Чтение 14–й страницы книги ~Москва слезам не верит (сценарий)~

- Перестань, - сказал Гога. - Я поступил как нормальный мужчина. Если
надо защищать, мужчина это должен сделать. Это нормально. Ты же не будешь
хвалить женщину, которая постирала белье и сварила обед. Это нормально.

- Гога, а почему вы не стали учиться дальше? Вы бы смогли стать
руководителем.

- А что, разве все должны быть руководителями? - спросил Гога.

- Ну не все, конечно, - согласилась Александра. - Но это дает
личности возможность реализовать себя с наибольшей полнотой. Вот мама,
например...

- Что - мама? - насторожился Гога.

- Мама так считает, - нашлась Александра.

- Я думаю, единого решения здесь нет, - не согласился Гога. - Кому
этого хочется, пусть будет, но ведь этого не всем хочется.

- Я думаю, этого всем хочется, - не согласилась Александра. - Все
хотят быть знаменитыми, все хотят, чтобы их уважали, все хотят иметь
больше возможностей, чем имеют, только не все в этом признаются.

- Давай разберем возможности. Возьмем моего начальника управления.
Кстати, мы с ним учились в одном классе. Ты думаешь, он ест не тот же
хлеб, что и я? Или не ту же колбасу? Или он дышит не тем же воздухом, что
и я? Или он живет с какими-то особенными женщинами? Нет. Потому что, если
любишь, твоя женщина лучше всех остальных, даже английской королевы. Какие
еще возможности? Его возят на машине, а я езжу на автобусе. Так у него уже
был инфаркт, а у меня нет. Знаменит ли он? Да его в лицо даже не все в
управлении знают. Главное, Александра, не в этом, главное - быть
счастливым.

- А что такое счастье? - спросила Александра.

- А это каждый понимает по-своему.

- А как понимаете вы? - спросила Александра.

- Я понимаю как свободу и уважение.

- Не понимаю, - сказала Александра.

- Как же тебе объяснить? - задумался Гога. - Вот я слесарь. Таких
единицы. Я и вправду специалист экстракласса. Я могу то, чего не могут
другие. Я-как Роднина и Зайцев на льду. Они могут то, чего не могут
другие.

Александра улыбнулась.

- А ты не смейся, - сказал Гога. - Вот Алексеев поднимает штангу в
четыреста пятьдесят кило, а другие не могут. Его знает весь мир. А меня
знает весь институт. Масштабы не так уж важны, У меня приятель Мишка
Линьков. Он закройщик экстракласса. К нему очередь на три месяца. Я
считаю, что он великий человек, потому что его уважают. И это счастье.

- Вас послушать, так можно и в институт не поступать, - сказала
Александра. - За три месяца выучилась на портниху и - сиди шей.

- Ну, я тебе скажу, на простого инженера легче выучиться, чем на
хорошую портниху. Как ты это не понимаешь? Не в этом же главное. Скажи,
вот ты Никиту любишь?

- Люблю, - сказала Александра,

- А вот если он не станет инженером, а будет простым таксистом, ты
что, его будешь меньше любить?

- Конечно, не меньше, - возмутилась Александра, - Но инженер как
личность все-таки интереснее. У него кругозор шире.

- Ну, ты не права, - не согласился Гога. - У таксистов кругозор
больше, чем у кого другого. Ты поговори с ними. Они за день такого
наслушаются! А что инженер? Ну, придет с работы и будет тебе рассказывать
о швеллерах, о балках или как раствор не подвезли...

Александра не выдержала и рассмеялась.

- Ты чего? - спросил Гога.

- Ничего, - сказала Александра. - Мне ужасно с вами интересно.
Выходит, вы счастливый человек.

- Я счастливый, - подтвердил Гога. - Я люблю свою работу, своих
друзей, Москву, твою мать. Кстати, твоя мама тоже не достигла чего-то
сногсшибательного. Ну и что, если она простая работница, я ее от этого
люблю совсем не меньше.

Александра посмотрела на Гогу. Тот улыбался оттого, что у него все
прекрасно. И Александра задумалась.

Катерина, Александра и Гога ужинали вместе.

- Этого не надо было делать, - вдруг сказала Катерина. Гога, не
понимая, смотрел на Катерину.

- Я ей все рассказала, - призналась Александра. - Извини, я не
утерпела.

- Она же достаточно взрослый человек, - сказала жестко Катерина. - И
сама должна решать такие вопросы. А кулачная расправа - это не метод,
ударить можно и словом. Это иногда больнее.

- А если слов не понимают? - спросила Александра.

- Значит, плохо объяснила, значит, дала повод думать, что может быть
и по-другому. Если ты любишь Никиту, зачем кокетничать с Копыловым?
Возражений не принимаю, потому что я это видела сама. Но как мог ты,
взрослый мужчина? - возмутилась Катерина. - Теперь эти мальчишки и думать
будут-прав тот, кто сильнее.

- Нет, - сказал Гога. - Теперь они будут думать, что против любой
силы всегда могут найтись силы более мощные.

- Во всяком случае, - резко сказала Катерина, - в будущем такие
действия уж будь любезен без моего разрешения не принимать.

- Слушаюсь, - тихо ответил Гога и медленно заговорил: - Но тогда и ты
учти на будущее, что если еще раз позволишь себе заговорить со мной в
таком тоне, то я здесь больше никогда не появлюсь. Заодно уж знай, что
решать я всегда буду сам, и вообще хотел бы, чтобы старшим в доме был я.
На том простом основании, что я мужчина.

- Это только к тебе могут быть, - сказала Катерина дочери.

Александра пошла открывать дверь.

В кухню вошел улыбающийся Рачков с букетом цветов и свертком.

- Здравствуйте, - сказал он.

Александра стояла рядом с ним, они были похожи.

- Здравствуйте, - сказал Гога, потому что Катерина молчала.

- Катерина Александровна, - сказал Рачков, - вы меня представите или
мне представляться самому?

- Это Рачков, - сказала Катерина и все-таки добавила: - Родион
Петрович, телевизионный оператор с Останкино. Мой давний знакомый.
Настолько давний, что, встретив, не узнал.

- Но, может, это не его вина, - сказала Александра. - Может быть, ты
так изменилась.

- Может быть, - сказала Катерина.

- Вам понравилась передача? - спросил Рачков.

- Понравилась, - сказала Александра. - Особенно один момент, где
женщина быстро-быстро подкрашивает губы, чтобы успеть попасть в кадр.
Остальное лабуда.

- Вы не правы. Передача в целом получилась. А Катерина Александровна
была просто прелестна.

- Какая передача? - удивился Гога. - Тебя что, снимали на
телевидении?

- Да ерунда, - отмахнулась Катерина, соображая, как бы перевести
разговор с этой опасной темы.

- Почему же-ерунда? - даже обиделся Рачков. - Вы очень понравились
нашему руководству как настоящий современный руководитель. Даже есть мысль
сделать про вас документальный фильм. Тем более, у вас биография такая
замечательная - от простой работницы до директора комбината.

- Кто директор-то? - не понял Гога.

- Катерина Александровна, конечно, - сказал Рачков.

Гога поймал испуганный взгляд Катерины и вдруг все понял.

- Да, конечно, - сказал он и спросил у Рачкова: - А вы давно на
телевидении работаете?

- Скоро серебряный юбилей буду справлять.

- Значит, вы у самых истоков стояли? - заинтересовалась Александра.

- Ну, не то чтобы у самых, и тем не менее вовремя разглядел что
телевидению принадлежит будущее, А со временем оно же просто перевернет
жизнь человека. Не будет газет, журналов, книг, кино, театра.

- А что же будет? - спросил Гога,

- Телевидение, одно сплошное телевидение.

- Это просто дурацкое недоразумение, - сказала Катерина.

- Я понимаю, - сказал Гога.

- Кстати, - спросил Рачков Александру, - вы были на телецентре?

- Нет, конечно.

- Приходите завтра же,

- А как?

- Я закажу пропуск.

- Что-то я паршиво себя чувствую, - сказал Гога, вставая. - Поеду
домой, спать лягу пораньше.

- Останься. - Катерина встала, - Надо поговорить.

- Поговорим, поговорим, - пообещал Гога.