Чтение 14–й страницы книги ~Жонглер и Мадонна~

Майя провела рукой по волосам и растерянно посмотрела на полную
пригоршню тополиного пуха.

- Только что причесалась! - пожаловалась она. - Это какое-то
стихийное бедствие!

- Пошли, - сказал Иван, подхватывая ее дорожную сумку.

В парке царила зима - все газоны были затянуты белой пеленой, у ног
гуляла пушистая поземка.

Вечером, после представления, они пришли в тот самый номер-люкс, где,
кроме стульев, на сей раз не было и горячей воды. Иван постелил на
подоконник чистое полотенце и сервировал ужин - бутылку лимонада и пирожки
с мясом.

Все было очень просто - каждый из них поступал, как ему вздумается.
Он ни с того ни с сего оставил ее ночевать в своей гримерке. Она ни с того
ни с сего примчалась к нему в Днепропетровск. Главное - не пытаться понять
друг друга, все равно это невозможно, думал Иван. Хорошо - и ладно.

Кровать, стоявшая посреди странного люкса, была широкой, но довольно
жесткой. Иван оставил открытой дверь на балкон, потому что было жарко, на
шторы задернул - в напрасной надежде спастись от пуха. Майя вышла из
ванной, где кое-как привела себя в порядок, и улыбнулась ему.

- Кусочек секса? - вдруг спросил Иван. Это были единственные слова,
которыми он умел предложить близость. Он сказал эти слова, искренне
надеясь, что Майя поймет - это у него просто такая шутка, и тогда была
шутка, это просто ему нравится так шутливо начинать...

- А почему бы и нет? - ответила она, и он услышал - поняла, поняла...

- Иди сюда, - прошептал Иван, потому что с голосом что-то сделалось.
- Ну, иди...

И сам шагнул ей навстречу.

Надо бы включить Мэгги, подумал Иван, надо бы и хоть свечку в
подсвечник сунуть и зажечь... Но Майя уже гладила его по волосам, по лицу,
приласкала и шрам на виске.

Было все то же, что и обычно. Но почему-то делалось страшно. Уж эта
ночь точно была последней!

Хотелось взять от этой ночи и от этой женщины все, все! Но для этого,
как полагается здоровому и крепкому мужику, дать женщине то, чего она
хочет. Да, но чего она хочет? Если верить ее рукам, ее дыханию, испарине
на ее коже...

У Ивана опять, как тогда, заложило уши.

Не стало времени и воздуха.

Он не услышал, а почувствовал, что Майя шепчет какие-то слова.

Он хотел отжаться, оторваться от ее тела - она не пускала.

Но он все же высвободился.

Прямоугольник широкого окна вместе со шторами поехал вправо.
Качнулся. Поехал влево.

Иван сел и встал. Окно продолжало гулять. И впридачу он ничего не
слышал. Воздух - и тот изменил свои свойства.

Иван попал непонятно куда. Срочно нужно было вернуться.

Спасти могли только они - мячи.

В сумке лежали старые, с которыми он не расставался. Иван побрел в
прихожую, удержался за косяк и выволок сумку. Открыл... не нашел в себе
сил даже удивиться...

В сумке лежали его рабочие мячи, которым сейчас полагалось ночевать в
цирке. И Хвостик - верхним...

Примолкший было Мэгги забормотал, загудел органными аккордами. По
улице пронесся поздний автомобиль, свет фар проскочил в комнату и метнулся
в глаза с застежек бархатной книги.

Стараясь не оборачиваться к Майе, Иван взял из сумки семь надежных
мячей. Перед ним не было того цветного витража, было лишь окно. Ну, пусть
окно... За ним все-таки небо.

Он запустил первую комбинацию - и еле успел собрать выброшенные вверх
мячи. Они показались чугунными ядрами. Как будто он репетировал круглые
сутки.

Иван повторил ее, выбросив мячи с такой силой, что они ударились в
потолок. И опять он собрал их лишь чудом.

Но спасти, вернуть слух и ощущение реальности, могли только они.

Иван кидал мячи, обливаясь потом, безумно боясь одного - что они
опять нальются чугуном и окажутся ему не под силу. Кидал, повторяя все
комбинации, которые входили в номер, и никак не мог вернуться... не
получалось...

Мячи давили, прижимали его к земле, высоты не хватало. Он упал на
колени - стало легче, но и опаснее. Он уже не мог прибрать к рукам косо
полетевший мяч. Нужна была высота.

Иван осторожно поднялся на ноги. Высота была за балконной дверью. Как
отодвинуть штору, не выпуская мячей?

Штора сама медленно отползла в сторону. Мячи потянуло, словно
сквозняком, туда - на свежий воздух. Ивана потянуло за мячами.

Ночь ждала его. Он удивился - как это ему раньше не приходило в
голову кидать под ночным небом? Уж тут-то он точно был наедине с собой и
Мадонной.

Над балконом нависал другой балкон. Но, если стать спиной к улице и
запрокинуться, для мячей открывалась неслыханная высота. Он так и сделал.

Ему уже приходилось из баловства жонглировать лежа. Руки это умели.
Вот и сейчас он лег голой спиной на прохладный и приятный ночной воздух. В
нем висели ласковые пушистые снежинки. Иван даже улыбнулся - вот так и
должно быть! Если Мадонна есть, ей это должно понравиться.

Мячи колебались в воздухе. Иван понял - они не от его рук отрываются
и в руки возвращаются, а скачут по ступеням у подножия незримого
пьедестала. Вот что пригодится для номера... вот откуда начнется тема
Мадонны...

И ступени действительно возникли. Устланные пухом, эти стеклянные
ступени висели в воздухе и вели к пьедесталу. На них валялось, не
соскальзывая, что-то пестрое, изломанное, с радужными боками. Иван
запрокинулся еще больше - далекая фигурка возникла в той точке, куда
сходились ступени. Мадонна не спускалась с пьедестала - просто фигурка
росла, оставаясь при том неподвижной.

Ивану становилось все труднее держать прогиб, но и терять высоту он
тоже не мог. Фигура в мантии приближалась. И вдруг ее движение
остановилось.

Так не могло продолжаться вечно! Она замерла, а он продолжал
удерживать над головой облако мячей, растворенное в снежном облаке, -
теряя при этом силы. Вот и шея заныла. И воздух перестал проходить
напряженным горлом... да что же это такое?

Я делаю невероятное, думал Иван, а она все не сходит с пьедестала!

Впрочем, пьедестал еще приблизился. Теперь Иван ясно видел
математически точные параллельные складки мантии и круглые завитки кудрей,
безупречный белый овал, в котором должно было возникнуть и никак не
возникало лицо.

Но это чудовище не может сойти с пьедестала, чтобы отереть лоб
умирающему Жонглеру, понял вдруг Иван, у него и ног-то там, под складками,
нет!

Это чудовище может только требовать его жизни, как требует сию
минуту, питаться ею и наконец пожрать без остатка, ничего не оставляя на
завтра. Завтра найдется другой дурак. Даже если он сейчас упадет и умрет,
оно даже не поймет - примет как должное. Потому как ему нечем понимать -
бледно-золотые кудри приклеены к чему-то плоскому.

Майя разгадала чудовище, она пыталась предупредить! Но она еще не
понимала, что творится у нее на глазах. Иначе...

Иван хотел собрать мячи - и не смог. Как раньше он силой взгляда
держал над запрокинутой головой красное мерцающее облако, так оно теперь
держало его, двигало его руками, не отпускало его глаз.

И он желая освободить горло и вернуть дыхание, прогибался все больше.
Глаза уже застлало белое, нежное, ласковое, шелковистое... и все... и лечь
на растворенную в воздухе белизну...

Позвать на помощь было нечем.

Вдруг тонкие руки обхватили его, рванули к себе, встряхнули.
Потерявшие опору и власть мячи посыпались вниз, даже не задев его. Они
семь раз стукнули об асфальт и разбежались, легли отдыхать в пуховых
покрывалах.

- Сумасшедший! - крикнула Майя. - Нет, ты действительно сумасшедший!
Стой, стой... вот так... Только не оборачивайся, милый, не надо, не
оборачивайся... все в порядке...

Когда она втащила его в комнату, Иван освободился от ее рук.
Наваждение немного отступило, но все еще висело в воздухе там, за
балконной дверью, которая сама задернулась шторой. Штора задела бархатную
книгу и та, раскрывшись на лету, упала.

- Пойду мячи соберу, - смутно соображая, сказал Иван.

- Успеешь!

Майя отвела его к постели и усадила. Потом встала коленом на постель
и прижала к груди его мокрую голову.

- Господи, какой же ты сумасшедший... - повторяла она. - Иначе ты не
можешь? То апельсины, то мячи... Горе ты мое...

И стерла тополиный пух с влажного лица краем измятой простыни.

Иван молчал. Он не понимал, что такое с ним случилось. Мир вокруг
никак не становился прежним, нормальным миром, уши не отпускало, время и
воздух неохотно возвращались.

- Ты же мог упасть, - причитала перепуганная Майя. - Это же шестой
этаж...

Он хотел ответить, но голос отказал. Да и слова все рассыпались, как
мячи, разбежались, спрятались, улеглись в белых пуховых просторах и стали
недосягаемы.

Иван помотал головой. Майя отстранилась - и тут-то он наконец