, день-деньской работает, вечерами учится - одна только работа, и ни
тебе поухаживать, ни тебе повеселиться, даже и не знает, как это люди
веселятся... Нет уж, слишком поздно он заполучил свои тридцать тыщ.
тысячи подробностей существования того парнишки, его душу, стиснутую
единственным стремлением, что и привело его к тридцати тысячам годового
дохода. С обычной для свободного полета его мысли стремительностью и
полнотой ему ясно представилась вся жизнь Чарльза Батлера.
не соображал, а ведь обокрал себя, из-за этих тридцати тыщ в год вовсе
жизни не видал. Теперь и за тридцать тыщ, экие деньжищи, не купить ему
никакой радости, а ведь мальчишкой мог нарадоваться за десять центов -
не откладывал бы их, а взял леденцов или там орехов, а то билетик на га-
лерку.
визной, не только противоречила ее мнениям, - Руфь всегда ощущала здесь
зародыш правды, которая грозила опрокинуть или изменить ее собственные
убеждения. Будь ей четырнадцать, а не двадцать четыре, она и сама, слу-
шая Мартина, стала бы, пожалуй, по-иному смотреть на мир; но ей было
двадцать четыре, и, консервативная по натуре и воспитанию, она уже впи-
тала представления того узкого круга, в котором родилась и выросла.
Правда, причудливые суждения Мартина в первую минуту ее тревожили, но
она приписывала их своеобразию натуры этого человека и его удивительной
жизни и быстро забывала. Однако, хотя она и не одобряла его взглядов,
горячность Мартина, блестящие глаза, искренность, которой дышало его ли-
цо, неизменно приводили ее в трепет, влекли к нему. Она бы никогда не
подумала, что у этого выходца из совсем другого мира в такие минуты бы-
вали прозрения, недоступные ей, и что мыслит он и шире и глубже. Ее ог-
раниченность была ограниченностью ее мирка; но ум ограниченный не заме-
чает своей ограниченности, видит ее лишь в других. А потому Руфь полага-
ла, что мыслит широко и, если их взгляды расходятся, виной тому ограни-
ченность Мартина; и она мечтала помочь ему увидеть мир таким, каким ви-
дит она, расширить его горизонты, чтобы они совпадали с ее собственными.
ца, мистер Батлер с самого начала работал как ни один посыльный. Он
всегда отличался необыкновенным усердием. Никогда не опаздывал, обычно
приходил в контору даже раньше, чем положено. И, однако, он экономил
время. Каждую свободную минуту посвящал ученью. Учился счетоводству и
машинописи, а за уроки стенографии платил тем, что диктовал по вечерам
репортеру по судебным делам, которому требовалась практика. Скоро он
стал письмоводителем и сумел достичь в своем деле совершенства. Мой отец
оценил его по достоинству и понял, что он способен выдвинуться. По сове-
ту отца он поступил в юридический колледж. Стал юристом, и, как только
вернулся в контору, отец сделал его своим младшим партнером. Он замеча-
тельный человек. Он несколько раз отказывался от места в сенате Соеди-
ненных Штатов, и отец говорит, он, если захочет, может стать членом Вер-
ховного суда, как только освободится вакансия. Такая жизнь - вдохновляю-
щий пример для всех нас. Она показывает, что волевой человек может под-
няться над своей средой.
нятие о жизни. Он не видел в жизни мистера Батлера цели, ради которой
стоило во всем себе отказывать и терпеть лишения. Будь это любовь к жен-
щине или стремление к красоте, Мартин бы понял. Когда с ума сходишь от
любви, на все пойдешь ради поцелуя, но не маяться же ради тридцати тысяч
в год. Нет, не по душе ему карьера мистера Батлера. В конце концов было
в таком успехе что-то жалкое. Тридцать тысяч в год, конечно, хорошо, но
больные кишки и неспособность радоваться простым человеческим радостям
начисто обесценивают этот роскошный доход.
возмутилась в душе и ясно поняла, что его еще надо шлифовать и шлифо-
вать. То была очень обычная узость мышления - те, кто ею страдают, убеж-
дены что их цвет кожи, их верования и политические взгляды - самые луч-
шие, самые правильные, а все прочие люди во всем мире обделены судьбой.
Из-за этой же узости иудей в древние времена благодарил Господа Бога,
что тот не создал его женщиной, из-за нее же нынешний миссионер отправ-
ляется на край света, стремясь своей религией вытеснить старых богов; и
из-за нее же Руфь жаждала перекроить этого выходца из иного мира по об-
разу и подобию людей своего круга.
Когда деньги его иссякли, он нанялся матросом на шхуну, отправлявшуюся
на поиски сокровищ; восемь месяцев напрасных усилий - и Соломоновы ост-
рова стали свидетелями бесславного конца экспедиции. В Австралии с ко-
мандой рассчитались, и Мартин тут же нанялся на корабль, идущий в
Сан-Франциско. За эти восемь месяцев он немало заработал, так что теперь
очень нескоро надо будет опять выйти в море, да еще и сумел много зани-
маться и много прочесть.
репляла неукротимость духа и неукротимость любви к Руфи. Он взял с собой
грамматику, читал и перечитывал ее опять и опять, пока его не перегру-
женный знаниями мозг не овладел этой премудростью. Он подмечал, как гре-
шат против грамотности его товарищи по плаванию, и всякий раз мысленно
поправлял их неуклюжие выражения и повторял про себя уже по всем прави-
лам. Он радовался открытию, что ухо его становится чувствительным к
ошибкам, что у него появляется некое грамматическое чутье. Искаженное
слово, неверное произношение резали ему слух, как фальшивая нота, но по-
ка еще такая фальшивая, нота нередко вырывалась и у него самого. Нау-
читься всем этим новшествам с ходу он не мог.
варь и каждый день выучивал по два десятка новых слов. Оказалось, это
задача не простая, и, стоя впередсмотрящим или за штурвалом, он упорно
повторял слова из все удлиняющегося списка, их произношение и значения,
и от этого неизменно клонило в сон. "Вряд ли", "по зрелом размышлении",
"оставляет желать лучшего" - эти и иные выражения он шепотом повторял,
стремясь привыкнуть к языку, каким разговаривала Руфь. "Их, их", а не
"ихний", "что-то, что-то", а не "чтой-то" - настойчиво, тысячи раз твер-
дил он и с удивлением стал замечать, что начинает разговаривать пра-
вильнее, чем сам капитан с помощниками и господа из кают-компании, охот-
ники за сокровищами, которые финансировали экспедицию.
лось собрание сочинений Шекспира, которое сам он и не думал читать, и
Мартин стал стирать на капитана, а взамен получил доступ к драгоценным
томам. И так он погрузился в шекспировские драмы, так легко запечатле-
лись у него в памяти многие места, которые особенно пришлись по душе,
что одно время весь мир стал ему представляться елизаветинскими трагеди-
ями и комедиями и даже думать он начал белыми стихами. Это оттачивало
слух и, давало прекрасное представление о богатстве родного языка; вдо-
бавок это познакомило со многим, что устарело и вышло из употребления.
общался к правильной речи и высокому строю мыслей, он многое понял в се-
бе. Рядом со скромностью - ведь он так мало знает - в нем теперь была
уверенность в своей силе. Он чувствовал, что резко отличается от товари-
щей по плаванию, и у него хватало ума осознать, что разделяет их, ско-
рее, не уже им достигнутое, а то, чего он еще способен достичь. Что смог
он, смогли бы и они; но что-то зрело, бродило в нем, подсказывая, что он
может больше, чем уже сделал. Несказанная красота мира томила душу, -
вот если бы Руфь была здесь, разделить бы это с ней. Он решил, что опи-
шет ей красивейшие уголки Океании. Творческое начало вспыхнуло в нем,
побуждая воссоздать эту красоту, и не для одной Руфи, но для многих лю-
дей. И тут в неслыханном блеске его озарила великолепная мысль. Он ста-
нет писателем. Люди увидят, услышат, ощутят мир и его зрением, слухом,
его сердцем. Он станет писать все, что угодно - о событиях вымышленных и
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Браун Дэн
Сертаков Виталий
Шилова Юлия