Чтение 14–й страницы книги ~Пигмалион~

Г о р н и ч н а я (в дверях). Мистер Генри внизу, мэм, и с ним полковник
Пикеринг.
М и с с и с Х и г г и н с. Просите их сюда.
Г о р н и ч н а я. Они говорят по телефону, мэм. Кажется, они вызывают полицию.
М и с с и с Х и г г и н с. Что?
Г о р н и ч н а я (подходит ближе и говорит, понизив голос). Мистер Генри как
будто не в духе, мэм. Я хотела вас предупредить.
М и с с и с Х и г г и н с. Если бы вы мне сказали, что мистер Генри в духе, это
было бы гораздо более удивительно. Когда они покончат с полицией, попросите их
подняться сюда. У мистера Генри, вероятно, что-нибудь пропало.
Г о р н и ч н а я. Слушаю, мэм.
М и с с и с Х и г г и н с. Ступайте наверх и скажите мисс Дулиттл, что мистер
Генри и полковник здесь. Попросите ее не выходить, пока я за ней не пришлю.
Г о р н и ч н а я. Слушаю, мэм.
В комнату врывается Хиггинс. Горничная была права: он явно не в духе.
Х и г г и н с. Послушайте, мама, как вам нравится эта история?!
М и с с и с Х и г г и н с. Это ты, мой милый? Доброе утро.
Хиггинс подавляет свое раздражение и целует мать: горничная выходит.
Какая история?
Х и г г и н с. Элиза сбежала.
М и с с и с Х и г г и н с (невозмутимо продолжая писать). Вы, вероятно, напугали
ее чем-нибудь?
Х и г г и н с. Чепуха! Никто ее не пугал. Вчера вечером мы ушли спать, а она,
как всегда, осталась гасить лампы и тому подобное; а потом, вместо того чтобы
лечь, переоделась и ушла:
ее постель даже не смята. В половине седьмого утра она приезжала в кебе за
своими вещами; и эта дура, миссис Пирс, ни слова не сказав мне, отдала ей вещи и
отпустила ее. Что мне теперь делать?
М и с с и с Х и г г и н с. Привыкать обходиться без нее. Девушка имела полное
право уйти, если ей захотелось.
Х и г г и н с (рассеянно блуждая по комнате). Но я не могу найти ни одной своей
вещи. Я не знаю, когда и куда я должен идти. Я...
Входит Пикеринг. Миссис Хиггинс откладывает перо и отодвигается от письменного
стола.
П и к е р и н г (пожимая ей руку). Доброе утро, миссис Хиггинс, Генри уже
рассказал вам? (Садится на тахту.)
Х и г г и н с. Ну, что говорит этот осел инспектор? Вы сказали, чтоб они
назначили награду?
М и с с и с Х и г г и н с (поднимается, удивленная и негодующая). Вы что, в
самом деле собрались разыскивать Элизу через полицию?
Х и г г и н с. Конечно! А что мы еще можем сделать? Полиция на то и существует.
(Усаживается в елизаветинское кресло.)
П и к е р и н г. С инспектором очень нелегко было сговориться. Мне кажется, он
нас заподозрил в каких-то неблаговидных намерениях.
М и с с и с Х и г г и н с. И не удивительно. Кто дал вам право заявлять об этой
девушке в полицию, как будто она воровка или потерянный зонтик? Это уж слишком.
(Садится на свое место, возмущенная до глубины души.)
Х и г г и н с. Но мы хотим ее найти.
П и к е р и н г. Поймите, миссис Хиггинс, мы не можем допустить, чтобы она вот
так исчезла навсегда. Что ж нам делать?
М и с с и с Х и г г и н с. У вас у обоих здравого смысла не больше, чем у
пятилетних младенцев. Почему...
Разговор прерывает вошедшая горничная.
Г о р н и ч н а я. Мистер Генри, там вас спрашивает какой-то джентльмен, по
срочному делу. Он был у вас, и его направили сюда.
Х и г г и н с. А ну его к черту! Мне сейчас не до срочных дел. Кто он такой?
Г о р н и ч н а я. Какой-то мистер Дулиттл, сэр.
П и к е р и н г. Дулиттл! Это что же, мусорщик?
Г о р н и ч н а я. Мусорщик! Нет, что вы, сэр! Это джентльмен.
Х и г г и н с (вскакивает в волнении). Ах, черт подери! Пик! Это, верно,
какой-нибудь родственник, у которого она укрылась. Кто-нибудь, кого мы не знаем.
(Горничной.) Давайте его сюда, живее.
Г о р н и ч н а я. Слушаюсь, сэр. (Выходит.)
Х и г г и н с (подходит к матери, оживленно). Родственник-джентльмен! Ну, сейчас
мы услышим что-нибудь интересное. (Усаживается в чиппендейлевское кресло.)
М и с с и с Х и г г и н с. А вы знаете кого-нибудь из ее родственников?
П и к е р и н г. Только отца; мы вам о нем рассказывали.
Г о р н и ч н а я (докладывает). Мистер Дулиттл. (Уходит.)
Входит Дулиттл. Он разодет по последней моде: безукоризненный новый фрак, белый
жилет и серые брюки. Цветок в петлице, ослепительный цилиндр и лакированные
ботинки дополняют картину. Он настолько поглощен целью своего визита, что не
замечает миссис Хиггинс. Он прямо подступает к Хиггинсу и обрушивается на него с
упреками.
Д у л и т т л (указывая на себя). Посмотрите! Вы видите! Это все вы наделали!
Х и г г и н с. Позвольте, что <все>?
Д у л и т т л. Вот это все! Взгляните, я вас прошу. Взгляните на эту шляпу.
Взгляните на этот фрак.
П и к е р и н г. Это Элиза вас так нарядила?
Д у л и т т л. Элиза! Еще что! С какой это стати Элиза меня будет наряжать?
М и с с и с Х и г г и н с. Доброе утро, мистер Дулиттл. Садитесь, пожалуйста.
Д у л и т т л (сконфуженный тем, что не сразу заметил хозяйку дома). Прошу
извинить, мэм. (Подходит к ней и жмет протянутую руку.) Покорнейше благодарен.
(Усаживается на тахту, справа от Пикеринга.) Так это меня расстроило, то, что со
мной случилось, просто больше ни о чем думать не могу.
Х и г г и н с. Да что же, черт дери, с вами случилось?
Д у л и т т л. Если б еще это просто случилось; ну что ж, случиться с каждым
может; тут все, как говорится, от бога. Но это не случилось, это все вы со мной
сделали! Да, вы. Генри Хиггинс!
Х и г г и н с. Вы нашли Элизу? Остальное меня не интересует.
Д у л и т т л. А вы разве ее потеряли?
Х и г г и н с. Да.
Д у л и т т л. Ну и везет же вам! Нет, я ее не находил; но вот она меня теперь
живо найдет - после того, что вы со мной сделали.
М и с с и с Х и г г и н с. Но что же с вами сделал мой сын, мистер Дулиттл?
Д у л и т т л. Что он со мной сделал? Погубил меня. Отравил мой покой. Связал
меня и отдал в лапы буржуазной морали.
Х и г г и н с (возмущенно встает и надвигается на Дулиттла). Вы бредите. Вы
пьяны. Вы с ума сошли! Я дал вам пять фунтов. После этого я разговаривал с вами
еще два раза, по полкроны в час. И больше я вас в глаза не видел.
Д у л и т т л. Ах, я пьян? Ах, я сумасшедший? Хорошо! Тогда вы мне скажите:
писали вы письмо одному шкодливому старикашке в Америке, который пять миллионов
отвалил на устройство по всему свету Общества моральных реформ и хотел, чтоб вы
ему выдумали международный язык? Писали или не писали?
Х и г г и н с. Что такое? Вы говорите об Эзре Д. Уоннафеллере? Но он же умер.
(Успокоившись, садится на место.)
Д у л и т т л. Да, он умер, а я погиб. Нет, вы мне скажите, писали вы ему письмо
про то, что самый сейчас оригинальный моралист во всей Англии - это Альфред
Дулиттл, простой мусорщик? Писали или не писали?
Х и г г и н с. Кажется, после нашего последнего разговора я действительно
отпустил какую-то глупую шутку в этом роде.
Д у л и т т л. Хороша шутка! Она меня в гроб уложила, эта ваша шутка! Ведь ему
только того и нужно было - показать, что вот, мол, американцы не такие, как мы,
что они признают и уважают в человеке его достоинство, к какому бы классу
общества он ни принадлежал. Так это и сказано в его завещании черным по белому;
а еще там сказано, по вашей. Генри Хиггинс, милости, что он оставляет мне пай в
своем сыроваренном тресте <Друг желудка> на три тысячи годового дохода, при
условии, что я буду читать лекции в его, уоннафеллеровской Всемирной лиге
моральных реформ, когда только меня позовут,- до шести раз в год.
Х и г г и н с. Вот черт! (Внезапно просияв.) А ведь неплохо придумано!
П и к е р и н г. Вы ничем не рискуете, Дулиттл. Больше одного раза вас не
позовут.
Д у л и т т л. Да я лекций не боюсь. Это мне нипочем: такого им начитаю, что у
них глаза на лоб полезут. Но вот что из меня джентльмена сделали, этого я не
могу стерпеть. Кто его просил делать из меня джентльмена? Жил я в свое
удовольствие, тихо, спокойно, ни от кого не зависел, у всякого умел деньги
вытянуть, если нужно было,- вы это знаете, Генри Хиггинс. Теперь я минуты покоя
не знаю; я связан по рукам и ногам; теперь всякий у меня норовит вытянуть
деньги. <Вам счастье выпало>,- говорит мой адвокат. <Вот как,- говорю я.- Вы,
верно, хотите сказать, что вам выпало счастье>. Когда я был бедным человеком,
пришлось мне раз иметь дело с адвокатом,- это когда у меня в мусорном фургоне
детская коляска оказалась,- так он только и смотрел, как бы ему скорей покончить
с этим делом, да и отвязаться от меня. Доктора тоже: рады, бывало, вытолкать
меня из больницы, когда я еще и на ногах не держусь; зато денег не стоило. А
теперь вот находят, что я слабоват здоровьем и того гляди помру, если они ко мне
не будут наведываться по два раза в день. Дома мне пальцем не дают шевельнуть
самому; все за меня делают другие, а с меня денежки тянут за это. Год тому назад
у меня не было никаких родственников, кроме двух-трех, которые меня знать не
хотели. А теперь их объявилось штук пятьдесят, и у всех на хлеб не хватает. Живи
не для себя, а для других: вот вам буржуазная мораль. А вы говорите - Элиза
потерялась! Не беспокойтесь, пари держу, что она сейчас уже звонит у моего
подъезда; а ведь отлично обходилась своими цветочками, пока из папаши не сделали
почтенного буржуа. Теперь вот и вы с меня будете деньги тянуть, Генри Хиггинс.
Придется мне у вас учиться разговаривать по-буржуазному; ведь просто
по-человечески мне уже теперь не к лицу говорить. Тут-то и настает ваш черед: уж
не для того ли вы это все и подстроили?
М и с с и с Х и г г и н с. Но, мой милый мистер Дулиттл, если вам действительно
так это все неприятно, зачем же терпеть это? Вы вправе отказаться от наследства.
Никто вас не может заставить. Не правда ли, полковник Пикеринг?
П и к е р и н г. Конечно.
Д у л и т т л (несколько смягчая свой тон из уважения к ее полу). В том-то и