они достигли цели своего рейда и набирают информацию, либо их уже нет.
Экзометральная связь на таких расстояниях не действовала, глохла в
межгалактических гравитационных штормах, а разыскивать пропавших
страйдеров было бессмысленно. Как можно обнаружить их утлые суденышки,
вероятнее всего - разбитые, с угасшими сигнал-пульсаторами, среди мириад
звезд чужой галактики?..
стало... как у сфинкса.
мерцал зеленым.
кустах малины. Неизвестный старался производить как можно меньше шума, но
по неумению достигал совершенно обратного эффекта.
прислушиваясь к собственному сердцу. - Весь на взводе, от шорохов
просыпаешься. Напрасно... Надо расслабиться, сыграть отбой, угомонить
строптивое подсознание, которому взбрело в подкорки, что я попал в чуждую,
а потому предположительно агрессивную среду. Эй ты там, серое вещество!
Запомни раз и навсегда: я дома. Дома! Я в родной среде, я здесь вырос,
черт вас побери совсем!"
белело. Девушка, скорее даже девчонка-подросток, в белом платье, лицо
скрыто распущенными волосами и ветками малины. Рядом, разумеется, ухажер,
тоже весь в белом. И шепчутся. Кратов затаил дыхание, чтобы не спугнуть
парочку.
а не бродить неизвестно где и неизвестно с кем.
болтушки.
качествами? У нас двое как-то налетели на такой фрукт. Думали - яблоки,
объели полдерева, а потом оказалось - почки для вакцины от спутниковой
лихорадки. Ох, и чистило их!.. А завтра мы где встретимся?
выйдет, я тебя так просто не отпущу, ты меня еще провожать пойдешь через
полгорода, ножками.
грустно сказать, засыпаю на занятиях.
мордаху: ехидную, остроносую, веснушчатую и обязательно с хитрющими
зелеными глазами. - А еще последний курс! Гнать таких в три шеи!
меняется".
чужими окнами и распускал павлиний хвост перед дамой своего сердца. А она,
пряча улыбку, поддакивала ему, подзуживала на новые откровения. Им было
поровну лет, но в силу самой природы она повзрослела и поумнела раньше и
потому выслушивала его трели со спокойной женской мудростью. Ни на миг не
забывая, кто он есть на самом деле - маленький, напыщенный хвастунишка,
гордый своим несуществующим пока высшим предназначением. Но благодаря той
же мудрости оставляя его похвальбы за скобками. До поры...
бы уж лучше малину, чем болтать попусту!" Кратову внезапно пришло в
голову, что если парочка вдруг вознамерится погулять вокруг дома и
наткнется на Чудо-Юдо-Рыбу-Кит, который лежит на заднем дворе и запасается
впрок дармовой рассеянной энергией, то может произойти конфузия. "Пустяки,
- решил он. - Новые впечатления никому не повредят. Ни им, ни Киту. Только
бы обошлось без визгов и обмороков".
Совладаю ли я с ними?.."
Светящимися буквами. Да и самому отведать".
внезапно, рывком сел. Он почувствовал, что ему просто необходимо
освободиться от воспоминаний, которые выбрались на свет из потаенных
закоулков его памяти и теперь буйно, разноголосо толпились в сознании.
Требовалось хоть что-нибудь, куда можно было перелить их - по принципу
сообщающихся сосудов.
это где я слышал? Тоже какое-то воспоминание... До недавнего времени я был
нацелен на работу. И работал так, что пыль крутилась столбом! Но явился
тектон Горный Гребень и перенацелил меня на мое прошлое. И вот оно
пробудилось во мне, и теперь я у него в плену".
прибор для записи информации на кристаллы. Из тех, что уже вышли из
всеобщего употребления, но сохранились у ретроградов и любителей старины.
Мемограф не был в деле, быть может, с того часа, как юный Костя Кратов
ушел в Галактику. Как назло, в нем не осталось ни одного кристаллика. "Ну
конечно, я все свои записи прихватил с собой. Дневники, мудрые речения,
излюбленные стихи в стиле "танка", "хокку" и "сэдока", и даже драму в
античном стиле на исторический, понятное дело, сюжет. Что-то из Плутарха.
И ведь ни разу не воспользовался, пока не потерял! Где же я их посеял - до
Псаммы или после?"
поспешно, пока ничего не улетучилось из памяти, нашарил в кармане
брошенной на стуле куртки перо и примерился, чтобы начертать первый
символ.
веснушках. И лукавые зеленые глаза. Она все время посмеивалась надо мной.
Она была умнее и лучше меня. А я любил ее как сумасшедший и думал, что чем
страшнее разрисую опасности, стерегущие меня в Галактике, чем большим
героем покажусь ей, тем сильнее она полюбит меня. Вот дурень-то... Ей были
безразличны эти дутые опасности и мои ненаступившие подвиги. Не этого она
ждала от меня, не это во мне искала. Но что же тогда? Быть может, сейчас,
на пятом десятке, я знаю, чего ждут от нас женщины? Как бы не так... Ну
кому интересна моя память об этом?!"
переходником на всей базе. Кратов успел сосчитать до трехсот, прежде чем
достиг тамбура. При его приближении ожил и замигал чисто-синий глазок
видеокамеры на бронированной двери, а нелюдской, с перезвоном хрусталя
голос негромко испросил фамилию и личный код. Кратов назвал. Тяжелая,
перехваченная полосами кованного металла дверь неожиданно легко
откатилась, из-за нее ударил сноп яркого света, ослепляющий после
тамбурного полумрака.
стен и ворот. Когда нужно было как-то ограничить доступ, применялись более
современные и надежные средства вроде изолирующих полей. Не видно, не
слышно, и при всем том никаким тараном, фогратором, чертом и дьяволом не
прошибить.
недоразумению угодившим на доисторическую ладью, Кратов прошел по
центральному коридору корабля, служившему как бы продолжением долгой кишки
переходника. Внутри дела обстояли гораздо утешительнее. Корабль оказался
на уровне эпохи. Он принадлежал к славному семейству грузопассажирских
малых трампов класса "гиппогриф". Не так давно сошедший со стапелей,
совсем не битый, а значит - и совсем не латанный. Судя по размерам и числу
дверей, выходивших в коридор, "гиппогриф" мог принять на борт до
пятидесяти живых душ и никак не меньше килотонны багажа. То есть
практически сколько поместится при соблюдении удобств экипажа.
Она и вправду оказалась теплой, через нее руке передалось едва уловимое
подрагивание. Трясся, понятное дело, не сам корабль, а вся база, с которой
он был соединен пуповиной шлюза. База была древней, ее так и величали -
Старая База. Она болталась здесь, на орбите вокруг Земли, едва ли не с
начала тысячелетия. Через нее пролегали первые регулярные трассы внутри