удавился, я крест тот в унитаз спустила. И черт с ним.
отсутствующе глядит перед собой в стол.
не найдешь.
помнишь...
Лицо ее бело, как мел.
стремительно бросается к окну и, несколько раз рванув ручку, с треском
отрывает его от рамы. В кухню врывается осенний ветер.
хозяйка, иди сюда.
прижимает к себе спиной, обхватив одной рукой за грудь, другой - за бедра.
Страшный, многопудовый удар обрушивается на входную дверь, люстра над
кухонным столом начинает качаться в облачке штукатурной пыли, но дверь
выдерживает. Наташа вспрыгивает на нижнюю губу окна и с писком бросается в
темноту, ударяясь всем телом в листву стоящей у дома липы. Ломая и обдирая
ветки, она проваливается вниз, в черную тень. Жанна оборачивается, стоя на
подоконнике спиной наружу, мгновение смотрит вниз, а потом просто
отталкивается ногами и падает назад. У Любы сердце не успевает замереть от
страха, когда они с глухим мясным хрустом врезаются в газон. Тело Жанны
смягчает удар, но Люба все равно ойкает от внутренней боли. Всхрапнув,
Жанна поворачивает голову и выплевывает кровь.
засыпанной листьями траве и отирая кровь со рта.
проезжей части двора, проламывая кусты. Люба вскакивает, оттолкнув от себя
руками землю, и бежит за ней, снова резко ощущая боль в разбитой еще у
гастронома ноге. Они уже несутся мимо линии кустов, больно ударяя ступнями
в асфальт, когда в темноте над их головами раздается ужасный, скрипящий
рев. Люба озирается на бегу и видит что-то огромное в распахнутом на
третьем этаже окне, и в следующее мгновение оно обрушивается вниз. Вне себя
от ужаса, Люба изо всех сил рвется прочь, ей уже не хватает дыхания, когда
они огибают угол дома и вылетают через темный арочный провал на освещенный
фонарями тротуар.
вдоль сплошной стены пятиэтажных домов, потом наискось через проезжую часть
- и в непроглядный провал арки. Там, в провале, пахнет сыростью, и
задыхающийся топот их звучит частым гулким шлепаньем. Впереди, за застывшей
вязью ветвей горит белый дворовой фонарь.
выворачивает Любе ногу, и она, повернувшись и ударившись выставленной рукой
в стену, чуть ли не падает на тротуар, обмирая в кружащей голову
тошнотворной волне. Она слышит приближающийся дробный, катящийся топот, под
которым дрожит асфальт, и утробное, захлебывающееся хрюканье, со страшной,
нечеловеческой скоростью сатанинское отродье несется за ними, удушливо
смердящим ядром пролетает мимо Любы, всей тяжестью бросившись в линию
полуоблетевших кустов, чтобы срезать этот небольшой, этот последний на
своем пути угол.
дикий, что, кажется, даже стекла в окнах безжизненных домов откликаются
сладким дребезжащим звоном, сперва Наташе еще удается увернуться от
когтящего удара, но только один раз. Булькающе всосав воздух, оборотень
хватает царапающуюся девочку за волосы и рывком притягивает к себе, на ходу
сворачивая все ее тело с ног, так что она бьется коленями в асфальт. И Люба
видит его, искренне жалея, что не родилась слепой. Оборотень сделан как
коренастый, плотный человек, на нем дырявые сапоги из толстой кожи и
странная клетчатая одежда, обматывающая плечи, одутловатое, даже жирное его
лицо покрыто мокрым черным волосом, что топорщится гривой наверху черепа, у
него нет носа, словно челюсти его проросли, вывернули всю морду вместе с
ноздрями, черные глаза малы и лишены век, теперь, когда он возится недалеко
от Любы, она почти что дышать не может от смрада, а когда он поворачивается
так, что фонарь освещает его шею и обнаженную, уродливо обрубленную руку,
вылезшую из-под дьявольского пончо, Люба замечает, что кожу чудовища
покрывает странный чернильный узор.
ее ногой в бок, после второго удара книга выпадает у нее из рук.
изо рта уже идет кровь. Крик ее тонет в наступившей темноте, это фонарь
утрачивает силу своего света, как время - силу своего стремления вперед,
огромная тень заслоняет от всей Вселенной маленький участок покрытой
некогда расплавленным, потом вновь застывшим камнем земли.
уже стоящей перед оборотнем, может быть, женщина вышла из наглухо запертых
дверей дома, может быть, просто шла по улице. Одета она в темную юбку и
бежевую кофту на пуговицах. Всмотревшись в ее бескровное и напухшее, словно
покрытое серой паутиной лицо, Люба снова узнает в нем Наташины черты и
понимает, что это любовь мертвой матери, черная, как угольный смерч, отняла
у электрических ламп их безмятежный свет.
косу себе на обрубок руки.
звучит подобно лающему скрипу. - Она должна умереть. Так сказал Хозяин. Она
умрет.
навечно погасшие окна выходящие в этот двор, такие черные и пыльные, будто
за ними уже сотни лет нет никакой жизни. Оборотень рывком раскрывает платье
на Наташиной груди. Наташа пронзительно ойкает от ужаса, хватаясь за его
уродливую конечность.
будто через него проходит сильный ток, отпусти ее оборотень, она вряд ли
смогла бы даже удержаться на коленях. Сердце Любы бьется, как неживой
механизм в тисках леденящего ужаса, потому что она знает: то необъяснимое,
что произойдет сейчас с Наташей, рано или поздно сделают и с ней. Палач
выхватывает из своей клетчатой одежды нож и тянет девочку за косу, чтобы
задрать ей лицо вверх и открыть горло. Люба видит, как Наташин рот по-рыбьи
раскрывается навстречу бортовым огням звезд. Сейчас он перережет ей глотку,
темно-красной струей рассечет нежную, натянувшуюся плоть, и она перестанет
дрожать, подергается и устанет, и все кончится, кончится навсегда, Любе уже
хочется, чтобы он сделал это, сперва Наташе, потом ей. Сейчас он перережет
ее глотку, и она погрузится в бесконечный, неведомый мрак. Вдруг женщина
бросается прямо на него, вцепляется ему в грудь, и их обоих охватывает
яркий столб огня. Наташа, бессмысленно взвизгнув, вырывается, откатываясь в
сторону, а мертвый зверь с мертвым человеком падают, и, сцепившись в
беспощадном посмертном бою, катятся по земле, остервенело рыча и терзая
друг друга.
отваливается от него и остается гореть посреди улицы, в то время как зверь
кидается в провал арки и мечется вдоль кирпичной стены, клекочуще ревя от
боли, тушу его беспощадно рвет неотступное сатанинское пламя. Последний раз
ударившись спиной в стену, оборотень оседает вниз, хрипло визжит и ерзает
по земле, огонь глухим взрывом прорывается сквозь его морду, и он затихает,
еще корчась некоторое время внутри жадно хрустящего костра, словно кожа его
сделана из бумаги. Потом он гаснет, сливаясь с тенью, и порывы проулочного
сквозняка сметает с него черный прах.
женщине, и пытаясь ладошками загасить на ней огонь. Но тело рассыпается под
ее руками, и сквозняк ветер серым саваном срывает с него пепел, чтобы
уносить прочь. Люба закрывает рукавом лицо, но все равно закашливается от
дунувшего в лицо зловонного дыма.
руками, всхлипывает и заходится нечленораздельным, собачьим воем. Люба,
подползает по тротуару поближе и осторожно обнимает ее за плечи. У нее
самой кружится голова, асфальт медленно дрейфует куда-то в сторону из-под
колен.
из Любиных рук. - Сволочь! - орет она вдруг изо всей мочи. Дворы гулким
эхом вторят ее яростному визгу. - Ты! - орет она в небо. - Мертвец! Ты -
кусок мертвого говна!
стены, упершись в дом теменем задранной вверх головы. От глаза к шее
следует по ней свежая кровоточащая царапина.
был еще один, маленький, но очень злой. Я разбила ему пулями глаза, но он
не умер, он зарылся в землю, как крот. Скажи, маленькая падаль, сколько их
всего?
лицу, как неудержимый дождь. - Я не видела маленького. Я видела только
этого, потом рыжего, и женщину с кошачьими глазами.
Афанасьев Роман
Контровский Владимир
Конюшевский Владислав
Свержин Владимир
Шидловский Дмитрий
Пехов Алексей