нас, я ее премирую такой веточкой. Под это дело я сегодня залил в баки
на девяносто литров больше обычного. Так что это дерево стоит золота. Не
будь его у нас надо было бы поставить вместо него бутафорию.
ли на рубиновые церковные витражи.
смотровой яме; оттуда, из-под "форда", как раз выбирался Ленц.
ботиться о девушке этого Биндинга.
Пат... А дальше как?
Значит, вот ради чего я тогда битый час провозился с Биндингом! Поте-
рял!.. Но, может, Отто запомнил адрес.
чудесная девушка? Господи! - Он взглянул на небо. - В кои-то веки нам
попалось что-то стоящее, так этот зануда теряет адрес.
нимает ничего, что возвышается над уровнем шлюх из кафе "Интернацио-
наль". Эх ты, тапер! Повторяю: познакомиться с ней - с этой девушкой -
просто счастье. Особенное, исключительное счастье! Но ты, конечно, ни
черта в этом не смыслишь! Ты видел ее глаза? Разумеется, не видел... Все
больше в рюмку глядел...
мне прямо в открытую рану.
длинные руки, как у мулатки. Уж в этом-то Готтфрид знает толк, можешь
мне поверить. Святой Моисей! Вдруг, нежданно-негаданно встречается де-
вушка что надо - красивая, естественная, а главное - умеющая создать оп-
ределенную атмосферу... - На мгновение он остановился. - А ты-то вообще
понимаешь, что это такое - атмосфера? - добавил он.
же, воздух! Атмосфера - это ореол, излучение, тепло, таинственность -
все, что одушевляет красоту и делает ее живой... Впрочем, с кем я гово-
рю... Испарения рома - вот твоя атмосфера...
репок, - буркнул я.
подозревал о том, что произошло, не знал, что каждое его слово задевает
меня за живое. Особенно насчет выпивки. Я уже как-то преодолел эти мысли
и начал утешаться. А Ленц взворошил во мне все это заново. Он без умолку
продолжал расхваливать девушку, и вскоре мне стал оказаться, будто я и
впрямь безвозвратно потерял что-то редкостно прекрасное.
"Интернационалы" - мое давнишнее убежище. Ленц лишний раз дал мне это
почувствовать. В зале, против моих ожиданий, царило большое оживление.
На стойке пестрели блюда с тортами и кексами, а плоскостопый Алоис про-
ковылял мимо меня с большим подносом, уставленным кофейной посудой, и
скрылся в заднем коридоре. Я остановился. Почему сегодня кофе подается
не в чашках, а в кофейниках? Вероятно, какое-то общество или союз затея-
ли грандиозную пирушку и, следовательно, под столиками уже валяются
упившиеся гости.
кабинете друзья чествуют Лилли - подружку Розы. Я хлопнул себя по лбу.
Как же я мог забыть. Ведь и меня пригласили на это торжество, -
единственного из всех мужчин, как мне многозначительно сказала Роза. Го-
мосексуалиста Кики, который тоже присутствовал, можно было не считать. Я
поспешно вышел из кафе и купил букет цветов, ананас, погремушку и плитку
шоколада.
платье с вырезом, и она царственно восседала во главе стола. Ее золотые
зубы сверкали. Я справился о здоровье ее малышки и передал для девочки
целлулоидную погремушку и шоколад. Роза просияла от удовольствия.
сядь, пожалуйста, между Лилли и мною.
- самая недосягаемая мечта любой мелкой проститутки стала для нее явью:
она поднялась до уровня "дамы из отеля". "Дама из отеля" не выходит на
панель. Она постоянно живет в отеле и здесь же заводит знакомства. Мало
кому из проституток удается такое. У них недостаточно богатый гардероб,
и им всегда не хватает денег для того, чтобы в ожидании клиентов продер-
жаться какое-то время. Правда, Лилли обитала только в провинциальных
гостиницах, но все же с течением лет накопила почти четыре тысячи марок.
И вот теперь она решила выйти замуж. Ее будущий супруг содержал не-
большую мастерскую по ремонту сантехники и газовых плит. Про Лилли он
знал все, но это его ничуть не волновало. За свое будущее он был вполне
спокоен: уж если какая-нибудь из этих девиц выходит замуж, то на такую
жену можно положиться. Все они хорошо знали свое ремесло и были им сыты
по горло. Из них выходили подлинно верные спутницы жизни.
ее честь прощальный кофе. Все девушки пришли, чтобы в последний раз по-
сидеть с подругой. После свадьбы она уже не сможет появляться здесь.
изюмом и посыпанный миндалем и зелеными цукатами. Роза отрезала мне вну-
шительный ломоть. Я сразу же понял, как себя повести. С видом знатока я
попробовал кусочек кекса и притворился крайне удивленным.
части гуляша и кекса с изюмом никто с ней тягаться не мог. Недаром же
она была чешкой.
кущ, безошибочно разбиравшиеся в людях, эти солдаты любви, - красотка
Валли, у которой недавно во время ночной поездки в машине стащили гор-
жетку из белого песца; одноногая Лина с деревянным протезом, все еще на-
ходившая себе партнеров; бедняжка Фрицци, беззаветно любившая плоскосто-
пого Алоиса, хотя уже давным-давно она могла бы Иметь собственную квар-
тиру и друга, который содержал бы ее; краснощекая Марго, неизменно щего-
лявшая в платье горничной, которое привлекало к ней довольно шикарных
ухажеров; Марион, самая молодая из всех - улыбчивая и бездумная; Кики,
который не числился в мужчинах, ибо всегда носил женскую одежду и красил
губы; глубоко несчастная Мими, которой в ее сорок пять лет да еще вдоба-
вок при вздутых венах на ногах становилось все труднее ходить на промы-
сел. Было еще несколько незнакомых мне барменш и "застольных дамочек".
И, наконец, в роли второго почетного гостя фигурировала маленькая, се-
денькая и сморщенная, как промороженное яблоко, "мамочка" - доверенное
лицо, утешение и опора всех ночных путников: на углу Никол-аиштрассе,
где стоял ее жестяной котел, она содержала забегаловку под открытым не-
бом, торгуя не только горячими колбасками, но также - из-под полы - и
сигаретами и интимными резиновыми изделиями; здесь же "мамочка" размени-
вала деньги, а при необходимости и ссужала ими.
ни одного неделикатного намека. Надлежало забыть небывалую стойкость Ро-
зы, принесшую ей прозвище "Железная кобыла", забыть беседы о любви между
Фрицци и скототорговцем Стефаном Григоляйтом; забыть предрассветные тан-
цы Кики вокруг корзинки с солеными крендельками... Короче, разговоры за
этим столом сделали бы честь даже самому изысканному дамскому обществу.
кружевных накидок.
что я тут же вспомнил, зачем они, и сообщил ей об этом. Сплетенные вруч-
ную кружевные накидки для предохранения мебели. Как же, как же! Символ
мелкобуржуазного уюта, священный символ брака и потерянного рая. Ведь
все эти женщины были проститутками отнюдь не от избытка темперамента.
Просто им не удались попытки обеспечить себе добропорядочное бюргерское
существование. Их заветной мечтой было брачное ложе, но никак не порок.
Впрочем, в этом они никогда бы не признались.