Чтение 14–й страницы книги ~Тошнота~

подадут, и стоя наблюдают за игрой. Самый длинный из них, с
густой бородой, -- биржевой маклер. Второй -- отставной
инспектор военно-морского ведомства. Они пьют и едят как
двадцатилетние. По воскресеньям они заказывают кислую капусту.
Те, кто пришел позднее, окликают, тех кто уже жует:

-- Привет! Как всегда -- верны воскресной капусте?

Они рассаживаются, с облегчением вздыхают:

-- Мариэтта, малышка, кружку пива без пены и кислую
капусту.

Эта Мариэтта -- бойкая бабенка. Когда я сажусь за столик в
глубине, пунцовый старик, которому она наливает вермут, вдруг
заходится злобным кашлем.

-- Наливай полнее, -- говорит он, не переставая кашлять.

Но тут разозлилась Мариэтта -- она ведь еще не кончила
наливать.

-- Да я же еще лью. Разве я что вам сказала? Вы как та
девка, -- ее еще не лапают, а она уже вырывается.

Остальные смеются.

-- Один -- ноль!

Биржевой маклер, идя к столику, обнял Мариэтту за плечи:

-- Сегодня воскресенье, Мариэтта. Пойдешь вечером в кино
со своим дружком?

-- Как бы не так! Сегодня смена Антуанетты. А я за нее
отдуваюсь -- вот тебе и ходи в кино!

Маклер сел против бритого, несчастного с виду старика.
Бритый старик сразу начинает что-то рассказывать. Маклер его не
слушает, он корчит гримасы и дергает себя за бороду. Они вообще
никогда не слушают друг друга.

Я узнаю чету, сидящую рядом со мной: это живущие
неподалеку мелкие торговцы; по воскресеньям их прислуга
выходная. Вот они и приходят сюда и садятся всегда за один и
тот же столик. Муж ест роскошную розовую отбивную. Он
внимательно разглядывает ее вблизи, время от времени обнюхивая.
Жена ковыряет в своей тарелке. Это плотная сорокалетняя
блондинка с красными, покрытыми пушком щеками. Под атласной
блузкой торчат крепкие красивые груди. Она, что твой мужчина,
за каждым обедом выдувает по целой бутылке бордо.

Почитаю-ка "Евгению Гранде". Не то чтобы это доставляло
мне большое удовольствие -- но надо же чем-то заняться.
Открываю книгу наугад -- мать с дочерью ведут разговор о
зарождающейся любви Евгении.

"Евгения поцеловала ей руку.

-- Какая ты добрая, мама, милая!

От этих слов увядшее за годы страданий лицо матери
просияло.

-- Он тебе нравится? -- спросила Евгения.

Госпожа Гранде ответила лишь улыбкой; потом, после
минутного молчания, сказала тихо:

-- Неужели ты уже любишь его? Это было бы нехорошо.

-- Нехорошо? -- возразила Евгения. -- Почему? Тебе он
нравится, нравится Нанете, почему же не может он понравиться
мне? Давай, мамочка, накроем ему стол для завтрака.

Она бросила свою работу, мать сделала то же, говоря ей:

-- Ты с ума сошла!

Но ей захотелось разделить безумие дочери, чтобы его
оправдать.

Евгения позвала Нанету.

-- Что вам еще, барышня?

-- Нанета, будут у тебя сливки к полднику?

-- Ладно, к полднику-то будут, -- отвечала старая
служанка.

-- Ну, а пока подай ему кофе покрепче. Я слышала, как

кофе. Положи его побольше.

-- А где мне его взять?

-- Купи.

-- А если мне встретится хозяин?

-- Он ушел на свои луга..."(_13)

С моим приходом соседи замолчали, но вдруг голос мужа
отвлекает меня от чтения.

-- Слушай, ты видела? -- спрашивает муж, заговорщически
ухмыляясь.

Жена вздрагивает и глядит на него, очнувшись от
задумчивости. Он продолжает есть и пить, потом смеется все с
тем же лукавством:

-- Ха-ха-ха!

Молчание. Жена опять задумалась.

-- Что ты сказал? -- вдруг спрашивает она, вздрогнув.

-- Сюзанна-то вчера.

-- А-а, ну да, -- говорит жена. -- Она к Виктору ходила.

А я тебе что говорил?

Жена раздраженно отодвигает тарелку.

-- Невкусно.

Края тарелки усеяны выплюнутыми комочками серого мяса. Муж
продолжает свое:

-- Эта бабенка...

Он замолкает, неопределенно улыбаясь. Напротив нас
биржевой маклер, слегка пыхтя, поглаживает руку Мариэтты.

После короткой паузы:

-- Я ж тебе это уже говорил.

-- Что ты мне говорил?

-- Насчет Виктора, что она к нему пойдет. Что такое? --
вдруг спрашивает он растерянно. -- Тебе не нравится?

-- Невкусно.

-- Да теперь все уже не то, -- веско говорит он. -- Не то,
что во времена Экара. Не знаешь, где теперь Экар?

-- Так он же в Домреми -- разве нет?

-- Верно, верно. А кто тебе это сказал?

-- Так ты же мне и сказал в воскресенье.

Она кладет в рот хлебный мякиш, валявшийся на бумажной
скатерти. Потом, разглаживая ладонью бумагу на ребре стола,
говорит с сомнением:

-- А все же ты ошибся, Сюзанна не такая...

-- Возможно, деточка, возможно, -- рассеянно отвечает он.
Он ищет глазами Мариэтту, знаком подзывает ее: -- Здесь жарко.

Мариэтта фамильярно опирается на край стола.

-- Правда, здесь так жарко, -- жалобно говорит женщина. --
Задохнуться можно, и потом говядина невкусная, я скажу хозяину,
не то что раньше, приоткройте, пожалуйста, форточку, голубушка
Мариэтта.

У мужа опять на лице ухмылка.

-- Скажи, ты заметила, какие у нее глаза?

-- Когда, котик?

Он нетерпеливо передразнивает:

-- Когда, котик? Это на тебя похоже! После дождичка в
четверг.

-- Ты имеешь в виду вчера? Поняла.

Он смеется, смотрит вдаль и говорит быстро, с некоторым
нажимом:

-- Как у кошки, когда она гадит на раскаленные угли.

Ему так нравится острота, что похоже, он забыл, по какому
поводу сострил. Жена в свою очередь простодушно развеселилась:

-- Ха-ха-ха! Ах ты плут!

Она похлопывает его по плечу.

-- Ах ты плут, ну и плут!

-- Как у кошки, когда она гадит на раскаленные угли, --
уверенней повторяет он.

Но жена уже больше не смеется:

-- Да нет, серьезно, ты зря -- она серьезная девушка.

Он наклоняется к ней и что-то долго нашептывает ей на ухо.
Мгновение она смотрит на него, разинув рот, напряженно и
весело, как человек, который вот-вот прыснет, потом вдруг
откидывается назад, впившись коготками ему в руки:

-- Не может быть, не может быть!

-- Послушай, крошка, -- говорит он степенно и
рассудительно. -- Ну раз он это сказал! С чего бы ему зря
говорить?

-- Да нет же, нет.

-- Ну раз он сказал, послушай, ну представь...

Жена вдруг смеется.

-- Я смеюсь, потому что подумала о Рене.

-- Вот именно.

Муж тоже смеется. Она продолжает многозначительным
шепотом:

-- Тогда, значит, он заметил во вторник.

-- В четверг.

-- Нет, во вторник, потому что...

Она рисует в воздухе нечто напоминающее эллипс.