разработок приходилось подождать - до следующей осени.
но вполне нелестную оценку трудам отдела, возглавляемого Павлом, и предложил
в будущем году переключить отдел на другую тематику, никак не связанную с
разработками Павла. Павлу удалось отстоять свою тему еще на год, но вторую
тему - по природным радионуклидам - ему все же навесили. Правда,
непосредственно вести эту тему поручили не ему, а его заму, специалисту по
этому вопросу, но в число ответственных исполнителей включили и его.
столько от самой работы, сколько от череды неудач. И с каждым днем его
возвращения становились все менее радостными.
вспыльчивой, раздражительной, капризной. Настойчивые рекомендации врачей и
Павла она игнорировала совершенно: курить не бросила, почти совсем перестала
ходить на прогулки, ела много сладкого и жирного, пристрастилась к
шампанскому. Только по выходным у Павла хватало сил вытаскивать ее хотя бы
прогуляться по набережной Фонтанки и Крюкова канала. Во время этих прогулок
Таня постоянно дулась, на что-то жаловалась, требовала идти помедленнее и
поскорее возвращаться домой. За собой она следить перестала, ходила по дому
нечесаная, в засаленном халате. Она очень растолстела, ее прежде безупречно
белая, матовая кожа покрылась желтыми пятнами, прыщами. Павел смотрел на нее
и не узнавал - неужели на этой женщине он женился так недавно, неужели это с
ней за совсем короткий срок было пережито и перечувствовано столько, что
иным хватило бы на несколько жизней. Он тешил себя мыслью, что все эти
перемены временны, что после родов он вновь увидит и обнимет прежнюю Таню -
сильную и женственную, волнующую, чистую, загадочную... Он не вполне доверял
этим мыслям - беременность беременностью, но что-то в этой дьявольской
метаморфозе было еще, подспудное, необъяснимое одной лишь беременностью. Или
это ложные, пустые мысли, навеянные безумной усталостью и депрессией?
взять на себя Павлу. Скоро он понял, что не справляется, никак не
справляется. Дом зарастал грязью, в холодильнике все чаще не оказывалось
ничего кроме пельменей, несвежих полуфабрикатов, остатков тортов и пирожных,
которые Таня требовала в большом количестве, но почти никогда не доедала.
Павел настолько не привык обращаться к кому-либо за помощью, что даже
растерялся. Пригласить домработницу? Таня об этом и слышать не хотела -
придет невесть кто, еще обворует. Воров она стала бояться патологически: все
время запиралась на крюк и три замка, постоянно перепрятывала шкатулки с
ценностями, делала тайнички, заначки. По ее требованию Павел поставил
квартиру на охрану. Обратиться к отцу? У него и без этого дел по горло, да и
не по его это части. К матери? Павел слишком хорошо знал мать и понимал, что
ничего хорошего не выйдет. Скрепя сердце он позвонил Аде.
время, он мгновенно заметил, что квартира преобразилась. Полы блистали
чистотой, вещи аккуратно развешаны и расставлены по местам. Он заглянул в
гостиную - там все было так, как в тот майский день, когда он впервые
переступил порог этого дома. То же было и в кабинете. Павел, в последнее
время практически живший в кабинете, предоставив спальню Тане, и постепенно
перетащивший сюда свои вещи, переоделся в домашнее и пошел на кухню
разогреть себе чайку и съесть что-нибудь. На кухне было темно. Он включил
свет и только тогда заметил Аду. Она тихо-тихо сидела за столом и смотрела в
окно. При щелчке выключателя она вздрогнула, повернула голову и увидела
Павла. В глазах ее стояли слезы.
не остыла.
половину жареной курицы, добавив картошки и какой-то белой подливки, и
поставила блюдо перед Павлом.
Холодно, я боялась напустить сквозняков, простудить Таню. И в детскую она
меня не пустила, а ведь там наверняка полно пыли...
разговор с Таней.
допытываться было неловко.
она сильно изменилась, но это пройдет, скоро пройдет. Ей очень плохо сейчас,
она изводит себя ужасными мыслями. Не обращай внимания, поддержи ее. Я прошу
как мать... - Ада отвернулась и всхлипнула. - Она сейчас некрасивая, гадкая,
не похожая на себя. Не отталкивай ее, даже если она будет отталкивать тебя.
Ты же мужчина.
ты... ты береги ее. Ты же знаешь, она не такая.
развесила в ванной досыхать. Так что не пугайтесь.
произнесла уже в прихожей. Пока он сообразил, что надо бы выйти, проводить
тещу, входная дверь уже хлопнула. Павел доел, прибрался, включил телевизор в
гостиной, повертел переключатель каналов, выключил, взял какой-то журнал,
прилег на диван и незаметно заснул.
толчка не было. Он открыл глаза. В комнате было темно, только из открытой
двери в коридор лился неяркий свет. Над ним стояла Таня, глаза ее в полутьме
блестели золотом. Он с удивлением заметил, что от нее пахнет чем-то
приятным.
тебя. - В ее голосе столь отчетливо слышались интонации той, прежней,
настоящей Тани, что у Павла радостно защемило сердце. - Если не собираешься
дальше спать, может, пойдем на кухню, выпьем кофейку.
свитерок, пошел за ней следом. Он с удовлетворением заметил, что она надела
чистый новый халат, а волосы ее вымыты и уложены. Проходя в прихожей мимо
зеркала, Таня взглянула в него и поморщилась.
последние месяцы никто не пользовался, обходясь растворимым. Кофе получился
крепкий, горький, с густым ароматом. Таня налила чашку Павлу, себе, села,
достала сигарету.
заговаривать с ней на эту и подобные темы, но сегодняшний вид и состояние
Тани настолько его обнадеживали, что он решил попытаться. А вдруг наконец-то
прислушается.
и до всего дохожу только своим умом. Пей лучше кофе. Коньячку плеснуть?
прав? Нет, Павлуша, истерик больше не будет. Этот этап мы миновали. - Она
погасила сигарету и бросила пачку ему. - Теперь это все твое. Завязываю.
мерзкая, капризная, опустилась, махнула на себя рукой. Я была отвратительна,
да?
положении, которого не понимала, мучительном, неопределенном...
меня. И в этом меняющемся мире я потеряла точку опоры, потеряла себя. И
только сегодня определилась, осознала саму себя и свое состояние...
Понимаешь, это болезнь, подлая, постыдная болезнь, которой наградил меня,
сам того не желая, ты, муж мой любимый.
из него растет паразит, вроде солитера, сосет из меня соки, превращает в
уродину, в заурядную тупую брюхатую бабищу с капризами и "настроениями".
Остается это пережить, перетерпеть.
вампире, который пожирает меня изнутри.
чудовище. Теряла себя и тем самым доставляла страдания тебе и ему. - Она
снова показала на живот. - Но теперь я во всем разобралась.
Во-первых, я поняла, что ненавижу то, что ношу в себе, и ненавидела с самого
Громыко Ольга
Белоусов Валерий
Орлов Алекс
Березин Федор
Свержин Владимир
Круз Андрей