чернилами когда со временем не очень хорошо то есть совсем неважно очень
странно и глупо вы же знаете сами вы и другие учителя.
покоились на радиаторе парового отопления или, как еще называют этот прибор,
на батарее. За окном была осень, и если бы окно не замазали специальной
белой краской, мы могли бы увидеть часть улицы, вдоль нее дул умеренный
северо-западный ветер. По ветру летели листья, лужи морщились, прохожие,
мечтая превратиться в птиц, старательно торопились домой, чтобы при встрече
с соседями поговорить о дурной погоде. Короче - была обычная осень,
середина ее, когда на школьный двор уже привезли и выгрузили из машин уголь,
и старый человек, наш истопник и сторож, которого никто из нас не звал по
имени, так как никто из нас не знал этого имени, поскольку узнавать и
помнить это имя не имело смысла, потому что наш истопник ни за что не
услышал бы и не отозвался на это имя, поскольку был глухой и немой, - и вот
он уже затопил котлы. В школе стало теплее, хотя от полов, как замечали,
ежась и поводя плечами, некоторые учителя, по-прежнему несло, и - думается
- Савл Петрович правильно делал, что заходил иногда в уборную погреть босые
ступни ног своих. Он мог бы греть их и в учительской, и в классе во время
уроков, но, по-видимому, не хотел делать этого слишком на виду, на людях, он
все-таки был немного застенчив, учитель Норвегов. Пожалуй. Он сидел на
подоконнике спиной к закрашенному стеклу, а лицом к кабинкам. Босые ступни
ног его стояли на радиаторе и колени были высоко подняты, так что учитель
мог удобно опереть на них подбородок. И вот мы посмотрели на него, сидящего
таким образом, сбоку, в профиль: издательский знак, экслибрис, серия книга
за книгой, силуэт юноши, сидящего на траве или на голой земле с книгой в
руках, темный юноша на фоне белой зари, мечтательно, юноша, мечтающий стать
инженером, юноша-инженер, если угодно, кудрявый, довольно кудрявый, книга за
книгой, читает книгу за книгой на фоне, бесплатно, экслибрис, за счет
издательства, один и тот же, все книги подряд, очень начитан, он очень
начитан, ваш мальчик - нашей доброй любимой матери - Водокачка,
учительница по предметам литература и русский язык письменно и устно, маме
сказала, даже слишком, мы бы не рекомендовали все подряд, особенно западных
классиков, отвлекает, перегрузка воображения, дерзит, заприте на ключ, не
больше пятидесяти страниц в день, для среднего школьного возраста, Мальчик
из Уржума, Детство Темы, Детство, Дом на горе, Витя Малеев, и вот это: жизнь
дается человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы. И еще: бороться и
искать, найти и не сдаваться, вперед, заре навстречу, товарищи в борьбе,
штыками и картечью проложим путь себе - песни русских революций и
гражданских войн, вихри враждебные, во саду ли, как у наших у ворот, ах, вы
сени, и потом мы рекомендовали бы занятия музыкой, на любом инструменте,
умеренно, терапия, чтобы не было мучительно больно, а то, знаете, время
становления, такой возраст, ну да, баян, ну да, аккордеон, скрипка,
фортепьяно, скорее даже форте, чем пьяно, начали: и-и-и баркаролла три
четверти бемоль скрипичный ключ не путать с грибом скрипица полуядовит
отваривать и-и-и под стук вагонных на станцию которая по той же ветке что
и-и-и по Вете ветлы сонных пассажиров тревожа плачешь в вагоне от любви от
ненужностей жизни мама за окнами дождь неужели мы должны ехать в такую
слякоть да дорогой немного музыки не повредит тебе мы же договорились
маэстро будет сегодня ждать неудобно, воскресенье, потом зайдем к бабушке.
Станция, кусты, полдень, очень сыро. Впрочем, вот и зима: платформа
заснежена, снег сухой, рассыпчатый и искристый. Мимо рынка. Нет, прежде
виадук с обледенелыми скрипучими ступенями. Скрипучими, мама. Осторожно,
путь наверх и-и-и когда увидишь внизу проходящий состав исписанный мелом
товарный или чистый с накрахмаленными воротничками штор курьерский
постарайся не смотреть иначе закружится голова и ты упадешь раскинув руки
ничком или навзничь и участливые прохожие не успевшие обратиться в птиц
окружат тело твое и кто-то приподнимет голову твою и станет бить по щекам
бедный мальчик наверное у него сердце нет это авитаминоз б о л е к р о в и е
женщина в крестьянском платке торговка корзины подержите аккордеон а мама
где его мама он наверное один занимается музыкой смотрите у него на голове
кровь он конечно один боже что с ним ничего он сейчас я сейчас Вета я один я
прошу простить меня твой мальчик твой ласковый ученик засмотрелся на
товарный исписанный мелом состав его исписали комиссии но через годы через
расстояния твой робкий такой-то придет к тебе преодолевая метели бьющие в
человека кинжальным огнем серебра и сыграет на баркаролле неистовый чардаш и
да поможет нам бог не сойти с ума от испепеляющей внешкольной страсти
тук-тук здравствуйте Вета Аркадьевна и-и-и вот хризантемы пусть отцвели
увяли пусть но то что случится окупит все сполна когда это будет? Лет
десять, возможно. Ей - сорок, она еще молода, летом живет на даче, много
купается - и настольный теннис, пинг-понг. А мне, а мне? Сейчас мы
подсчитаем. Мне - столько-то, я давно закончил спецшколу, институт и стал
инженером. У меня много друзей, я совершенно здоров и коплю деньги на машину
- нет, уже купил, накопил и купил, сберкасса, сберкасса, пользуйтесь. Да,
вот именно, ты давно инженер и читаешь книгу за книгой, сидя целыми днями на
траве. Много книг. Ты стал очень умным, и приходит день, когда ты понимаешь,
что медлить больше нельзя. Ты поднимаешься с травы, отряхиваешь брюки - они
прекрасно отглажены - потом наклоняешься, собираешь все книги в стопку и
несешь в машину. Там, в машине, лежит пиджак, хороший и синий. И ты
надеваешь его. Затем ты осматриваешь себя. Ты высокого роста, гораздо выше,
чем теперь, примерно на столько-то сяку. Кроме того, ты широк в плечах, а
лицом почти красив. Именно п о ч т и, потому что некоторые женщины не любят
слишком красивых мужчин, не так ли? У тебя прямой нос, синие глаза с
поволокой, упрямый волевой подбородок и крепко сжатые губы. Что касается
лба, то он необыкновенно высок, как, впрочем, и сейчас, и на него густыми
прядями ниспадают темные волосы. Лицом чист, бороду бреешь. Осмотрев себя,
ты садишься за руль, хлопаешь дверцей и покидаешь те травянистые места, где
столь долго читал книги. Теперь ты едешь прямо к ее дому. А хризантемы! ведь
нужно же купить их, нужно куда-то заехать, купить на рынке. Но у меня с
собой ни сентаво, нужно попросить у матери: мама, дело в том, что у нас в
классе умерла девочка, нет, конечно, не прямо в классе, она умерла дома, она
долго болела, несколько лет, и совсем не ходила на занятия, никто из
учеников даже не видел ее, только на фотографии, она просто числилась, у нее
был менингит, как у многих, так вот, она умерла, да, ужасно, мама, ужасно,
как у многих, так вот, она умерла и ее следует похоронить, нет, естественно,
нет, мама, ты права, у нее есть свои собственные родители, никто никого не
может заставить хоронить чужих детей, я говорю просто так: ее следует
похоронить, но без цветов не принято, неудобно, помнишь, даже у Савла
Петровича, которого так не любили учителя и родительский комитет, даже у
него было много цветов, и вот наш класс решил собрать на венок этой девочке,
по нескольку рублей с человека, вернее так: кто живет с мамой и папой, с тех
по десять рублей, а кто только с мамой или только с папой, с тех по пять,
значит, с меня десять, дай мне, пожалуйста, скорее, меня ждет машина. Какая
машина? - спросит мама. И тогда я отвечу: понимаешь, так получилось, что я
купил машину, заплатил недорого, да и топришлось залезть в долги. В какие
долги, - всплеснет мама руками, - откуда у тебя вообще деньги! И подбежит
к окну, чтобы посмотреть во двор, где будет стоять мой автомобиль. Видишь
ли, спокойно отвечу я, пока я сидел на траве и читал книгу за книгой, мои
обстоятельства сложились таким образом, что мне удалось закончить школу, а
потом институт, извини, пожалуйста, мама, не знаю, отчего, но мне казалось,
для тебя будет приятным сюрпризом, .если я скажу об этом не сразу, а
как-нибудь позже, время спустя, и вот время спустилось, и я сообщаю: да, я
стал инженером, мама, и моя машина ждет меня. Так сколько же прошло, -
скажет мать, - разве не ты еще сегодня утром уходил с портфелем в свою
школу, и разве не сегодня я провожала тебя и бежала за тобой по лестнице
почти до первого этажа, чтобы сунуть бутерброды в карман пальто, а ты прыгал
через три ступеньки и кричал, что не голоден, и что если я буду приставать к
тебе с бутербродами, ты зашьешь себе рот суровой ниткой, - разве все это
случилось не сегодня? - удивится наша бедная мать. А мы, что мы ответим
нашей бедной матери? Надо сказать ей так: увы, мама, увы. Верно, здесь
необходимо употребить полузабытое слово у в ы. Увы, мама, день, когда ты
хотела положить бутерброды в карман моего пальто, а я отказывался, потому
что был не совсем здоров, - тот день давно миновал, теперь я стал
инженером, и машина ждет меня. Тогда наша мать расплачется: как летят годы,
скажет, как быстро взрослеют дети, не успеешь оглянуться, а сын уж инженер,
кто бы мог подумать: мой сын такой-то - инженер! А после она успокоится,
сядет на табуретку, и зеленые глаза ее посуровеют, и морщины, особенно две
глубокие вертикальные морщины, вырезанные у самого рта, станут еще глубже и
она спросит: зачем ты обманывешь меня, ты только что просил деньги на венок
девочке, с которой учился в одном классе, а теперь утверждаешь, будто давно
закончил школу и даже институт, разве можно быть инженером и школьником
одновременно. А кроме того, строго заметит мама, никакой машины во дворе
нет, не считая той мусорной, что стоит у помойки, ты все придумал, никакая
машина не ждет тебя. Дорогая мама, я не знаю, можно ли быть инженером и
школьником вместе, может, кому-то и нельзя, кто-то не может, кому-то не
дано, но я, выбравший свободу, одну из ее форм, я волен поступать как хочу и
являться кем угодно вместе и порознь, неужели ты не понимаешь этого? а если
не веришь мне, то спроси у Савла Петровича, и хотя его давно нет с нами, он
все объяснит тебе: у нас плохо со временем - вот что скажет географ,
человек пятой пригородной зоны. А насчет машины - не беспокойся, я немного
пофантазировал, ее действительно нет и никогда не будет, но зато всегда с
семи до восьми утра - всякий день и всякий год - в шторм и в ведро - в
нашем дворе у помойки будет стоять грузовик мусорного треста, клопообразный,
зеленый как муха. А девочка, - поинтересуется мама, - девочка
действительно умерла? Не знаю, - должен ответить ты, - про девочку я
ничего не знаю. Затем ты должен быстро пройти в прихожую, где на вешалке
висят пальто, куртки и шляпы твоих родственников - не бойся этих вещей, они
пустые, в них никто не одет - и висит твое пальто. Надень его, надень шапку
твою и распахни дверь на лестницу. Беги из дома отца твоего и не
оглядывайся, ибо, оглянувшись, узришь ты горе в глазах матери твоей, и
горько станет тебе, бегущему по мерзлой земле во вторую школьную смену.
Корнев Павел
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Ибсен Генрик