"Понятия не имею. В отличие от вас и... Алексея Павловича, у меня с
профессором скорее не интимные, а чисто служебные отношения соискателя с
руководителем диссертации. У него пока есть настроение поддерживать мою
борьбу за парусные системы с моим пониманием их аэродинамики. В подобной
теме любой союзник на вес золота. На этой безымянной высоте, как вы скоро
сами увидите, и птицы не поют, и деревья не растут..." "Когда защита?"
"После заключения кафедры. А с ней вы уже успели познакомиться." "Если я
могу быть вам полезным... Кстати вас мне особенно хвалил Ефим Яковлевич."
снова наделал глупостей, если тебя хвалят твои враги?" "Истинная ценность
каждого человека определяется калибром его врагов, - заметил Юрий,
откидываясь на спинку удобного антикварного стула и ставя на стол недопитую
рюмку. - Иметь Вулкановича врагом - непозволительная расточительность, Марк
Семёнович. Силы распылять нельзя."
катастрофы чувствовал себя почти дома. Конечно, настроение создавал какой-то
непривычно естественный калорит этого семейства, непритязательность трапезы,
эта водка вместо специально разыскиваемого обычно для приёма полезного гостя
дорогого коньяка, домашняя рассыпчатая картошка и душистая капуста вместо
ритуальной для званного ужина икры.
наивные хозяева, а Инга Савельева, которую Юрий никак не ожидал встретить
именно здесь. После той сцены в кубовой он избегал влюблённой студентки, на
лекциях подчёркнуто обращался к ней не к первой, в коридорах института сухо
и торопливо отвечал на её ослепительные улыбки.
замучили сны, связанные с этой девушкой после невольных объятий в комаринном
облаке в сентябре и её сакраментальной фразы "Вы ни о чём больше и думать не
сумеете, кроме как об Инге Савельевой под вашим веником..." Она оказалась
права. Стоило ему чуть забыться, как перед глазами появлялось то облепленное
комарами тело Инги, то качающийся перед белой грудью крестик в кубовой. И
начинались ночные фантазии с русской баней, где неизменно была эта
студентка. Поскольку он о настоящей русской бане не имел ни малейшего
представления, действие во сне происходило в Сандуновских банях, с их
мрамором и гулкими залами. Он гонялся за испуганной гибкой голой Ингой
почему-то не с банным веником, а с дворницкой метлой. Вокруг были какие-то
непотребные толпы знакомых, а Алла, Негода и Вулканович лихорадочно помогали
ему Ингу изловить и страстно инструктировали, как её отхлестать этим уличным
веником... Юрий не привык смиряться с психозами, проводил автотреннинг,
сократил до минимума общение с Ингой, перестал бывать в общежитии.
высокий роскошный бюст, держит рки на затылке и светит своими удивительными
широко расставленными глазами. Она загадочно невпопад улыбается, когда он
начинает говорить, шевелит яркими губами, словно повторяя его фразы.
"Простите, я ошибся", но она втянула его за рукав его женского тулупчика и
сказала мягко и нежно: "Да нет же... Это очень просто. Я тут живу. Марк
Семёнович с Ольгой Львовной как-то гостили у моего папы-лесника, уговорили
поступать на ваш факультет после школы-интерната. И мы подружились. А
недавно папе кто-то что-то написал после... ну, помните... Наверное, сама
Нюрка-Коряга. Вот папа и попросил Заманских, чтобы меня забрали из общежития
к себе... Это не я вас преследую, Юрий Ефремович, - вдруг грустно прошептала
она, видя его смятение. - Это - судьба..."
настроение - пьёт без ужимок водку, смакует еду и вообще всё - мужа, гостя,
жиличку, сына, наслаждаясь самим мгновением между прошлым и будущим,
называемым жизнью. Эта жажда жизни, наслаждение данностью, самим бытиём
как-то сняло вдруг многомесячный стресс с Юрия. Он стал шутить, как в первые
годы супружества, когда он легко доводил Аллу и её подруг до слёз,
предлагать двусмысленные грузинские тосты, которые Оля тут же кидалась
куда-то записывать, как и анекдоты про Хазанова. Инга так хохотала, что даже
совсем не притворно упала со стула. "Что вы с нами творите, Юрий Ефремович,
- едва выговорила она, потирая локоть, - я тут чуть не уписалась... А теперь
вылей этот суп... Ха-ха-ха", - снова стала падать она уже вместе со стулом.
"Умолкаю, умолкаю, а то снова придётся вас спасать, Савельева," -
неосторожно сказал его пьяный язык, поздно прикушенный.
во всех пикантных подробностях, искоса поглядывая на смущённого Юрия. Он
снова почувствовал тот же психоз, метла заплясала перед его двоящимся
взором. Две голые Инги перепрыгивали через мраморные скамьи огромной бани...
прочёл?" - к метле и Инге вопрос не имел никакого отношения. "Мою
диссертацию..."
какие-то диссертации... Мысли упорно не собирались, онемевшие губы не
покидала блаженная улыбка. "Обидно не то, что Марику не дают защититься, -
заговорила Оля, понимающе заглядывая Юрию в лицо небольшими удивительного
разреза горячими карими глазами. - В конце концов, живут же люди без
степени... Обидно, Юра, другое: ведь вокруг такие ничтожества такие
никчемные темы защищают, а у Марика - революция в судоходстве, в энергетике!
А государственные люди..." "Оля, - остановил её Заманский, - не нам их
судить. Так вы прочли?"
всего: разгромного отзыва, как от старика и Бурятова, круглого голыша с
хохотком, как от Негоды, но не молчания. Юрий же молча таращился в тарелку,
ковыряя вилкой закуску и чувствуя, как катастрофически растёт пауза... У
хозяев дома свои права перед гостем. Он не должен молчать о том, ради чего
его, собственно, и пригласили. Тем более, если он осознаёт, что в глазах
этих милых ему людей он оракул, из мира вершителей их судьбы. И какое дело
таким доверчивым и честным Заманским и их воспитаннице до состояния гостя,
расслабленного, влюблённого (да, да, к чему лукавить при его-то психозах с
этими банями во сне!) и, к тому же, никогда не решающего ничего важного в
подпитии...
наши морозы? Правда, в них есть что-то из сказки о Снежной королеве? - Она
подняла рюмку, расширяя до полной темноты глаз зрачки. - Выпьем за наш
край!"
Марку. И не за столом. Это не значит, что плохо, понимаете? И не значит, что
я с ним заодно. Моё мнение далеко не так важно, как вам кажется. Я не тот
человек, увы..." "А всё-таки? - слишком многое значил в этой семье любое
мнение любого человека о цели всей жизни Заманского. - Каково ваше первое
впечатление? В двух словах..." "Если в двух словах - слишком много лозунгов
и эмоций. А в диссертации должна преобладать доказательность. Да, смело,
дерзко, свежо, но упор сделан на высокую цель, а не на рутинные средства её
достижения. Что же касается Снежной королевы, Инга, то..."
только послушайте, как можно, не обласкав и не облаяв, не сказать по
предмету обсуждения решительно ничего! Инга, тост принят, но с поправкой. За
нашу, дальневосточную ясность человеческих отношений. Чтобы мы никогда не
научились от них..." "Я за это пить не буду, - поставил поднятую рюмку Юрий.
- Я сам лицемеров не люблю и никого учить лицемерию не собираюсь. Тем более,
вас, как я надеюсь, будущих друзей. Только и ясность-то бывает разная. То,
что ты считаешь ясностью и ждёшь от меня, Марк, - не ясность, а дружеский
обман в дополнение к твоему самообману. Ты требуешь от меня через неделю
ознакомления с серьёзнейшим исследованием исчерпывающего мнения о его
ценности. Причём требуешь не критики, а безоговорочной поддержки, которую,
как тебе кажется, ты получил от моего друга Иннокентия Константиновича
Негоды. Но эта поддержка тебе только кажется. Профессор Негода не из тех,
кто выскажется на Совете однозначно. Ни за, ни против. И его мнение для меня
значит не больше, чем любое другое, к тому же. У меня лично нет пока своего
заключения о работе. Мне надо кое-что перепроверить и пересчитать. И вообще,
как говорили древние: на войне, как на войне, но за столом, как за
столом..." Инга вдруг бурно зааплодировала и закричала "Браво!", сияя
глазами, где вообще исчезли зрачки. Заманские молча таращились на гостя.
"Мой тост, - продолжил Юрий, - за честных друзей и врагов, в каких бы краях
они ни жили..."
разглядывал ажурные белые папоротники на окне-стене плавательного бассейна,
около которого они с Ингой остановились после прогулки к блестящему на
солнце ледяному Амуру. - Обычно окна здесь ослепительно белые и слепые." "А
я с детства люблю морозные узоры. Я представляю, как я скачу на белой лошади
среди вот таких огромных деревьев, в ослепительных белых джунглях на
какой-то загадочной планете. И уверена, что эта огромная планета существует,
а морозные узоры - сигнал нам, выходцам с неё, чтобы не забывали родину..."
Юрий постукивал ногой о ногу, глядя то на отражение в стекле Инги, спокойно
стоящей в своих сшитых на заказ оленьих сапожках-торбазах на модной
платформе, то на фантастически выглядевших при таком морозе людей в
купальных костюмах по ту сторону стекла. Девушка не куталась, свободно и
глубоко дышала морозным воздухом в ореоле куржаков вокруг её розового лица -
на мехах воротника и шапки. На светлой чёлке, ресницах, бровьях, даже на
незаметных усиках под прямым розовым носиком искрился иней. Она сама была
похожа не Снежную королеву - свою в своём свирепом королевстве. Над её
королевством сияло фальшивой теплотой и ласковой голубизной огромное небо.
Юрий снова отметил эту необыкновенную, естественную голубизну, неповторимую,
как оттенок живого цветка. Того же цвета и оттенка были в этот момент глаза
Инги.
Шилова Юлия
Быков Василий
Орловский Гай Юлий
Орлов Алекс
Глуховский Дмитрий
Пехов Алексей