Чтение 14–й страницы книги ~Архипелаг ГУЛАГ~

телеграмма: "Шлите двести!" А они только что выгребли и как будто "некого"
брать. Ну, правда подвезли из районов с полсотни. Идея! Взятых милицией
бытовиков -- переквалифицировать в 58-ю! Сказано-сделано. Но контрольной
цифры всё равно нет! Доносит милиция: что делать? на одной из городских
площадей цыгане нахально разбили табор. Идея! Окружили -- и всех мужчин от
семнадцати до шестидесяти загребли как Пятьдесят Восьмую! И -- выполнили
план!

А бывало и так: чекистам Осетии (рассказывает начальник милиции
Заболовский) дана была разверстка расстрелять по республике 500 человек, они
просили добавить, им разрешили еще 230.

Эти телеграммы, слегка зашифрованные, передавались обычной связью. В
Темрюке телеграфистка в святой простоте передала на коммутатор НКВД: чтобы
завтра отправили в Краснодар 240 ящиков мыла. Наутро она узнала о больших
арестах и отправке -- и догадалась! и сказала подруге, какая была
телеграмма. Тут же её и посадили.

(Совсем ли случайно зашифровали человека как [ящик мыла]? Или -- зная
мыловарение?..)

Конечно, какие-то частные закономерности осмыслить можно. Садятся:

-- наши за границей истинные шпионы. (Это часто -- искреннейшие
коминтерновцы или чекисты, много -- привлекательных женщин. Их вызывают на
родину, на границе арестовывают, затем дают очную ставку с их бывшим
начальником из Коминтерна, например Мировым-Короной. Тот подтверждает, что
сам работал на какую-нибудь из разведок -- и, значит, его подчиненные --
автоматически, и тем вреднее, чем честнее!)

-- ка-вэ-жэ-динцы. (Все поголовно советские служащие КВЖД оказываются
сплошь, включая жен, детей и бабушек, японскими шпионами. Но надо признать,
что их брали уже и несколькими годами раньше);

-- корейцы с Дальнего Востока (ссылка в Казахстан) -- первый опыт взятия
по крови;

-- ленинградские эстонцы (все берутся по одной лишь фамилии, как
белоэстонские шпионы);

-- все латышские стрелки и латыши-чекисты -- да, латыши, акушеры
Революции, составлявшие совсем недавно костяк и городость ЧК! И даже те
коммунисты буржуазной Латвии, которых выменяли в 1921 году, освободив их от
ужасных латвийских сроков в два и в три года. (Закрываются в Ленинграде:
латышское отделение института Герцена; дом культуры латышей; эстонский клуб;
латышский техникум; латышская и эстонская газеты.)

Под общий шум заканчивается и перекладка Большого Пасьянса, гребут еще
недовзятых. Уже незачем скрываться, уже пора эту игру обрывать. Теперь
социалистов забирают в тюрьму целыми ссылками (например, Уфа, Саратов),
судят всех вместе, гонят на бойни Архипелага -- стадами.

Нигде особо не объявлено, что надо стараться побольше сажать
интеллигенцию, но её не забывали никогда в предыдущих потоках, не забывают и
теперь. Достаточно студенческого доноса (сочетание этих слов давно не звучит
странно), что их вузовский лектор цитирует всё больше Ленина и Маркса, а
Сталина не цитирует -- и лектор уже не приходит на очередную лекцию. А если
он [вообще не цитирует]?.. -- [садятся] все Ленинградские востоковеды
среднего и младшего поколения. [Садится] весь состав Института Севера (кроме
сексотов) -- Не брезгуют и преподавателями школ. В Свердловске создано
[дело] тридцати преподавателей средних школ во главе с их завОблоно Перелем,
одно из ужасных обвинений: устраивали в школах ёлки [для того, чтобы жечь
школы]! *(35) А по лбу инженеров (уже советского поколения, уже не
"буржуазных") дубина опускается с равномерностью маятника. У маркшейдера
Микова Николая Меркурьевича из-за какого-то нарушения в пластах не сошлись
два встречных забоя. 58-7, 20 лет! Шесть геологов (группа Котовича) "за
намеренное сокрытие запасов олова в недрах (! -- то есть за неоткрытие их!)
на случай прихода немцев" (донос) -- 58-7, по 10 лет.

В догонку главным потокам -- еще [спец]-поток: [[жёны]], Че-эСы (члены
семьи)! Жены крупных партийцев, а местами (Ленинград) -- и всех, кто получил
"10 лет без права переписки", кого уже нет. ЧеэСам, как правило, всем по
[восьмёрке]. (Всё же мягче, чем раскулаченным, и дети -- на материке.)

Груды жертв! Холмы жертв! Фронтальное наступление НКВД на город: у С. П.
Матвеевой в одну и ту же волну, но по РАЗНЫМ "делам", арестовали мужа и трех
братьев (и трое из четверых никогда не вернутся.)

-- у техника-электрика оборвался на его участке провод высокого
напряжения. 58-7, 20 лет.

-- пермский рабочий Новиков обвинён в подготовке взрыва камского моста;

-- Южакова (в Перми же) арестовали днем, за женой пришли ночью. Ей
предъявили список лиц и потребовали подписать, что все они собирались в их
доме на меньшевистско-эсеровские собрания (разумеется, их не было). За это
её обещали выпустить к оставшимся трем детям. Она подписала, погубила всех,
да и сама, конечно, осталась сидеть;

-- Надежда Юденич арестована за свою фамилию. Правда, через 9 месяцев
установили, что она не родственница генерала и выпустили (ну, там ерунда: за
это время мать умерла от волнений);

-- в Старой Руссе смотрели кинофильм "Ленин в Октябре". Кто-то обратил
внимание на фразу: "Это должен знать Пальчинский!" -- а Пальчинский-то
защищает Зимний Дворец. Позвольте, а у нас медсестра работает --
Пальчинская! Взять её! И взяли. И оказалось, действительно -- жена, после
расстрела мужа скрывшаяся в захолустье.

-- братья Борушко (Павел, Иван и Степан) приехали в 1930 году из Польши
еще МАЛЬЧИКАМИ, к своим родным. Теперь юношами они получают ПШ (подозрение в
шпионаже), 10 лет;

-- водительница краснодарского трамвая поздно ночью возвращалась из депо
пешком, и на окраине на свою беду, прошла мимо застрявшего грузовика, близ
которого суетились. Он оказался полон трупов -- руки и ноги торчали из-под
брезента. Её фамилию записали, на другой день арестовали. Спросил
следователь: что она видела? Она призналась честно (дарвиновский отбор).
Антисоветская агитация, 10 лет.

-- водопроводчик выключал в своей комнате репродуктор всякий раз, как
передавались бесконечные письма Сталину. *(36) Сосед донёс (о, где теперь
этот сосед?), СОЭ (социально-опасный элемент), 8 лет;

-- полуграмотный печник любил в свободное время [расписываться] -- это
возвышало его перед самим собой. Бумаги чистой не было, он расписывался на
газетах. Его газету с росчерками по лику Отца и Учителя соседи обнаружили в
мешочке в коммунальной уборной. АСА, 10 лет.

Сталин и его приближенные любили свои портреты, испещряли ими газеты,
распложали их в миллионных количествах. Мухи мало считались с их святостью,
да и газеты жалко было не использовать -- и сколько же несчастных получило
на этом срок!

Аресты катились по улицам и домам эпидемией. Как люди передают друг другу
эпидемическую заразу, о том не зная -- рукопожатием, дыханием, передачей
вещи, так рукопожатием, дыханием, встречей на улице они передавали друг
другу заразу неминуемого ареста. Ибо если завтра тебе суждено признаться,
что ты сколачивал подпольную группу для отравления городского водопровода, а
сегодня я пожал тебе руку на улице -- значит, я обречён тоже.

Семь лет перед тем город смотрел, как избивали деревню и находил это
естественным. Теперь деревня могла бы посмотреть, как избивают город -- но
она была слишком темна для того, да и саму-то её добивали;

-- землемер (!) Саунин получил 15 лет за... падеж скота (!) в районе и
плохие урожаи (!) (а головка района вся расстреляна за то же);

-- приехал на поле секретарь райкома подгонять с пахотой, и спросил его
старый мужик, [знает] ли секретарь, что за [семь] лет колхозники не получили
на трудодни ни грамма зерна, только [соломы], и то немного. За вопрос этот
получил старик АСА, 10 лет;

-- а другая была судьба у мужика с шестью детьми. Из-за этих шести ртов
он не жалел себя на колхозной работе, всё надеялся что-то выколотить. И
впрямь, вышел ему -- орден. Вручали на собрании, речи говорили. В ответном
слове мужик расчувствовался и сказал: "Эх, мне бы вместо этого ордена -- да
пудик муки! Нельзя ли так-то?" Волчьим смехом расхохоталось собрание, и со
всеми шестью своими ртами пошел новый орденоносец в ссылку.

Объединить ли все теперь и объяснить, что сажали безвинных? Но мы
упустили сказать, что само понятие вины отменено еще пролетарской
революцией, а в начале 30-х годов объявлено [правым оппортунизмом]! *(37)
Так что мы уже не можем спекулировать на этих отсталых понятиях: вина и
невиновность.

[Обратный выпуск] 1939 года -- случай в истории Органов невероятный,
пятно на их истории! Но впрочем этот антипоток был невелик, около
одного-двух процентов взятых перед тем -- еще не осуждённых, еще не
отправленных далеко и не умерших. Невелик, а использован умело. Это была
сдача копейки с рубля, это нужно было, чтобы всё свалить на грязного Ежова,
укрепить вступающего Берию и чтобы ярче воссиял Вождь. Этой копейкой ловко
вбили оставшийся рубль в землю. Ведь если "разобрались и выпустили" (даже
газеты бестрепетно писали об [[отдельных]] оклеветанных) -- значит
остальные-то посаженные -- наверняка мерзавцы! А вернувшиеся -- молчали. Они
дали подписку. Они онемели от страха. И мало кто мало что узнал из тайн
Архипелага. Разделение было прежнее: воронки' -- ночью, демонстрации --
днём.

Да, впрочем, копейку эту быстро добрали назад -- в тех же годах, по тем
же пунктам необъятной Статьи. Ну, кто заметил в 40-м году поток жён за
[неотказ] от мужей? Ну, кто помнит и в самом Тамбове, что в этом мирном году
посадили целый джаз, игравший в кино "Модерн", так как все они оказались
врагами народа? А кто заметил 30 тысяч чехов, ушедших в 1939 году из
оккупированной Чехословакии в родную славянскую страну СССР? Нельзя было
поручиться, что кто-нибудь из них не шпион. Их отправили всех в северные
лагеря (и вот откуда во время войны выплывает "чехословацкий корпус"). Да
позвольте, да не в 39-м ли году мы протянули руку помощи западным украинцам,
западным белоруссам, а затем в 40-м и Прибалтике, и молдованам? Наши братья
совсем-таки оказались нечищенные, и потекли оттуда потоки [социальной