Чтение 14–й страницы книги ~Путь~

срикошетировала от стены и унеслась в окно, к далекому горизонту, может
быть, надеясь зацепить по пути еще что-нибудь живое. И тотчас победно
сверкнул палаш. Лошадиный оскал распахнулся в скрежещущем вопле. Кисть,
обвившая револьверную рукоять, отлетела к столу вместе с оружием. Я
посмотрел на побледневшую физиономию Манты и отчего-то вспомнил нашего
давнего перепуганного шофера. До чего же равняют нас всех эмоции. Радость,
тоска, страх... Один испуганный человек чрезвычайно похож на другого
испуганного... В тот памятный и роковой день наш водитель тоже боялся.
Боялся не останавливаться. И все же мы заставили его это сделать.

Манта видел, как я замахиваюсь, но так и не шелохнулся. Может быть,
поэтому я дрогнул. Я ударил плашмя. Откинув голову, он с хрипом осел в
кресле. Он был жив, и ненавистное мне сердце, живой насос из мускулистых
пазух, по-прежнему трепетало, перегоняя его ледяную кровь по километрам
сосудов.

Обойдя стол, я выволок Манту из кресла и швырнул на пол. Тупо
взглянул на корчащегося от боли чтеца. Стоя на коленях, зубастый литератор
подвывал и раскачивался подобно метроному. Пол под ним жирно поблескивал.
Если культю не перетянуть, то через пяток-другой минут он попросту истечет
кровью... Я поискал глазами что-нибудь, что заменило бы мне жгут, но
ничего подходящего не нашел. Значит, так тому и быть... Криво улыбнувшись
лошадиному оскалу, я опустился устало в кресло. Я уже знал, что совершу с
Мантой.

Особый автобус, особое время. Я еще помнил те прыгающие буквы на
пропусках, что могли оказать нам неоценимую услугу. И я успел.

На тихой, ничем не примечательной улочке, куда должен был подкатить
автобус, толпилось десятка два бродяжек. На бетонных тумбах, завезенных
сюда в незапамятные времена, восседала банда. Теперь уже моя банда...

Можно в равной степени смеяться и плакать, но это действительно было
так. Капризный выверт судьбы сделал меня атаманом этих отщепенцев. Квелый
небритый парень помог дотащить тело вожака до этой улочки. Они не знали,
что я собираюсь с ним делать, как не знали ничего и об автобусе. Тип с
лошадиными зубами умудрился выжить и приплелся вместе со всеми.
Удивительная живучесть!.. Как и все он посмеивался над убогими шутками,
как и все безоговорочно зачислил меня в преемники Манты. Я не разубеждал
их в этом. Не было ни сил, ни желания.

Усевшись на пыльный портик, я закурил. Я курил уже двое суток. Едкая,
проникающая в легкие отрава входила в кровь и в мозг, не оставляя места
для горьких мыслей. Я вытравливал свою тоску, как умел. Мне следовало
завершить начатое. Стоило опиумному туману развеяться, как со всех сторон
меня обкладывала гулкая пустота. Холодная, заполненная собачьим воем. Я
делал глубокие затяжки, и спасительная пелена колышущимся щитом
восстанавливалась между нами...

Пленник чуть пошевелился, и я повернул к нему голову.

- Лежать, - равнодушно приказал я. Манта послушно замер.

До сих пор я даже не задумывался, чего стоила ему эта двухдневная
неподвижность - в мешке, без пищи, без возможности поговорить, оправиться
по-человечески. Чувствовал он себя, должно быть, скверно, но это меня
ничуть не беспокоило. Это была малая малость, ничтожная доля того
наказания, которое он заслуживал. Манте оставалось жить совсем недолго.
Равнодушно, а это являлось главным определением всех моих нынешних
поступков, моих атрофированных чувств, я отметил про себя приближение
моторного гула. Фыркая выхлопами, из-за низеньких домишек вынырнул помятый
автобус и резво покатил в нашу сторону. Бродяжки радостно загалдели.
Увидеть специальный транспорт - вот так, на случайной улочке, означало
редкую удачу. Правда, затишье не обещало быть долгим. Слухи о подобных
спецрейсах проносились по городу со скоростью света. Через минуту-другую
наша тишина могла превратиться в оглушающий шторм.

Я заметил, что бандиты спешно собираются в кучку, о чем-то
возбужденно перешептываясь. Тот же квелый парень услужливо подбежал ко
мне, на ходу разматывая толстый капроновый шнур.

- Как вы узнали, па? Честное слово, мы в шоке! Это высший пилотаж!

Не отвечая, я забрал у него веревку. Автобус уже притормаживал.
Скрипуче простонали металлические дверцы, что-то грозно выкрикнули
высунувшиеся контролеры, и бродяжки с воплями рванулись заполнять тесное
пространство фургона. Перешептываясь, бандиты недоуменно поглядывали на
меня и на автобус. Это жило и в них. Сумасшествие, заставляющее мчаться и
ехать, остервенело драться за колесное право и снова ехать и ехать...

Не обращая на них внимания, я обошел машину кругом и, опустившись на
мостовую, ползком пробрался под задний ведущий вал. Все, что от меня
требовалось, это накрутить на валу пару прочных узлов. Отряхиваясь, я
вылез обратно и снова присел на обочине. А далеко-далеко уже летели крики
приближающегося урагана. Вся моя шайка в истерике подпрыгивала возле
транспорта и недоуменно посматривала на меня. Они ничего не понимали.
Обернувшись, я оценил силу приближающихся волн и решил, что автобус
отчалит раньше. Капитан маленькой шхуны, конечно, разбирался в подобных
делах. Он завел двигатель, как только показались первые фигурки бегущих.
Ударами сноровистой кобылицы колеса выплеснули из-под себя ошметки грязи.
Люди продолжали бежать, но бег их превратился уже в бессмыслицу. Машина
плавно набирала ход. Веревочная вязка размоталась в мгновение ока,
натянувшись, рванула за собой тело Манты. Крик ужаса и боли улетел вдаль.

Проводив машину глазами, я достал сигарету, рассеянно помял в
пальцах. Я исполнил все, что задумал, украсив мир еще одной жестокой
нелепицей. Жить далее было незачем.

- Ловко вы его, па!

- Но ведь пустой ехал! Совсем пустой!.. Влезли бы всей капеллой.

Банда толпилась вокруг меня, лопоча на все голоса. Я обратил лицо к
хмурому небу и напряг свой одурманенный мозг.

- Господи!..

Мне хотелось вспомнить хоть какую-нибудь молитву, но я не мог
подобрать ни единого слова. Я знал только как Его зовут, но понятия не
имел, каким языком с ним следует разговаривать. Я был бы рад повторить что
угодно, но мозг был пуст, память отказывала в помощи. И снова я пролепетал
единственное, что знал. Обращение слетело с губ, по буквам рассыпалось в
воздухе...

Я перевел глаза на сигарету. Она опять потухла. Ко мне услужливо
подскочили, щелкнув зажигалкой, поднесли огонек. Рядом присел
неопределенного пола и возраста волосатик, страстно зашептал:

- С Мантой это вы здорово, па! Еще бы вон тех купчишек пощупать. Его
маслянистый взгляд скользнул по группе оборвышей, прибежавших на шум
двигателя. Оказавшись в нашей компании, те чувствовали себя явно неуютно.
Крохи достоинства не позволяли им удрать, но даже отсюда угадывалось их
напряженное состояние. Волосатик продолжал глядеть на них облизывающимся
шакалом. Я вдруг понял, что если не отвечу ему, меня обязательно вырвет.

- Поразвлечься хочешь? - я сухо сглотнул. Медленно протянул к его
руке окурок, мягко прижал к коже.

- За что, па! - он дернулся, но ровно настолько, чтобы не оторваться
от жгущей сигареты. По телу волосатика прошла крупная дрожь. Окурок потух,
придушенный его плотью, и он, поскуливая, отполз в сторону. Банда
загоготала. Даже тот, с лошадиным оскалом, тоже мелко попрыскивал в свой
единственный кулачок. Отвращение не ушло, напротив, этот смех только
подстегнул его.

- Уходите, - с трудом произнес я. - Все! Куда-нибудь!..

Они продолжали стоять.

- Ну! - угрожающе процедил я. - Или мне сосчитать до трех?

Они попятились, развернувшись, побрели вниз по улице нестройным
стадом.

Черт подери!.. Даже в их удаляющихся спинах присутствовало нечто
такое, отчего хотелось ругаться и молотить кулаками по асфальту. Не
выдержав, я поднялся и торопливо зашагал в противоположную сторону.

ЭПИЛОГ

Все мое дальнейшее существование можно было бы определить достаточно
просто: жизнь тела, лишенного души. К счастью, наступил очередной из моих
провалов, память замкнулась, и я не запомнил ровным счетом ничего.
Мытарства обезличенного существа, бродячего сгустка материи - не слишком
лакомый эпизод для пересказа. Тело мое, должно быть, мерзло возле костров,
просило подаяния и толкалось в автобусных давках. Кажется, оно удостоилось
чести еще раз побывать в резиденции черного властелина. Властителей
интересовали подробности исчезновения Манты. Они пытали мое тело в
подвалах, расспрашивали за столом. Тело осталось безучастным. Вероятно,
там, в фокусе взоров великих и полувеликих оно показалось изрядно скучным.
Оно разочаровало их, оно надоело им, и его выбросили вон. И вот тогда
снова потянулись города и дороги. Бессмысленный и длинный Путь...

Когда сознание вновь возвратилось в свою законную оболочку, было
яркое утро. Золотя пески, солнце плавно взлетало к зениту. Я сидел на
неровном гребне бархана и смотрел вперед, не веря разуму и зрению. Это не
было миражом или обманом зрения. Передо мной лежала Лагуна.

Поверить в нее было непросто. Но я поверил. И, испустив протяжный
крик, припустил по обжигающему песку. Грудью упав на мелководье, долго и
жадно вбирал в себя глотками соленую воду.

Море! Волны!.. Моя Лагуна!..

Только вволю напившись, я нашел в себе силы оглядеться. Сверкающая