энергичными ручками, загрохотал надо мной Зацаренный. - Я
хочу вам задать товарищеский коллегиальный вопрос. Вот вы
работник МУРа, можно сказать, образцовой, лучшей розыскной
службы. Представьте, что к вам обратились с подобным
материалом. Вы бы настаивали на возбуждении уголовного
дела? С перспективой вечной нераскрываемой "висячки?
демонстрации своей добродетели, но у меня нет возможности
кокетничать и жеманиться. И я твердо ответил:
от предъявления своего послужного списка и доказывания моей
добросовестности...
Я вам верю, но один мой очень умный друг всегда говорит, что
никакой следователь не должен, не может расследовать дел,
связанных с судьбой близких людей, как ни один хирург не
станет оперировать дорогого ему человека. Руки дрожат!
быть, ваш друг и правильно говорит про хирургов...
дело будет волновать тебя лично так, будто тебя самого
режут, тогда правосудие будет обеспечено, как надо...
невозможно. И когда горечь утраты стихнет и вы немного
успокоитесь, поймете, что нельзя боль всего мира принять на
себя... Вы не понимаете, что...
бесплодным. Образованный, приличный человек, наверняка
честный работник. Особая порода людей, которые начинают и
завершают любой спор заявлением: "вы не понимаете, что...".
прогрохотал:
надежд не питаю... Да и семья покойного ни с каким
заявлением не обращалась... Вы им скажите... чтобы все
было в установленном порядке...
"коррида" уже никого не осталось. Все разъехались. На
опустевшей площади валялись оранжевые кляксы апельсиновой
шкуры, пустые сигаретные пачки, ветерок разносил клочья
бумаги. Черным колодцем зияла брошенная на асфальте лысая
покрышка с грузовика. Напившееся тяжелой краснотой солнце
садилось в пепельно-свинцовые горы облаков.
дверью сидит Барс. Завыл он тоненько и посунулся ко мне.
Барс длинным горячим языком лизнул мне ладонь. - Садись в
машину, поедем домой. - Я открыл заднюю дверцу, и Барс
ловко прыгнул в кабину.
ровно, сильно заурчал, плавно включилось сцепление, медленно
покатился по пустынной площади автомобильчик. Во всем
городке пахло сиренью и пылью. Безлюдно и тихо. Только у
подъезда Дома культуры толпились люди, доносился хохот и
взвизгивания девчат. Свернул на зеленую Комендантскую
улицу, навстречу со свистом, как стрижи, промчались два
пацана на велосипедах, и снова стало пусто и тихо, залито
неверным сумеречным светом майского заката.
странный сон, пугающий, неприятный, я знаю, что это сон, но
стряхнуть его мягкое, обволакивающее ярмо не могу. И
поскольку во сне мы ничему не удивляемся, я уже принял
смерть Кольяныча, и теперь надо, что-то делать,
разговаривать, действовать, но, как во сне и бывает, я не
знаю своей роли, не понимаю, что мне надо предпринять, какие
слова я должен говорить.
крупная женщина с развевающимся хвостом светлых волос. Я
притормозил около нее, высунулся в окно:
усмехнулась:
совсем...
вспорхнул в зеленых сумерках жестяной птицей. - Тут у нас
не заблудишься, все рядом...
"Охраняй" - и подошел к задержавшейся в нерешительности
женщине. Вихоть, ее зовут Екатерина Сергеевна Вихоть.
поговорить по делу, - сказал я настырно, а она пожала
плечами, нехотя согласилась:
малознакомым мужчиной вас могут скомпрометировать? -
поинтересовался я.
скомпрометируешь, - резко врубила она мне, - но заботиться о
своей репутации педагога я обязана...
сооружение, которым стремятся завладеть какие-то
несуществующие захватчики, а может быть, она нарочно
придуривалась, стараясь оттянуть время? Может быть, ей
сейчас не хотелось говорить со мной?
делал привычное мне дело - разговаривал с людьми. Дело в
том, что настоящая розыскная работа - это не ползание по
земле в поисках следов и не преследования, не охота, не
засады. Это просто разговоры. Много разговоров. С людьми
интересными и противными, искренними и лживыми, мудрецами и
дураками. Горы слов просеиваются через сито моего интереса,
массу сведений трясу я на грохоте своих представлений о
возможном и необходимом, пока не заблестит на дне искорка
правды, бесценная крупица истины.
строгих правил и знакомство со мной никоим образом подорвать
вашей репутации женщины и педагога не может...
получив от меня гарантии, что я не начну прямо здесь, на
вечерней улице, терзать ее репутацию. - Я это так сказала,
вообще...
потихоньку по улице рядом, но взять ее под руку я не
рискнул, поскольку от такой ревнительницы своей репутации за
подобную вольность можно было бы в два счета схлопотать по
физиономии. Несчастные беззаветные хранительницы рубежей,
на которые никто не посягает!
Коростылеву эту телеграмму?
вскинулась Вихоть.
мнение для меня особенно ценно...
особо?
вслушивался внимательно - ее голос подрагивал, она странно
реагировала на мои естественные вопросы.
Иваныча. Вы, кажется, тоже словесница?
время убыстряет ход, мы начали с вялого прогулочного шага, а
сейчас она топала рядом со мной дробной, тяжелой рысью.
замыкаются все преподаватели, ученики и их родители. Вы
лучше других можете знать, к кому из них следует
внимательнее присмотреться...
подобное могло быть как-то связано с моей школой.
Думать надо, и для меня будут очень ценны ваши
соображения...
это сделал кто-то из старшеклассников. Очень трудная
подрастает молодежь...
была трудной для взрослых, а у кого-нибудь из